Завещание великого шамана. Книга 2

Горшечник Кадис, изумленный тем, что великий бог знает о существовании его, ничтожного ремесленника заикаясь от волнения, обратился ко мне:

– О великий бог! Не карай меня ничтожного раба твоего! Выслушай, а потом суди! В чём провинилась моя жена? Она просто собрала вязанку хвороста в лесу, и, когда возвращалась домой, к детям и семейному очагу, грязные дикари из Тёмного Леса убили её! Я требую возмездия!

– Горшечник Кадис! Ты желаешь смерти женщины из племени ойюнов?

– Нет, я этого не желаю! Убийцы моей жены должны понести суровое возмездие!

– Скажи, горшечник, суровее, чем смерть, ты знаешь наказание?

– О, великий бог синего неба! Смерть и есть самое большое наказание!

– Так знай: почти все нападавшие на портовый поселок мертвы. Ты призываешь уничтожить всех туземцев в Тёмном Лесу? Скажи мне, горшечник, если люди посёлка пойдут войной на туземцев, то их войны будут равнодушно смотреть, как их жён, детей будут убивать?

– Нет, они будут защищаться!

– Те люди, кто призывает вас пойти войной на туземцев, посылают многих из вас на смерть! Туземцы у себя дома. Они в лесу видят и слышат лучше, чем вы, и уничтожат всех вас! Я, великий бог синего неба, запрещаю вам замышлять военные действия с туземцами! Тебе, горшечник, следует потребовать от вождя отдать одну женщину из его племени тебе в жены. Или самому перебраться вместе с детьми поближе к туземцам. Они нуждаются в творениях твоих рук.

– Это невозможно! Разве великий бог синевы не знает, что между нами вражда и туземцы убьют меня и моих детей!

– Услышьте и запомните все! Отныне на материке Афеция, все войны, распри и вражда запрещены! Все те, кто будет призывать к насилию, будут подвергнуты суровому наказанию – высланы за пределы Афеции! Ты, горшечник Кадис, получишь одну монету солнечного металла, если оставишь свою хижину и переберешься поближе к племени ойюнов. Кроме того тебе будет оказана помощь в постройке жилища на новом месте.

– О, великий и светлый бог синевы! Твоя мудрость и щедрость безграничны! Пусть славится твое имя во все времена!

– Довольно славословий! Дай другим людям сказать!

Тут из толпы выскочила женщина с растрепанными волосами:

– Великий бог синевы Ксанд! А кто мне заменит мужа и старшего сына?! Мои кормильцы и защитники были вероломно убиты туземцами, кто поможет мне вырастить двоих оставшихся детей?

– Поселянка Мата! Великий бог синевы может привести к тебе двух мужчин из племени. Ты можешь убить их. Разве это заменит тебе мужа и сына? Ты и твои дети будут переведены в поселение учителей, где вы не будете знать нужды. Ты сможешь работать и выращивать овощи и фрукты, а твои дети будут учиться разным наукам и ремеслам – я предостерегающе поднял руку.

– Пусть мои слова долетят до ваших ушей, – возвысив голос, продолжил: – Все, кто пострадал при нападении людей племени, получат поддержку и помощь богов неба. Пусть из вашего сердца уйдет гнев и придет туда прощение. Сегодня и женщины племени ойюнов так же скорбят по своим мужьям. Пусть мои уши услышат другие просьбы!

Встав с колен, вперёд стал протискиваться невзрачный человек. Подойдя ближе, он рухнул на колени, трижды коснулся лбом каменной ступеньки лестницы, на которой я сидел:

– Великий бог синего неба! Не карай меня грешного! Дозволь молвить и пусть мои слова не покажутся тебе дерзкими!

– Встань с колен и говори!

– Я – сборщик налогов. Много лет я исправно взимал налоги и в казну короля, и в казну ордена. Сколько проклятий выплеснулось на мою голову! Сколько слёз пролито людьми при моём появлении! В последнее время и король, и Орден стали требовать больше налогов, говорят, что им надо готовиться к войне. Ты, мудрый и всемогущий бог, запретил все войны! Если король готовится к войне с Тиботом, так пусть и налоги собирает с Унерландии, а не с Афеции! Сделай великую милость – запрети губернатору брать часть налога себе в карман, огради от мздоимца!

В наступившей тишине я явно услышал, как губернатор, толстенький и наглый коротышка, пыхтя от злобы, бормочет проклятья. Я снова встал. Чиновник рухнул на колени и уткнулся лбом в пол.

– Люди портового поселения Горни! Слушайте все и передайте мои слова другим!

Отныне и навсегда власть в Афеции не принадлежит королю и Ордену Святителей! Править страной будет совет общественности, в который вы выберите достойных людей! Губернатор лишается всякой власти! Его дворец становится музеем. Сам он некоторое время может работать там, как экспонат. Будет изображать губернатора. Жалование ему назначит совет. Все корабли, стоящие в порту, должны будут загружаться товаром и отплывать к месту назначения. Капитаны получат фирманы, где будут оговорены условия торговли с Республикой Афеция. Ты, чиновник Фрик, войдешь в совет и будешь распоряжаться деньгами. Но не один, у тебя будут помощники.

Тут моего слуха донеслись приглушенные бормотания и слова, напоминающие проклятия.

Низенький коротышка, нервно теребя пуговицы своего камзола, что-то доказывал человеку, стоявшему рядом.

– Это губернатор Арми, рядом – начальник тюрьмы.

– Ничего, с ним не случится! Найдите ему помещение неподалеку от дворца, пусть переселяется!

Никогда не думал, что контакты двух цивилизаций могут принимать такие комические ситуации!

Под звуки марша Преображенского полка на площадь, чеканя шаг, охватывая её с двух сторон, входила сотня гвардейцев. Я мысленно фыркнул: «Додумались наши: закупили им форму МЧСников! Красиво смотрятся, но для местных непривычно»

Однако местные сразу притихли, слухи о действии оружия распространились быстро, да что там слухи: многие видели его в действии.

Раздавшиеся одновременно два автомобильных сигнала заставили толпу оглянуться. Медленно двигаясь и тесня в стороны людей, боящихся встать с колен, электромобили подъехали ко мне. Выскочившие из них люди были сама расторопность: выгружали сундуки, расставляли их по кругу возле трона. Возглас, скорее стон зависти, восхищения вырвался из уст сотен людей.

Богатство, явившееся их взору, было просто немыслимо.

– Люди поселения Горни! Расходитесь по домам! Завтра в доме губернатора все, кто пострадал от нападения людей племени ойюнов, получат помощь. Сегодня остаток дня и всю ночь гвардейцы будут нести охрану. Все, кто выйдет из дома после захода великого Солима, будут задержаны и три дня станут работать на пользу города. Завтра днём мои помощники выслушают ваши предложения и назначат выбранных вами людей в общественный совет. Через три дня я прибуду для беседы с выбранными людьми и помогу в создании нашего государства. Расходитесь!

– А с этим, монахом, что будем делать? – Арсений склонился ко мне.

– Да черт с ним, пусть катится домой! – Я отдал команду слугам – альдыге, и монах бережно опустился на землю. Торопливо замахал рукой в воздухе, чертя какие-то знаки, а затем пустился бежать.

– Запустить бы в него, чем – нибудь! – Арсений принял у меня халат.

– Тебе чего? – заметил он чиновника, не решавшегося подойти ко мне.

– Дозволено ли будет мне, ничтожному червю, предать нижайшую просьбу сиятельному богу неба?

– Подойди! – махнул я рукой. Чиновник, бочком, робко приблизился ко мне.

– Светлый бог синего неба! Великий Ксанд! Защити меня! Люди губернатора не простят мне моей речи. Не простят и моёго назначения в общественный совет. Убьют…

– Хорошо, ты, Фрик, поедешь со мной в поселение учителей. Пробудешь там, пока люди губернатора не будут высланы из страны.

– Напрасно вы, Александр Петрович, берёте этого человека в посёлок! Скользкий он какой-то! Никогда чиновник, тем более сборщик налогов, не будет свидетельствовать против губернатора! Нечисто тут что-то!

– Согласен. Ты вот что, Арсений, постарайся оставить нас наедине, да ещё, чтобы он оказался за моей спиной.

– Да вы что?! Какой тогда из меня телохранитель?

– Не волнуйся, я в полной безопасности. А вот этого типа проверим.

– Ладно! Только он хилый какой-то. Не иначе ядом воспользуется, тут это обычное дело!

Прибывшие люди грузили сундуки с бутафорскими монетами, деревянный трон, сплошь покрытый позолотой, запихивали парчовый халат в багажник автомобиля.

Арсений, многозначительно взглянув на меня, направился к суетящимся людям. Я спокойно повернулся к чиновнику спиной и через мгновение услышал сдавленный вскрик.

Когда я развернулся обратно, картина, скажу вам, была ещё та: чиновник Фрик, тряс рукой и расширенными от ужаса глазами смотрел на меня. В правой ладони торчал большой шип, кажется, игла от дикобраза.