Подвальные барышни

Подвальные барышни
Александр Валентинович Амфитеатров

Женское нестроение #5
«По?здъ мчался. Въ т?сномъ задверномъ углу третьекласснаго вагона, съ промерзлымъ доб?ла окномъ, было холодно, тускло, сл?по. Фонарь безпокойно мигалъ оплывшею стеариновою св?чею, въ вентилятор? п?ла вьюга. Я лежалъ на жесткой скамь?, вытянувшись навзничь, руки за голову, въ дорожномъ отуп?нiи очень далеко и по скучному д?лу ?дущаго челов?ка, безъ мыслей, безъ вниманiя. Бываетъ такое милое состоянiе души и т?ла, когда не ты управляешь своими пятью чувствами, a они управляютъ тобою, и глядишь, и видишь ты передъ собою не потому, что есть воля и охота смотр?ть, a только потому, что глаза во лбу есть, зрительный аппаратъ работаетъ; слышишь не то, что интересъ велитъ слушать, но что само въ уши л?зетъ…» Произведение дается в дореформенном алфавите.

Александр Валентинович Амфитеатров

Подвальныя барышни

По?здъ мчался. Въ т?сномъ задверномъ углу третьекласснаго вагона, съ промерзлымъ доб?ла окномъ, было холодно, тускло, сл?по. Фонарь безпокойно мигалъ оплывшею стеариновою св?чею, въ вентилятор? п?ла вьюга. Я лежалъ на жесткой скамь?, вытянувшись навзничь, руки за голову, въ дорожномъ отуп?нiи очень далеко и по скучному д?лу ?дущаго челов?ка, безъ мыслей, безъ вниманiя. Бываетъ такое милое состоянiе души и т?ла, когда не ты управляешь своими пятью чувствами, a они управляютъ тобою, и глядишь, и видишь ты передъ собою не потому, что есть воля и охота смотр?ть, a только потому, что глаза во лбу есть, зрительный аппаратъ работаетъ; слышишь не то, что интересъ велитъ слушать, но что само въ уши л?зетъ.

Въ вагон? было очень пусто. Купецъ въ лисьей шуб?, который, когда ввалился къ намъ на глухой, промежуточной станцiи плюхнулся на скамью, всю ее покрывъ полами, и остолбен?лъ, какъ сидячiй идолъ: спалъ ли онъ или просто застылъ въ торжественномъ сознанiи своего капиталистическаго величiя, – кто его знаетъ? Приказчикъ при купц?, – тощiй, задерганный малый, не спускавшiй съ своего владыки безсонныхъ, собачьихъ глазъ. Захолустный протопопъ, возвращавшiйся восвояси изъ д?ловой столичной побывки: онъ отъ самаго Петербурга какъ залегь, гора-горой, подъ м?ховую рясу, такъ и храп?лъ теперь вотъ ужъ дв?сти восемьдесятъ вторую версту. И, наконецъ, два жандарма, по даровымъ билетамъ, въ служебной командировк? изъ Питера въ Москву, съ казенными пакетами за обшлагами шинелей. Оба были бравые, здоровые молодцы, съ ярко-св?тлыми пуговицами, при шашкахъ, съ револьверами на поясномъ ремн?. Они занимали ближайшее ко мн? отд?ленiе, и, изъ-за высокой деревянной спинки скамьи, внятно гуд?ли ихъ густые голоса – теноровый баритонъ и бассо-профундо. Р?чь шла о какомъ-то вахмистр?, какъ онъ «сталъ черезъ то въ своей жизни несчастенъ, что дочь въ гимназiю отдалъ».

– Отдать отдалъ, a довести по конецъ свершенiя курса – тю-тю, пороху не хватило.

– A наши сказывали: съ состоянiемъ онъ, будто, вахмистръ вашъ?

– Не въ деньгахъ сила. Не деньгами – карахтеромъ не выдержалъ.

– Забоялся?

– Духомъ упалъ.

– Видите ли!

– Да. Учена, говоритъ, больно стала. Еще подучится – пожелаетъ ли меня, солдата, за родителя почитать?

– Это онъ, ежели хотите знать, довольно резонно.

– Никакого резона не предвижу, потому что д?вка шла первою изъ класса въ классъ, такъ что ее даже представляли знатнымъ пос?тителямъ, въ качеств? какъ бы гордость учебнаго заведенiя.

– Если знатнымъ пос?тителямъ, то, конечное д?ло, напрасно.

– До пятаго класса вахмистръ душою падалъ и сомн?нiемъ изнывалъ. Ну, а, какъ поступила она за усп?хи свои въ пятый классъ и начала происходить науку-исторiю, совс?мъ забоялся вахмистръ: шабашъ! взялъ д?вку, дома къ печи присадилъ, – помогай матери!

– Рев?ла, чай?

– Не безъ того. А главное: ошибся вахмистръ въ своемъ в?рномъ разсчет?, и теперича y нихъ въ семейств? самый язвительный адъ.

– Не обыкаетъ къ дому?

– Ни пава, ни ворона. Ни къ д?вушкамъ, ни къ барышнямъ.

– Замужъ – одно средство!

– Замужъ, съ ейнымъ о себ? воображенiемъ, – легко ли д?ло? Жениха ей искать, – какой женихъ нуженъ? За шинельную душу хотя бы за нашего брата, унтеръ-офицера; разв? пойдетъ?

– Да и не къ масти.

– Опять же в?рное ваше разсужденiе, что не къ масти. Исторiю-науку произойдя, какая она, съ подобною фантазiей въ голов?, можетъ быть своему дому хозяйка? Скажемъ къ прим?ру, – васъ взять. Вы бы женились?

– Оборони Богъ!

– То-то и есть. И вс? такъ. Худы ли, хороши ли, тоже свою амбицiю блюдемъ. Никому не лестно предъ женою въ дуракахъ стоять, да глазами на ея образованность хлопать.

– Коли вахмистръ на приданое не скупъ, то можетъ польститься какой изъ господъ. Бываютъ – которые немудряiцiе и своего достатка не им?ютъ.

– Врядъ ли. Потому что изъ господъ этакъ – очертя голову, ополомь – великодушно женятся и званiемъ своимъ не брегутъ одни студенты. A студенту вахмистрова дочь не съ руки.

– Не возьметъ студентъ.

– Еще кабы она была доученая. A то пятый классъ. Это для нашего брата, который науку въ казарм? м?дными деньгами покупалъ, да и то трехъ пятаковъ не хватило, – образованiе ея, точно, великое. A настоящему господину, ежели студентъ изъ универститета или тамъ института что ли путей сообщенiя, съ ней окажется довольно даже скучно. Потому что – онъ-то дошелъ, a она не доскочила. Потому что, прикинемъ къ прим?ру, – науку-исторiю она знаетъ, a до тригометрики али астрелябiи не дошла.

– Не вровень, значитъ.

– Отъ нашихъ отстали – къ вашимъ не пристали.

Посл?довало краткое молчанiе.

– Л?тъ-то много? – спросилъ басъ.

– Семнадцатый.

– Изъ себя хороша?

– Картина.

– Фю-ю-ю!

И опять замолкли.

– Свихнется д?вка, – съ уб?жденiемъ произнесъ басъ.

– Какъ не свихнуться? На ту линiю идетъ.

– Соняшу Перфильеву помните?

– Аккуратъ одна модель.

– Намедни Каратайченко встр?тилъ подъ вечеръ: по Вознесенскому катитъ, на лихач?, въ ротонд?, перо на шляп?, морда крашеная. У моста лошадь что ли закинулась, заминка вышла, – городовой подходитъ, зам?чанiе сказалъ. Такъ Сонька-то городовому на слово – десять, да во всю родительскую!

– Господи! какая была скромненькая!

– Такъ и сыпетъ, такъ и бубнитъ. Голосъ хрипкiй. Ужъ Каратайченко заступился, a то городовой грозился въ участокъ свести.

– Экого родителя дочь!

– Всеё семью разсыропила; совс?мъ нын? не люди стали! – а, бывало, жили, – сос?ди шапки снимали.