Ловкачи

– Пойдите, – сказал он, – доложите господину Хмурову, что его желают видеть по делу.

Сам же он проследил за человеком и заметил, в которую дверь он постучался.

Испугавшийся Хмуров вообразил, что его уже разыскал Леберлех, и приказал сказать, что его в номере нет.

Тогда, едва сдерживая свое бешенство, не слушая никаких увещаний слуг, Пузырев кинулся к этой двери. Сначала стукнулся в нее – не отвечали, послышался шорох; он попробовал отворить ее, но изнутри было заперто на задвижку; с силою рванув ее, он предстал перед Иваном Александровичем и Марфой Николаевной.

Хмуров не верил глазам своим, но вскоре опомнился и приветствовал: «Ах, это ты!» Однако Пузырев смотрел на их встречу иначе.

– Так вот ты с кем бежишь на краденные у меня деньги.

– Ты с ума сошел, – попробовал его остановить Хмуров.

– Да, я сошел с ума, – продолжал, наступая на него с угрозою и в то же время доставая из кармана револьвер, Пузырев. – Надо было в самом деле сойти с ума, чтобы довериться такому вору, как ты…

– Дай же мне объяснить тебе…

– Ничего не дам. Отдай мне мои деньги! Отдай мне мои тридцать тысяч, или…

– Да не получил я их…

– А, ты их не получил! Все-таки ты куда-то бежишь с какою-то бабою. Но нет! Погоди, голубчик…

– Я бежал к тебе, в Вену…

– Ко мне? В Вену? Так давай мне мои деньги. Ты видишь, я сам за ними приехал сюда…

– Нет их у меня! Не получал я их еще! Пойми же.

– Врешь, подлец, и на же тебе! – крикнул Пузырев, бросаясь на него с пеной у рта.

И в тот же миг раздался выстрел. Хмуров застонал и повалился. Марфа Николаевна кинулась на Пузырева, но он сам уже отбросил револьвер в сторону. В коридоре поднялась суматоха, беготня… Кто-то распорядился: – Послать за полицией!..

А в остальном приходится разбираться не нам. Все остальное было добыто сперва дознанием, потом следствием и, наконец, судом. Но развязка этой истории все-таки дошла до нас.

Эпилог

Пузырев сперва надеялся отделаться пустяками. Он ведь именовал себя Григорием Павловичем Страстиным и на первом допросе объяснял свой поступок вспышкою эмоций под влиянием обмана человека, на дружбу которого рассчитывал.

Но Хмуров не умер, и, едва к нему вернулось сознание, он назвал своего убийцу его настоящим именем.

Явившееся в печати сообщение об этом случае обратило на себя внимание кого следовало.

Обнаружилось, конечно, и то, что Пузырев и не думал умирать в Ялте, а выдавал себя и в Вене, и в Варшаве за Страстина.

Постепенно все разоблачилось. Хмурова, которого сперва считали пострадавшим, приказано было арестовать и привлечь к делу в качестве обвиняемого. Негодяи из мести взваливали всю тяжесть обвинения друг на друга. Следствие запутывалось ими, но распутывалось опытными и умелыми криминалистами.

И Хмуров, и Пузырев содержались в одиночном заключении. Но для Ивана Александровича самым ужасным наказанием было сообщение от адвоката Свербеева, что общество «Урбэн» уже совсем склонялось выдать страховую сумму.

Почти год потребовался на приведение всего в должный порядок и ясность для представления дела на суд присяжных.

Пузырева защищал назначенный от суда очередной поверенный, а за защиту Хмурова взялся бесплатно модный адвокат, рассчитывавший оправдать его и нашуметь по Москве.

Но расчеты эти не сбылись.

Присяжные заседатели признали Пузырева виновным по всем пунктам обвинительного акта, и суд приговорил его к ссылке на вечное поселение в отдаленные места Сибири по лишении всех прав состояния, как семейных, так и имущественных. Хмуров же отделался сравнительно меньшим, ввиду того что Пузырев вовлек его в дело, инициатором которого был сам. Его приговорили к лишению дворянства с правом приписки на месте в мещане и к ссылке на жительство в Томскую губернию.

Так эти два человека завершили свою отчаянную карьеру, оставив по себе много зла и вреда, ими всюду посеянных…

    1897

notes

Примечания

1

на кончике стула (фр.).

2

Доброе утро! (Нем.).

3

Их совесть будет чиста (фр.).