Рашен Баб. Три коротких романа

Звериный вой и фраза Блеза Паскаля были так чудовищно несопоставимы, что лишь потом Валентин Иванович догадался, почему так произошло. Сознание, повинуясь подсознанию, отвлекало его чувства и ощущения, а подсознание, подстёгиваемое инстинктом самосохранения, собрало его жизненные силы в мощный комок энергии, и когда он в очередной раз упал спиной на снег, упёрся ногами в столб, то цепь вытянулась, как свинцовая, и лопнула, казалось, сразу в нескольких местах. И тут уж он, наверное, что называется, с цепи сорвался.

Сколько бы ни силился потом Валентин Иванович вспомнить, каким образом он смог заполучить обратно свою одежду и свой вещмешок с банками, как он взвалил его на спину, как дошёл домой, это ему никак не удавалось. Ужас в глазах Лены запомнился на всю жизнь: она гладила его по волосам, а иней на них не таял.

На Крещение в Стюрвищах разнёсся слух: Петька-афганец по пьянке приковал себя на участке одного из новых русских к столбу и овчарку заодно на цепь посадил. А ключ от замка то ли выбросил, то ли уронил так, что дотянуться до него не смог. Выжрал две бутылки водки – пустая посуда валялась рядом, и замерз. Оголодавший Дик, когда их нашли, совсем озверел и обглодал хозяину ноги до пояса.

Рашен Баб

Короткий роман

I

Вначале Вальке Сыромятниковой вся деревня завидовала – надо же, никуда не уезжая, умудрилась выйти замуж за иностранца! О заграничной своей судьбе она и не помышляла, хотя времечко было такое, что стать валютной проституткой или выскочить за иностранца считалось пределом мечтаний множества девиц на постсоветском пространстве. Поэтому Вальке завидовал весь район, однако события развернулись таким необычным и почти необъяснимым образом, что стала разводить руками область, за нею – вся Сибирь и, наконец, вся Расея. Да и мир поразился тому, что произошло с загадочной, недоступной европейскому пониманию русской молодой женщиной. Правда, бывшие братья по Советскому Союзу, злорадствуя, похихикивали удовлетворённо, мол, так вам, империалистам и оккупантам, и надо.

Всё началось с того, что в сибирской деревне появился иностранец Фриц Вольф, по-русски Фриц Волк. Он то ли альтернативную военную службу решил отслужить в Сибири, то ли оказался в суровом краю по решению суда за неприглядные делишки. Должностей в деревне в связи с реформами никаких не имелось, а для приблудных немцев – подавно, поэтому его пристроили скотником на дышащей на ладан молочно-товарной ферме.

Времена были воровские и развалюшные, бесстыжие и неправедные, одним словом, ельцинские, но Фриц Волк с немецким усердием и аккуратностью убирал навоз, отмывал в коровнике водой полы от многолетней заразы, раздавал животным корм. Не пил, не курил, не матерился, потому что ещё не научили мужики, и по этим основаниям деревенские бабы сильно его зауважали. Угощали домашними пирожками, сибирскими пельменями, – особенно старались тётки, у кого дочери имелись на выданье. Невесты то и дело появлялись в коровнике – можно было подумать, что им захотелось помочь матерям управиться с бурёнками, на самом деле стремились попасть Фрицу Волку на глаза, заигрывали, пытались заговорить с ним, но немецкого языка не знали, и жалели, что в школе не учили его.

Валентина Сыромятникова училась в городском интернате, где изучала немецкий язык. Знала на тройку, но когда в деревне появился немецкий парень, принялась за старые учебники и словари. Вообще-то она не жаловала иностранный язык, и он её – взаимно. Хотела поступить в пединститут, на что-то иное у неё фантазии не хватило, но как раз на иностранном и срезалась, получила тройку, а нужна была четвёрка, тогда бы поступила. Возвратилась в деревню крутить коровам хвосты. Мать к тому времени сильно сдала, вот и заменила Валентина родительницу на ферме, приняла её группу животных. Отца Валентина не имела, конечно, он когда-то был, но она его не помнила. Знала лишь по рассказам матери, что на него соперница навела порчу, и закончилось это тем, что родитель отдал Богу душу, поскольку у него внутри самогон запылал и изо рта якобы пошло синее пламя. «Бесы эвакуируются», – такой диагноз поставил деревенский мудрец, дед Филолай, он же – Ёськин кот. Филолай доводился родственником Сыромятниковым, какая-то седьмая вода на киселе. Впрочем, в деревне все носили фамилию Сыромятниковых, за исключением тех, кого присылал райком на председательствование или агрономить, учить грамоте не быстрых разумом сыромятниковских отпрысков.