Александр Алехин. Судьба чемпиона

Вскоре последовал новый успех – второй приз в Петербурге четырнадцатого года.

– Вызывай на матч Ласкера, – советуют друзья, и кубинец предпринимает первые шаги к матчу за мировое первенство. Но как это трудно! Оказывается, существует очередь желающих водрузить себе на голову шахматную корону. Первый в очереди Акиба Рубинштейн, а там еще Александр Алехин, Арон Нимцович. Всех не перечтешь!

– Чем он лучше других, этот американец? – ворчали знатоки. – Почему именно он должен играть с Ласкером? Разве не доказал чемпион мира, что он сильнее Капабланки? Как он разделал его в решающей партии в Петербурге!

Может быть, кубинцу пришлось бы преодолеть много препятствий, возможно, его матча с Ласкером и вовсе не было бы, если бы дело в свои руки не взяла всесильная фортуна. Вновь поддержала она своего любимца в решающий момент. Правда, способ, которым она оказала помощь, был жесток и безжалостен. Страшная война выбила из формы Рубинштейна, ослабила Ласкера и вовлекла в горнило своего пожарища Алехина. И это в то время, когда сам Хосе Рауль беззаботно путешествовал по странам Америки, накапливая опыт для грядущих сражений. Когда отгремели последние залпы орудий, перед Эммануилом Ласкером остался только один реальный конкурент – Капабланка.

Еще в одном услужила Капабланке фортуна. Жизнь шахматного профессионала трудна: от каждого очка в турнире, от каждой ничьей зависит благополучие, а порой и кусок хлеба. Для кубинца и здесь нашлось счастливое решение. Его маленькая родина сумела помочь своему любимцу, избавив от житейских забот.

Эммануил Ласкер (1868–1941), второй чемпион мира по шахматам

Тяжело было стареющему, уставшему Ласкеру выдерживать натиск молодого, полного сил и энергии претендента. Чемпион пробовал было ставить особые условия будущего матча, потом, обидевшись на неудачное выражение в письме Капабланки, публично отказался в его пользу от шахматного престола. Но шахматный мир не принял добровольной отставки своего короля. Тогда Ласкер согласился, наконец, на матч. Пусть в Гаване, пусть в жаре, лишь бы скорее покончить с этим делом! Возможно, что и при лучших условиях пятидесятитрехлетний гигант не справился бы с претендентом, обладающим столь высокой техникой, но неоспорим факт, что тяжелые условия ускорили капитуляцию Ласкера.

Бурей восторгов встретила темпераментная Куба победу своего любимца. Тридцатитрехлетний шахматный король купался в славе, благополучии, всеобщем почете. Брак с Глорией Симиони из старинной кубинской семьи превратил обаятельного Хосе – кумира женщин в солидного гражданина, восторженно почитаемого маленькой страной. Старый сеньор Капабланка торжествовал: не зря он когда-то сделал недозволенный ход черным конем!

Но, кроме Кубы, был еще огромный шахматный мир, а этот мир ворчал. Двадцать семь лет поклонялся он мудрому Ласкеру и теперь был явно недоволен сменой власти.

– Что это за победа?! – возмущались знатоки и любители. – В других условиях Ласкер ни за что бы не уступил корону. Нужно повторить единоборство, но уже в более приемлемых для Ласкера условиях. Тогда посмотрим, кто победит! И уж, во всяком случае, новый король должен доказать, что он король! Пусть не в матче, пусть в турнире. Мы еще не уверены, что он сильнее Алехина, Рубинштейна, Рети, Нимцовича, Тарраша.

Недоверие шахматного мира отравляло торжество Капа бланки. Вот почему он с охотой принял предложение англичан сыграть в большом международном турнире в Лондоне 1922 года. С решимостью ехал в Европу новый чемпион мира. Он докажет свое превосходство, убедит всех, что по праву занимает шахматный трон! Он заставит замолчать недоброжелателей, вынудит непокорных склониться к его ногам.

– Я должен быть первым в лондонском турнире, должен! – не раз говорил Хосе Рауль Глории, вместе с которой сразу после свадьбы приехал в Европу.

«Я должен взять первое место в этом турнире. Должен, – убеждал себя Алехин. – Теперь или никогда! Это очень важное состязание, может быть, самое важное из всех, где мне приходилось участвовать. Одним этим турниром я могу разом решить почти все проблемы. Трон Капабланки вообще непрочен, шахматный мир не верит в его превосходство над остальными гроссмейстерами, а тут еще новый удар. Мой первый приз поставит кубинца в трудное положение, он будет вынужден принять вызов».

Алехин одевался сегодня с особой тщательностью. Как же иначе – открытие турнира. Он впервые играет в Лондоне, важно сразу завоевать симпатии англичан. Бритва лишний раз прошлась по его щекам. Особенно много времени отняли усики: не так-то просто вывести ровную линию на верхней губе и при этом не порезаться. Нелегким оказался также выбор сорочки и галстука в тон костюму, только что принесенному горничной из утюжки.

«С Надей все было бы гораздо проще, – подумал Алехин, и на сердце его потеплело. – Надя, милая, хорошая Надя! Видно, сам бог послал мне ее в награду за долгие муки».

Мало кому известный в Париже, он встретил Надю на вечере у знакомых. Чем-то родным повеяло сразу от ее мягкого тихого голоса, что-то теплое и согревающее было в ее добром, благожелательном взгляде. А разве не соскучился Алехин в годы скитаний и тревог по этой женской ласке? В Наде было много чисто материнской теплоты, а именно ласковой руки матери был лишен всю жизнь Алехин в их сложной, разобщенной семье.

«Жаль, что она не согласилась приехать, – подумал Алехин, расхаживая из угла в угол небольшого номера в гостинице «Уолдорф», где он остановился. – Все условности, боязнь людского суда. Подумаешь, не женаты? Ну и что? Разве все уже не решено?! Сказал утром по телефону: «Приезжай». – «Что ты! – чуть не закричала в трубку. – Как можно!» – «Очень просто: садись в поезд и приезжай. Свободный человек, уже не девочка, чтобы обращать внимание на условности». Так нет тебе! Неудобно. Мнение людей на первом плане. А как ей было бы здесь хорошо, она так любит удобства».

Алехин оглядел уютную обстановку номера. Мягких тонов обои гармонично сочетались с красочными панно и маленькими бра: патроны в виде оплавленной свечи, миниатюрные красные колпачки. Особенно красивы они вечером, при зажженном свете. Несколько тяжелых кожаных кресел так и тянули к себе усталого человека, обещая безмятежный отдых. Но всего удивительнее пол, затянутый толстым серым ковром; при каждом шаге нога утопает в его длинном, густом ворсе. Уютная домашняя обстановка! Пусть здесь нет и грана модерна, пусть все старомодно, зато все проверено годами: поместившись в таком номере, сразу чувствуешь себя так, будто уже живешь здесь долгие годы.

Завязывая галстук перед зеркалом, Алехин вернулся мыслями к турниру. Больше всего его беспокоила предстоящая встреча с Капабланкой. Восемь лет не виделись они после Петербурга. Тогда были друзьями, вместе смотрели варианты, готовились к партиям. А теперь?! Теперь конкуренты в острейшей схватке за шахматную корону. Дружба! Разве может быть дружба между королем и ближайшим претендентом на трон? «Есть другие достойные претенденты», – вот как ответил недавно Капабланка на вызов Алехина.

«Другие претенденты, – продолжал рассуждать Алехин. – Кто? Ласкер – это понятно, но ведь он и не собирается искать реванша. Капабланка пишет о Маршалле, но причем здесь Маршалл? Хороший гроссмейстер, и только! Не может же он считаться конкурентом только потому, что Капабланке легче всего его разгромить. Он уже однажды это сделал. Еще остается Рубинштейн. Вряд ли это серьезно, не тот уже теперь прежде грозный Акиба! Хотя многие еще в него верят. Ничего, скоро проблема Рубинштейна разрешится окончательно! Голландцы хотят организовать мой матч с Рубинштейном. Как-нибудь я у него выиграю! Еще лучше, конечно, четверной матч-турнир: Капабланка, Ласкер, Алехин, Рубинштейн. Великолепная идея, но вряд ли кубинец согласится. Зачем ему это?»

Поправив еще раз белый платок в карманчике пиджака, Алехин вышел на улицу. Лондон казался ему слишком серьезным и немного мрачным; темно-серые здания с вековой проседью выглядели мудрыми, но усталыми. Огромный город с красивыми площадями, величественными строениями в целом все же оставлял Алехина холодным и равнодушным к своим красотам. Он не был близким его сердцу. То ли дело жизнерадостный, веселый Париж!

Алехин дошел до Траффальгар-сквера, полюбовался памятником Нельсону и вскоре достиг Уайтхолла. Большой Бен пробил одиннадцать. «Целый час до открытия конгресса, – опять вернулся он в мыслях к предстоящему состязанию. – Конгресс – так звучно назвали англичане турнир. Для рекламы. Первый большой турнир после войны, собрались все лучшие силы. Ласкера, жалко, не будет, старик в Берлине переживает обидное поражение. Хорошо, что приехал Капабланка, с ним турнир становится особенно интересным. Как-то мы встретимся с Хосе Раулем? Восемь лет прошло, много воды утекло! Совсем по-разному прошли эти годы для него и для меня. Он стал чемпионом мира, а я? Окопы, голод, лишь чудом вернулся к шахматам…

Вот уже больше года, как я уехал из России, а чего я добился, чего достиг? – обсуждал в мыслях собственную судьбу Алехин. – Три первых приза, правда, я взял, это неплохо. Савелий говорил, нужно взять десять, значит, осталось еще семь. Но все это не то, мало что сдвинуло с места. Нужно сейчас обязательно взять первый приз. Тогда разом отпадут конкуренты, и Рубинштейн, и Маршалл. Да и кубинцу будет нелегко. Когда вы будете вторым, сеньор Капабланка, вы обязаны будете сразиться с настойчивым русским. Тут уж вы не отделаетесь письмом с намеками!..»

Задумавшись, Алехин чуть не попал под автомобиль.

«О, черт! – тихо воскликнул он. – Забыл, здесь же левое движение! И чего они держатся за свою левую сторону? Традиции! Просто упорство, консерватизм. Вроде как мили и фунты. В магазинах не поймешь, что сколько стоит. Три дроби: фунты, шиллинги, пенсы. Пока переведешь в франки!» Ход его мыслей прервала необходимость перейти Уайтхолл, это было непросто. Гляди да гляди! С Викториа-стрит на Уайтхолл и через мост беспрерывным потоком неслись экипажи.

А вот и Вестминстерское аббатство, пора идти в Централхолл. Вновь мысли Алехина вернулись к шахматам, к предстоящей встрече с Капабланкой. Как-то они будут вести себя в первые минуты, как поздороваются? На деле все оказалось совсем просто. Недалеко от входной двери, у самой нижней ступеньки дугообразной лестницы, ведущей на второй этаж, стоял сияющий Хосе Рауль. Он бросился к Алехину, обнял его, что-то радостно повторяя по-испански, затем, видимо, вспомнив, что этот язык труден русскому, перешел на французский.

– Поздравляю! – промолвил Алехин, освободившись от объятий кубинца, и Капабланка даже не спросил, с чем. Со званием чемпиона мира, с чем же еще! Капабланка представил русскому свою жену. В слабом свете верхнего окна Алехин не сумел как следует рассмотреть молодую кубинку, но у него осталось приятное впечатление от красивого, хотя немного надменного и капризного лица. Он читал в газетах о женитьбе Капабланки на Глории Симиони и Бетанкоурт из Камагуэй. Потомственная семья кабальеро со звучной фамилией. Понятно, откуда эта надменность.

Капабланка засыпал Алехина вопросами: его интересовала судьба многих знакомых ему шахматистов России. Он даже забыл на минуту, что Глории скучно, – она не понимала французского языка. Мимо увлекшихся собеседников вверх по лестнице проходили зрители, не спускавшие взоров с знаменитых шахматистов. Один за другим появлялись участники турнира. Вот прошел Геза Мароци – высокий, медлительный математик из Будапешта; на секунду задержавшись, он изысканно вежливо поздоровался с четой новобрачных и с Алехиным. Обронив на ходу остроумное словцо, поднялся наверх Рихард Рети. Глория придирчиво оглядела небрежно одетого красивого чеха. Едва кивнув, прошагал мимо замкнутый Акиба Рубинштейн, похожий на пастора: закрытая черная одежда, невнимательный взгляд ушедшего в себя человека. Галантно приветствовал Глорию и гроссмейстеров подвижный, высокий Макс Эйве – представитель нового, но уже уверенно входящего в высший шахматный класс поколения мастеров.

Вскоре появились официальные лица. Мэр города Лондона Бонар Лоу с традиционной цепью на шее – символом власти, с ним большая группа организаторов конгресса. Церемония знакомства – и вот уже участники вместе с представителями властей размещаются рядом с органом на сцене Большого зала. Соскучившиеся по большому шахматному празднику любители Лондона аплодисментами встречают сильнейших гроссмейстеров мира.

Алехин с интересом рассматривал маленький на вид, но, тем не менее, очень вместительный зал. Архитектор сумел удачно вписать в небольшой объем такое обилие кресел. Широкие балконы нависали с трех сторон над амфитеатром, весь этот зал, отделанный в темные тона, был компактен и удобен, в нем поражала умелая группировка всех сооружений вокруг сцены и того главного, что должно привлекать внимание зрителей.

С интересом разглядывал Алехин и своих будущих противников в турнире. Организаторам удалось собрать сильнейших мастеров того времени, включая прославленных ветеранов и многообещающую молодежь. Не было лишь поверженного в прошлом году Эммануила Ласкера. Алехин вспомнил, что англичане просто не захотели приглашать на первый после войны шахматный праздник представителя вражеской Германии.

В центре сцены рядом с мэром сидел Капабланка. Внимание трех тысяч собравшихся в зале зрителей было приковано к обаятельному чемпиону мира, и сам Хосе Рауль чувствовал это. Всегда без робости и смущения принимавший восторги толпы, кубинец теперь, после года пребывания на шахматном троне, привычно купался в лучах славы.

– Я думаю, вы согласитесь со мной, – отвлекли внимание Алехина слова начавшего речь мэра, – если я заявлю, что шахматы – королевская игра среди всех игр. Я лично долгое время не интересовался ими, предпочитая карты. Во время войны я заметил с удивлением, что карты не занимают мой мозг в достаточной степени; тогда я вновь увлекся шахматами и вдруг обнаружил интересное явление. Сосредоточенность, которую требует эта игра, не давала мне возможности думать о других вещах, и шахматы стали для меня подлинным отдыхом.

Много достоинств вырабатывают шахматы, – продолжал мэр. – Способность смотреть вперед и видеть дальше, чем ваш противник; огромная собранность – по-видимому, ни одно из человеческих занятий не требует ее в такой степени, как шахматы; воображение, настойчивость, бдительность. Все присутствующие на сцене обладают такими качествами, и я желаю им самых лучших успехов в предстоящей борьбе. Мы, жители Лондона, приветствуем у себя в городе сильнейших шахматных экспертов мира и желаем им приятно провести здесь время. Благодарю за внимание!

«Тяжело голове, носящей корону», – гласит пословица, но есть и преимущества в этом головном уборе. Символ власти придает человеку смелость и уверенность.

Алехин придирчиво наблюдал за игрой Капабланки в лондонском турнире. Сколько раз раньше разбирал он партии кубинца, изучал методы игры, отмечал слабые и сильные стороны. Теперь в лондонских партиях чемпиона было много обычного, известного Алехину, но очень многие качества удивили его.

Когда-то, на первых шагах своей карьеры, Капабланка поражал мир интересными выдумками, неожиданными атаками, фантастическими комбинациями. Взять хотя бы его партию с Бернштейном из Сен-Себастьяна. Сказывались природный талант, темперамент и фантазия – качества, дарованные ему пылкой тропической природой.

Ныне звание чемпиона мира наложило странный отпечаток на его игру. Куда девались прежняя фантазия, смелость; в каждой встрече, все равно – с гроссмейстером или слабым мастером, дело сводилось чаще всего к одной лишь голой технике. Мало стало комбинаций, совсем исчезли рискованные атаки. Уже в дебюте проводились массовые размены фигур, партия быстро клонилась к эндшпилю, и тогда-то вводились в действие исключительная техника кубинца, его несравнимое мастерство в разыгрывании конечной стадии. Сколько партий решил он в Лондоне убедительными и четкими маневрами в позициях, где на доске оставалось совсем незначительное число фигур.

Еще одно качество Капабланки бросалось в глаза даже человеку, видящему его впервые. Самоуверенность всегда была главной особенностью его характера. А теперь, когда к ногам его склонился целый шахматный мир, когда друзья оповестили в крикливых статьях о приходе непобедимого, безошибочного шахматного мессии, вера кубинца в себя стала безграничной. И на первых порах это помогло во многом его успехам в турнире. Его противники, садясь за доску против чемпиона мира, начинали волноваться, допускали ужасные ошибки, которых никогда бы не совершили, играй они с другим гроссмейстером. Ореол непобедимости Капабланки помогал ему действительно оставаться непобедимым. Играя против него, терялись не только игроки слабые, но и видавшие виды шахматные корифеи.

Хосе Рауль Капабланка-и-Граупера (1888–1942), третий чемпион мира по шахматам.

Партию за партией выигрывал Алехин на старте лондонского турнира, стараясь уже вначале оторваться от чемпиона мира. Пять побед подряд – было чем гордиться! Но и блестящий старт не позволил ему опередить Капабланку – тот тоже набрал в первых пяти партиях пять очков. Голова в голову прошли первый круг чемпион мира и честолюбивый конкурент. В следующих трех партиях оба снизили темп: Алехин свел все три партии вничью. Капабланка победил Боголюбова и вырвался на пол-очка вперед.

Понятен был интерес лондонцев к девятому туру. Ведь в нем встречались между собой лидеры. Сумеет ли Алехин победить кубинца и обойти его? Капабланка на пол-очка впереди, но ведь Алехин играет белыми, а известно, как стремительно атакует этот русский, когда инициатива в его руках. Много придется поработать чемпиону мира, чтобы отразить натиск опасного конкурента!

Так рассуждали зрители, толпой устремившиеся в турнирный зал. Организаторам пришлось расширить помещение для игры, тем более, что архитектор будто бы специально предусмотрел такую возможность в проекте здания. Зал в обычные дни был отделен от библиотеки раздвижной перегородкой. В девятом туре пришлось открыть перегородку, лишь тогда стало возможным вместить всех желающих. Правда, побочные турниры пришлось выселить в соседние комнаты, но кого они интересовали рядом с такой выдающейся партией!

Алехин делал большую ставку на встречу с Капабланкой. Победа давала ему не только лидерство в турнире, она укрепляла его позиции в шахматном мире. Шансы на матч с Капабланкой в случае победы значительно возрастали. Вот почему он так тщательно готовился к партии девятого тура, рассмотрев несколько десятков последних партий кубинца. Бои, решительный бой! – вот на что настроился Алехин, все свое умение, весь талант решил он вложить в эту партию.

Но действительность грубо перепутала его планы. Еще раз во встрече с кубинцем он сумел убедиться, как преобразился стиль игры нового чемпиона. Ни одного рискованного хода, ни одного ослабления не позволил себе чемпион мира в этой партии. Он не захотел даже попытаться играть на выигрыш. Главное – безопасность. Обеспечил ее Капабланка с подкупающим мастерством. Точнейшие маневры в дебюте привела вскоре к разменам; положение с каждым ходом упрощалось, вместе с фигурами, уходящими с доски, исчезали честолюбивые планы Алехина. Уже на семнадцатом ходу ему пришлось согласиться на ничью; дальше играть просто не имело смысла. Разочарованные покидали зрители турнирный зал; жаркого сражения они так и не увидели.

– И ради этой партии я проехал двести миль! – сокрушенно воскликнул один из зрителей.

Попытка Алехина перегнать лидера, победив его в личной встрече, не удалась, Капабланка все еще опережал его на пол-очка. Но не в характере Алехина отказываться от цели при первой неудаче. Впереди еще семь туров, дистанция большая. Можно еще обогнать Капабланку, нужно только выигрывать. И Алехин с блеском проводит следующие три партии. Повержены Ятс, Мориссон, наконец, принципиальная встреча с Рубинштейном также дала русскому важное очко. Вопрос о конкуренции Рубинштейна в значительной степени разрешился этой встречей, тем более, что он вообще играл в турнире неважно. Оставался Капабланка, но, увы, чемпион мира все еще был недосягаем. Алехин одержал три победы, кубинец повторил его достижение. Все еще сохранялся разрыв в пол-очка. Чемпион мира лидировал в турнире, догнать его, не то чтобы перегнать, оставалось все меньше шансов.

И в этот момент произошло событие, резко ухудшившее настроение Алехина. В один из дней гроссмейстерам – участникам турнира раздали листочки бумаги. В них были напечатаны новые условия матчей на мировое первенство, выработанные Капабланкой и его друзьями. В большинстве пунктов это были известные уже условия, в них не было ничего нового, но два пункта вызвали жаркие дискуссии.

«Матч играется до шести выигранных партий, ничьи не считаются», – гласил первый пункт условий.

Какой прозрачный пункт! Ничего лучшего нельзя было придумать для Капабланки. Не проигрывать, играть осторожно – это ведь его стихия! Он может делать сколько угодно ничьих, при его стиле игры это нетрудно. Но как непостижимо трудна задача претендента! Шесть раз победить Капабланку, когда в течение многих лет никто не может выиграть у него одной партии. Страшное условие! Раньше матч игрался на большинство из двадцати четырех или тридцати партий, это была борьба, оба противника обязаны были стремиться к победе в каждой партии. Иначе одно случайное поражение могло привести к катастрофе. А теперь?!