Теории внимания

Но в нашем случае никакого ряда нет. Даже если один чиновник принес другому стопку из «дел» и положил одно сверху, чтобы привлечь внимание, привлекает он все же Внимание! Ему ведь совершенно не нужно, чтобы чиновник разглядывал папку, ему нужно, чтобы тот что-то сделал по сути изложенного в «деле».

Это значит, что он весьма условно привлекает внимание, хотя и это тоже происходит на какое-то мгновение, пока ты даешь себе труд запомнить, где лежит это «дело» или как оно называется. Но в следующий миг внимание выключается, зато включается разум, и ты начинаешь искать, как решить ту задачу, которая в этом «деле» скрыта.

И тут, что очевидно, снова пример того, что если использовать слово «внимание», то ожидается, что человек непосредственно откликнется на некое воздействие. То есть начнет действовать, как если бы рассмотрел некую опасность. Возможно, что чиновник и рассмотрел ее, когда услышал, что на дело надо обратить внимание. Но опасность эта вовсе не находилась в «деле», она вообще была недоступна вниманию, потому что скрывалась за весьма отдаленными последствиями его действий.

Тем не менее очевидно: каждый случай речевого использования Внимания, говорящий вовсе не о внимании, тем не менее описывает именно то, как людьми ожидается действительная работа внимания. Это первое.

Второе: понятие «внимание», которое ощущается так плохо изученным и понятым наукой, в действительности настолько давно исследуется народом и так привычно, что постоянно используется не только для прямого описания действительности, но и для творения вторичных смыслов. Такое обилие метафорических использований какого-то слова означает, что слово это очень, очень хорошо знакомо и понятно любому носителю русского языка!

Из этого следует третий вывод: народ не сомневается, что моего понятия о внимании будет достаточно для понимания сложных иносказаний с этим словом. Значит, мое понятие о внимании действительно хорошо!

Вот не ожидал!

Глава 5. Внимчивость

Вероятно, самым примечательным штрихом внимания в статье из словаря Даля является этот:

«Внимчивость, внимательность – свойство это, рвение или желание все услышать, узнать и усвоить себе; прилежание».

В отличие от предыдущих примеров, которые показывали Внимание, то есть некое иносказание, лишь опирающееся на понятие внимания, внимчивость определенно говорит именно о том внимании, которое хочу понять я. Это внимание как исходное мое свойство определенно требует некоего желания познать и усвоить, прилежания и даже рвения.

Лично я склонен говорить об этом как об усилии, с помощью которого мы можем направлять внимание и удерживать его. В сущности, усилие управления вниманием. Но рвение и прилежание, вырастающие из желания, хорошо поясняют это усилие.

Поищу примеры в более поздних словарях.

Ушаков приводит примеры, сопоставляющие внимание с вниканием:

«Интерес, заботливое отношение, стремление вникнуть. Сосредоточить внимание на чем-нибудь. С должным вниманием. Без внимания. Достойный внимания. Привлекать внимание».

Напомню, что для многих языковедов внимание было «сосредоточением мысли». Ушаков же говорит о «сосредоточении внимания», и мне это кажется гораздо более точным. Что такое сосредоточение? Мы привыкли понимать это выражение слишком широко, в духе победных реляций с театра войны – как сосредоточение сил на определенном участке фронта.

В действительности, сосредоточение – это сведение в точку, фокусировка. Сосредоточить мысли можно лишь как войска – толпу, которая плотно сжалась возле чего-то. Сосредоточить внимание можно примерно как луч солнца с помощью увеличительного стекла, когда выжигаешь им по дереву. Это совсем разные образы и действия. И, надо добавить, совсем разное понимание внимания.

Да и вникать тоже существенно помогает понять внимание, хотя это лишь способ, каким внимание используется для обретения знаний. У того же Ушакова:

«Вникать. Внимательно разбираясь в чем-нибудь стараться понять, добиться понимания».

Стараться понять – значит раз за разом направлять убегающее внимание на то, что стало предметом твоего изучения. Действительное внимание – как пугливая дичь. Его надо преследовать неустанно, заставляя себя не прекращать охоту.

Тем не менее, из числа приведенных Ушаковым примеров: «С должным вниманием. Без внимания. Достойный внимания. Привлекать внимание» – лишь последний относится к вниманию. Все предыдущие – это Внимание, то есть использование понятия «внимание» для разговора о чем-то другом.

Так, «с должным вниманием» – это предупреждение или требование при работе с чем-то или кем-то не пропустить чего-то важного или быть осторожным, потому что дело это опасное, а человек имеет связи. От него нельзя отмахнуться как от простого посетителя: будут последствия.

Следовательно, речь идет не о внимании, а о том, чтобы сделать то, что требуется, в полном объеме, а не кое-как. Это еще один пример того, что внимание, если его возбудить, мгновенно заставляет человека действовать, что, очевидно, обеспечивает нам выживание.

«Достойный внимания» – отнюдь не привлекающий внимание, а требующий определенного отношения или действий. В сущности, речь идет не о рядовом человеке, а выдающемся в каком-то отношении. Как вещь в ряду других вещей, привлекающая внимания. Но Внимание к этому человеку или произведению отнюдь не естественное, а, как говорят психологи, произвольное. Как удержание мысли, а точнее разума, на этом предмете. Его надо не рассмотреть, а понять и запомнить.

Да и «без внимания» – бытовое выражение, вырванное из своих связей. В полном виде оно, скорее всего, звучит как «отнесся без должного внимания». Или: «читал, смотрел, слушал без должного внимания». Это значит, что сам по себе этот предмет или человек не привлекал внимания непроизвольно. Но надо было сделать усилие и заставить себя следить за тем, что происходит, чтобы не пропустить что-то существенное, о чем впоследствии спросят.

Действительное внимание при этом было, но где-то блуждало, и это прямо свидетельствует о том, что речь тут идет совсем не о внимании, а о некой установке на поиск существенного или важного. И происходит этот поиск не прямо, не в миг восприятия, а с небольшим запозданием, когда ты просматриваешь те образы, которые у тебя отложились.

Иными словами, ты сидишь и рассеянно смотришь на что-то или слушаешь кого-то. Но поскольку у тебя есть задача впоследствии как-то показать, что ты не пропустил главного, ты вполуха или вполглаза воспринимаешь то, что перед тобой происходит. Воспринимаешь ты так, чтобы не загружать свое сознание тем, что тебе неинтересно. Но при этом просматриваешь то, что откладывается, через какие-то промежутки времени. И если тебе покажется, что прозвучало нечто важное, ты пересматриваешь.

И уж тут ты слушаешь со вниманием. А потом снова переходишь к Вниманию и дожидаешься, когда это все закончится либо снова мелькнет искорка важного.

Вероятно, при этом где-то в глубинах твоего сознания внимание все же работает и позволяет тебе просматривать то, что было выложено в виде образов. Совершенно очевидно, что такой способ восприятия скучных или не нужных нам вещей гораздо экономичней, как говорится. Но в нем есть опасность упустить что-то, что было важно, и за это тебя попрекнут, что ты отнесся к делу без должного внимания.

Впрочем, точно так же тебя попрекнут, если ты не выполнишь просьбу кого-то, кто имеет значение. И тебе тоже скажут, что ты отнесся к просьбе важного человека без внимания. А на деле ты просто не проявил необходимого старания или рвения угодить и услужить.

Как бы там ни было, но внимание – не простое явление в моем устройстве. Понятие о нем состоит из множества культурных и исторических слоев. И без очищения все попытки пробиться к вниманию будут обречены, что, я думаю, и случалось со многими исследователями.

Тем не менее я уже наработал себе способность видеть Внимание, то есть то, что использует это имя, но в действительности является не вниманием, а некими действиями, исполняемыми так, как должно бы работать внимание. Поэтому я могу себе позволить в соответствии с КИ-психологическим подходом к исследованию отбрасывать в дальнейшем все подобные примеры.

Сам же я хотел бы пройти в следующий слой понятия о внимании, где хранятся образы, соответствующие слову внимчивость. Однако, подозреваю, что слои культуры, использующей понятие о внимании, еще далеко не исчерпаны. И я определенно вижу еще один.

Глава 6. Продолжая описание

Продолжая описание внимания, а точнее, пробиваясь к действительному описанию сквозь множественные слои русского понятия «внимание», я хочу разобрать еще один пример из словаря Ушакова, приведенный в статье «Внимательный»:

«Внимательный…Выражающий внимание. Внимательное лицо».

Имеет ли лицо, выражающее внимание, отношение к вниманию? Безусловно, какое-то отношение оно имеет. Это очевидно. Но имеет ли оно отношение к действительному вниманию?

Тут мы налетаем на одно из основных полей всей физиологической психологии в широком смысле этого понятия. Не только собственно физиологическая психология, но и вся научная психология, исходившая из того, что души нет, а есть различные телесные явления, начинала изучать внимание с его телесных выражений. Доходило до абсурда: немалое число психофизиологов считали, что именно в этих телесных выражениях внимательности и скрывается все внимание.

Иными словами, есть мнение, что если соответствующие изменения в теле вроде поворотов головы, шевеления ушами, внимательного лица, то это и есть внимание. Однако пойдем пока от русского языка. А он однозначно считает, если есть выражение чего-то, то должно быть и то, что выражает себя с помощью телесных признаков.

При этом столь же однозначно: если есть телесные признаки, иначе, выражение внимания, то где-то за ними есть и внимание. За исключением случая, описанного словами «внимательное лицо». Как раз в этом случае человек может и обмануть.

Что, однако, вполне передает суть: мы настолько хорошо знаем внимание, что даже умеем его подделывать и при этом твердо уверены, что другой однозначно распознает по тем искусственным признакам, что мы сумеем изобразить, именно внимание.

Итак, получается, что в первом слое русского языкового понятия о внимании мы имеем дело вовсе не с вниманием, а с действиями, исполняемыми по образу действий, вызываемых вниманием. Это не случайное подражание: очевидно, что внимание обладает силой, чтобы управлять нашими действиями мгновенно и неотложно.

Во втором слое, под тем же именем внимания появляются способы подмены внимания на внешнее изображение. При этом можно говорить, что такие способы оцениваются людьми как весьма полезное искусство, и достигают в нем изрядного совершенства. В следующих строках Ушаков как раз приводит пример такой искусности в изображении внимания, именуемой любезностью:

«Проявляющий внимание к кому-нибудь, любезный. Хозяин был внимателен ко всем».

Хозяин, вероятно хозяин гостиницы, хозяин ресторана, или хозяин дома, принимающий гостей, не был внимателен. В этом не было действительной необходимости, поскольку гости вели себя прилично и не представляли опасности. Но если рассматривать это как пример дела, в котором хозяин зарабатывает на своих посетителях, то высказывание, описывающее поведение хозяина, остается прежним, но суть выступает ярче.

Хозяин не был внимателен, но он старался сделать то, что хотели от него гости. Для этого собственно внимание не очень-то и требовалось. Для этого требовалось подумать, а потом стараться. И требовалось изображать внимание.

Так и половой, стоя перед столиком с посетителями, которые заказывают еду, должен изображать внимательность, хотя при этом лишь ждет, когда прозвучат названия и количества, чтобы пометить их в книжке заказов. Никакое действительное внимание в этом случае не требуется, но требуется сделать так, чтобы посетители были довольны и хорошо платили. А потом приходили еще, потому что им нравится обслуживание.

Значит, обслуживание с изображением внимания – это немалая ценность! И ценятся те люди, которые умеют сделать внимательное лицо. Кстати, и студенты непроизвольно учатся этому искусству, когда им хочется спать на лекциях. Где там витают твои мысли, не важно, но лицо должно быть внимательным! Мы все знаем, что уметь изобразить внимание иногда просто необходимо, как если бы от этого зависело наше выживание. И, вероятно, это так!

Вполне очевидно, что внимание – вещь ценная и потому может быть товаром. А раз есть мастера в изображении внимания, значит, рынок этот весьма развит и в нем требуется мастерство.

Что означает, что и покупатели здесь изощренные и легко распознают подделки. Поэтому, очевидно, утонченность в изображении внимания подчас доходит почти до проявления действительного внимания. И как разделить, где тут внимание, а где слой лжи, вопрос не для начинающего исследователя. Но очевидно, что я этим владею, раз мне и самому постоянно утонченно изображают внимание.