Король и Шут. Между Купчино и Ржевкой…

Король и Шут. Между Купчино и Ржевкой…
Александр «Балу» Балунов

Легенды русского рока
Эта книга написана друзьями и для друзей доброй сказки под названием «Король и шут». Ее автор Александр «Балу» Балунов, один из основателей группы, с иронией рассказывает о своей жизни, о жизни группы, истории создания песен и различных веселых и волшебных приключениях, случившихся с ним и его друзьями. Отправившись в увлекательное путешествие с друзьями по мирам «Король и Шут» вы точно не будете скучать. Своими воспоминаниями в книге делятся: А. Князев, главный сказочник группы, А. Горшенев, брат Горшка, Т. И. Горшенева, М. Нефедова и многие другие. Где-то будет весело, где-то грустно, где-то безумство фантазии захлестнет вас, а где-то и просто будет интересно узнать удивительные факты из жизни группы из первых рук. А главное – автор обращается к тебе, дорогой читатель, к твоей фантазии, юмору и воображению, так что смелее в путь!

Александр «Балу» Балунов

Король и Шут. Между Купчино и Ржевкой…

1. Предисловие

Эта книга написана друзьями и для друзей доброй сказки под названием «Король и шут». Поэтому читать ее следует с открытым сердцем. Поскольку я – один из основателей группы, то попытаюсь максимально полно и правдиво рассказать о своей жизни, жизни группы, истории создания песен и различных веселых и волшебных приключениях, случившихся со мной и моими друзьями. Где-то будет весело, где-то грустно, где-то безумная волна фантазии поднимет нас вверх, и мы увидим, что реальность еще более удивительна, а где-то и просто будет интересно узнать удивительные факты из жизни группы из первых рук. А, главное, я обращаюсь к тебе, дорогой читатель, к твоей фантазии, юмору и воображению, так что смелее в Путь!

Особое и отдельное спасибо Андрею Князеву за помощь в создании книги и предоставленные фотографии и рисунки; Леше Горшеневу – за дружеское участие и ясность мышления; Татьяне Ивановне Горшеневой – за мудрость и, конечно, за сына; Ольге Горшеневой – за понимание, красоту и, несомненно, дочку; Ирише Косиновской – за открытое сердце и любовь; Татьяне Валентиновне Балуновой – за неиссякаемую душевную теплоту, любовь и многолетнюю поддержку; Вахтангу Махарадзе – за пытливый ум и ясную память; Сергею Захарову – за рокенрольный дух и прямоту; Кате Марсовой – за гениальную редактуру и волшебные свойства характера; Наташеньке Чумаковой – за терпение и проникновение в свойства стихий; фотографам: Александре Настальской – за четкие фотки и верность идеалам юности, Екатерине Евсюковой – за оптимизм, доброту и выдержку, Михаилу Лапису – за жизнерадостность, профессионализм и фото на обложке; всем людям и существам, причастным к книге; Гоше Таирову – за стремление познать всю глубину позитива, но без фанатизма; Агате Нигровской – за любовь к прекрасному, фото на обложке и советы; далее, Борису Фомичеву – за советы и всяческую дружескую поддержку, без которой никак; Диане Арбениной – за умные советы, глупые чувства и вечное стремление к неназываемому; Асе Гайрабековой – за понимание сути вещей, помощь, поддержку и любовь к прекрасному; Ире, Игорю, Кате и Саше Меньшуткиным – за моральную поддержку, советы и помощь в перемещении по времени; еще раз – моей маме, ибо без нее вообще бы ничего не было; еще раз – Ирише Косиновской — за титаническую помощь в работе над книгой, без нее я бы не написал эту книгу никогда; Илье Черту – за обузданные страсти, Лешке Деги – за помощь и непосредственность; Раисе Ефимовой – за дельные советы, поддержку в трудную минуту и терпение, терпение, терпение; Людмиле Филимоновой – за советы, воспоминания и милую улыбку; Артему Сочейкину – за коллажи на обложках, обработку фото, ясность ума, советы и воспоминания; всем фанам, кто помог с опросом про альбомы «Король и Шут»; Юре Герасимову – за несгибаемость характера, свободу от стереотипов, неизменно добрые советы; Ольге Четвериковой – за свежий взгляд и неоценимую помощь, дружескую поддержку и воспоминания; Татьяне Михалиной – за инфу о концертах и за дружбу; всем музыкантам – за понимание сути вещей; Инне Демидовой и Насте Рогожниковой – за сыновей; Кириллу и Василию Балуновым – за то, что приносят радость в мою жизнь; Мише Успенскому – за то, что показал, что жизнь – слишком серьезная штука, чтобы делать ее с серьезным лицом; а, главное, всем вам, дорогие читатели, ибо все это для вас.

2. Дело было на Ржевке

Хочешь, я тебе спою?

Хочешь, сказку расскажу?

Я давно тебя люблю.

Хочешь, я тебя убью?

    Балу

На самом деле, жизнь моя похожа на жизнь Гарри Поттера, мальчика из книжки. Меня всегда оберегала материнская любовь, и злу тяжело было пробиться к моему сердцу. Оглядываясь назад, то же самое могу сказать и о Горшке. У нас волшебные мамы.

Привет, дружище! Я расскажу в этой книге немного о себе, своей жизни и своих друзьях. Для удобства повествования всех персонажей я буду называть так, как они известны широкой публике. Например, Мишку Горшенева ни в школе, ни потом никто Горшком не называл. Он придумал называть себя Горшком значительно позже и представлялся так незнакомым людям, а друзья из школы называли его Гаврилой. Так я назвал его в честь одного доброго персонажа из книжки, название которой не помню. Поручика назвали так в честь поручика Ржевского из популярного анекдота, и в школе он на это обижался. Меня же сначала тоже не звали Балу. Это придумал Шумный, которого так и будем называть, хотя по-настоящему зовут его Дима Журавлев. На обложке первого «официального» альбома («Камнем по голове») он рядом с моим именем написал «Балу». До сих пор не знаю, почему. Зато в дальнейшем я понял, что в этом есть свои преимущества: если кто звал меня по имени, то это, значит, старый знакомый, а если кто звал меня Балу, то человек явно со мной не знаком, а просто прочитал имя на обложке.

Теперь-то меня все так называют, и я привык. Одним словом, оставим имена такими, к каким привыкло большинство.

3. Начало, 1987

А началось все с писем: «Дорогой мой, единственный, на одного тебя надежда и в тебе одном вижу я спасение! Только ты можешь спасти меня и наше королевство…»

Именно такими были первые слова книжки, которую я начал писать в шестом классе. Она рассказывала о том, как главный герой получал странные письма от неизвестной ему принцессы из сказочного королевства, потом случайно туда попал, и пошло-поехало. И все это в то время, когда каких-либо книг в жанре «фэнтези» и фантастики про параллельные миры в СССР почти не продавалось. Максимум, что можно было достать, – это Жюль Берн и Стругацкие. Впрочем, книга эта так и не была дописана, я даже до середины не добрался. Но это и неважно. Важно то, что, благодаря этой книжке, я в школе подружился с Горшком.

Для полноты картины расскажу о нашей школе и нашем классе. Школа наша была только что построена в совершенно новом районе на Ржевке. Часть домов в микрорайоне еще достраивалась, через дорогу все еще был лес с грибами, а в уже сданные дома въехали люди, и их дети пошли в школу. Случилось так, что в шестой класс в нашу школу поступило сразу человек 130. Что до фига. И нас, недолго думая, разделили на три шестых класса: в класс «А» собрали всех отличников, и его возглавила самая социально активная и благодушная классная руководительница; в класс «Б» ссыпали всех «хорошистов» (тех, кто учился на четверки и пятерки), и поставили над ними самую образованную классную даму; а в класс «В» отправились остальные. Всякие троечники, двоечники, хулиганы – 46 человек. Но на самом-то деле тут собрались самые нестандартные и нешаблонно мыслящие личности, которые не слишком вписывались в общую систему образования. Одним словом, там я встретил Горшка и Поручика.

Вы спросите меня, а причем тут книга? Сейчас доберемся и до нее. В новую школу я поступил с третьей четверти, т. е. с января. Пришел и стал искать свой класс. Расписания уроков я не знал, на дверях кабинетов табличек с названиями предметов не было. Одним словом, я понятия не имел, куда идти, и тупо обходил все три этажа школы, заглядывая во все классы подряд в надежде найти свой (что странно, потому как я не знал ни учеников, ни учителей, так что кого я пытался найти, неясно). И вот вижу я, что у одной двери стоит такой штрих в чистом школьном костюмчике, галстуке и с причей, явно только что из парикмахерской. Стоит, мнется, боится зайти. Это был Поручик. Мы познакомились и зашли в класс вместе. Что и определило нашу дальнейшую судьбу. В общем, зашли мы вместе, и посадили нас тоже вместе, на «Камчатку».

Тут надо еще пояснить немного про алгебру и геометрию. Не знаю зачем, но в разных районах города программа изучения математики была составлена по-разному. Например, в Невском районе (где я жил до этого) в первом полугодии проходили многочлены и иже с ними, а во втором – функции и прочую такую хрень. А тут было все наоборот. Для меня лично это означало следующее: когда в новом классе спрашивали уже пройденный (ими) материал, я мгновенно получал пару. Потому что просто не понимал, чего от меня хотят, – в старой школе мы же этого не проходили. А когда они начинали изучать новый материал, я уже все знал, потому что этот новый (для них) материал я учил полгода в старой школе. Иными словами, я: а) самостоятельно изучил полугодовую программу по математике для шестого (сейчас это седьмой) класса, что было нелегко; б) во время изучения нового (для них) материала мог полгода пинать балду, потому что заранее его знал. С той математикой, которую пришлось изучать самостоятельно, помог мой только что полученный второй разряд по шахматам. А чтоб не сдохнуть от скуки за полгода, пока они учили то, что я и так знал, я начал писать книгу.

Возвращаясь к книгам. На переменах многие мои одноклассники стояли у окна коридоре и читали. Тогда читать вообще было модно. А, может, просто делать больше было нечего: интернет и сотовая связь появились гораздо позже. И надо вам сказать, что у Горшка дома была нехилая библиотека редких и интересных книг. Дело в том, что его папаня работал в КГБ (это мне по секрету сказал сам Горшок) и, то ли на работе по подписке, то ли еще каким мутным путем достал он где-то множество редких и прикольнейших книг, да и уставил ими всю гостиную. Горшок притаскивал их в школу и читал на переменах. Естественно, я у него какую-то книжку взял почитать, а он, узнав, что я сам на уроках пишу, попросил у меня мою писанину. Позже он мне как-то сказал, что его поразил сам факт того, что можно не только читать книжки, но и самому их писать. А мое юношеское воображение Горшок поразил вот чем: когда я свою толстую тетрадку получил назад, обнаружилось, что Горшок дописал почти две главы (!). После этого мы какое-то время подолгу шлялись после школы и выдумывали продолжение. И пришли к выводу, что писать интересные книжки так же интересно, как и читать.

Мне нравилось писать. Это не было самоцелью, я не собирался никому ничего показывать, мне просто нравилось. А когда туда немного дописал Мишка, получилось что-то новое. Другой взгляд, чужая точка зрения, которую можно было критиковать, – но это было что-то новое и свежее!

Одним словом, мы решили продолжать. Хотя на деле мы чаще ничего не писали, а просто обсуждали, что там дальше в книжке может произойти. Это требовало меньших сил, а сюжет развивался значительно быстрее. К тому же так нас ничего не сдерживало. Раз оно не записано, значит, всегда можно переиграть. Да и чтоб записать что-либо, нужно время. А в том возрасте у меня была масса других интересных дел. Например, играть в пятнашки в недостроенных домах. И вообще.

4. От писательства к музицированию

Но пробил час, и в один прекрасный день (а день и правда был солнечным и светлым) после уроков встретились мы на футбольном поле с Горшком и Поручиком. И говорят они мне человеческим голосом: «А давай создадим вместе группу».

Рисунок М. Горшенева

Рисунок М. Горшенева

Идея мне сразу понравилась, я согласился, и мы принялись рассуждать, что будем делать и кого в группу возьмем еще. Кстати, идея понравилась многим моим одноклассникам, но вступать в группу никто так и не захотел.

Вскоре нам стало понятно, что если группа у нас будет музыкальная, то нам не хватает инструментов и умения на них играть. Это нас не смутило, но несколько приостановило. И вот тут случилось одно из первых чудес, которые в истории нашей группы впоследствии происходили довольно часто.

Рисунок М. Горшенева

Горшок нашел в 40 минутах ходьбы от дома подростковый клуб. Этот клуб не относился к нашему району, но в нем была какая-никакая аппаратура, был музыкальный руководитель и нас (о, да!) пустили туда раз или два в неделю играть. Там были барабаны, электрогитара, бас и микрофоны! Первым делом муз руководитель, молодой такой и прикольный парень, спросил: «Кто умеет играть на гитаре?» Горшок поднял руку. И стал гитаристом (к нему домой уже четыре раза приходил учитель гитары). «А кто хочет научиться?» – спросил музрук. И я взял в руки бас-гитару. Так что Поручику остались барабаны.

Рисунок М. Горшенева

Рисунок М. Горшенева

Помню, как с самого начала учитель явил нам чудо (для нас на тот момент). Мы решили играть песню группы «Кино» «Группа крови». И вот учитель послушал песню и прямо с пленки – практически из воздуха – снял аккорды и показал, как ее играть. До этого мы слушали песни как единое полотно, а оказалось, что, если прислушаться, то можно расчленить любую песню на дорожки. И услышать отдельно гитару, бас и все остальное. И после этого на слух подобрать аккорды.

Таким макаром мы изучили и с успехом играли четыре вещи:

1. «Кино» – «Группа крови».

2. «Алиса» – «Красное на черном».

3. Твист.

4. Еще какая-то пьеска, не помню.

Мы собирались каждую неделю и производили на свет эти волшебные звуки. Сами. Это было фантастическое ощущение. Опять-таки никаких планов или желаний по поводу музыки у нас не было, нам просто было хорошо, когда мы играли.

А однажды весной приходит Горшок в гости и говорит: «А давай сыграем мою песню!»

Как так? Покажи! Это была еще одна новая концепция. Оказалось, можно не только снимать чужие песни, но и придумывать свои! Это было потрясающе! Но меня смутило то, что в куплете четыре аккорда, «как у всех», и я уговорил Горшка все изменить. Правда, тогда совершенно менялись куплетная мелодия и размер стихов, но так было даже интереснее, тем более что из новой мелодии получился новый припев, и так далее. Со стихами получилось примерно то же самое, только наоборот. Поскольку на тот момент в нашей компании я был уже признанным авторитетом по стихам (мама всегда заботилась о моем литературном образовании), то и переделывать их пришлось мне. Под внимательным присмотром друга. Помню, как прямо в автобусе, по дороге на репетицию, я диктовал какие-то строчки, а Горшок записывал, а потом наоборот. И так как ехать было недолго, то к концу поездки у нас скопилось множество отдельных строчек, которые мы, придя на репетицию, попытались сложить в четверостишия. И, конечно, разобрать и спеть всю песню.

И мы сделали это и даже записали эту песню на магнитофон «Беларусь», который Горшок взял у младшего брата Леши (в будущем – нашего барабанщика). Таким образом, мы в первый раз услышали из магнитофона свою (!) песню. Мы целый день ходили по друзьям и включали ее. Вставляло не столько то, что песня, например, хорошая, а то, что она – наша! На память об эпохальном событии я оставил две наскальные записи в парадном у Анюты Сбруевой и Ксюши Пасмурновой с числом и подписью. Так мы теперь знаем, что это произошло второго марта. И мы стали считать этот день днем рождения нашей группы, которую решено было назвать «Контора». Хотя других песен у нас пока не было, да и название тоже было весьма условным. Настоящее название появилось, когда к нам присоединился Андрюха, но это уже совсем другая история…

Магнитофонная запись та через день была случайно стерта – что-то не заладилось в Лешкином магнитофоне. А еще через месяц клуб закрылся на ремонт и больше для нас не открылся.

Ту первую песню, а называлась она «Я иду к тебе домой», мы ни разу даже текст не дописали, но нас ужасно вштырила идея самим писать песни. Всегда хотелось двигаться вперед, к новым горизонтам, ради этого можно и оставить старые вещи недоделанными. Поэтому сейчас, спустя 25 лет, когда я решил воссоздать нашу первую песню, мне пришлось использовать воспоминание о моих ощущениях того времени. И получилось, по-моему, очень убедительно и правдоподобно. А тогда… Тогда мы начали сочинять собственные песни. И больше не прекращали.

5. Знакомство с поэтом из Купчино, 1988-1989

Когда подростковый клуб закрылся, мы как-то не особо расстроились. Это было место, где мы играли чужие песни, а дома мы могли сочинять свои. У нас было две акустические гитары и планы на создание такого, для чего и оркестра было бы мало. Причем музыкой наши планы не ограничивались. В идеале это должен быть целый театр, живущий собственной жизнью, – мы, дав ему жизнь, должны были просто наблюдать за процессом.