Проклятый морем

– Я ничего не менял, ? ответил ошеломленный режиссер.

– Вы сказали, что это черновик, а чистовой вариант лежит у вас дома.

– Мы можем отправиться ко мне хоть сейчас, и вы сравните оба текста.

Слэйд пару минут смотрел Мейеру в глаза. Тот выдержал взгляд, про себя надеясь, что коронер истолкует эту уверенность как признак того, что режиссер говорит правду, а не того, что перед ним ? коварный преступник, верящий, что его план безупречен.

Коронер неожиданно усмехнулся. И сразу как-то стал похож на живого человека.

– Допустим, это и впрямь был несчастный случай, ? сказал он. ? Но вы, как режиссер, отвечаете не только за фильм, но и за здоровье занятых в нем актеров. От статьи о халатности вас не защитит даже Один.

Мейер растерялся, не зная, что ответить. Сосредоточившись на том, чтобы доказать свою невиновность в убийстве, он не подумал о том, что мелкие преступления – все равно преступления.

– Значит, сейчас мы едем к вам домой, ? продолжил Слэйд, ? чтобы сличить два варианта сценария. На время следствия всей съемочной группе запрещается покидать город.

Мейер вздохнул, раздумывая, что, может быть, и впрямь чем-то прогневил Одина ? возможно, скандинавскому богу не понравился фильм, а возможно, он недоволен тем, что кровь в его славу лилась только бутафорская, и пожелал настоящей? Интересно, явится ли он на суд, чтобы сделать признание, ведь косвенно из-за этого пострадала чужая честь? Явка с повинной позволяет снизить срок. С другой стороны ? можно ли вообще посадить за решетку бога? Или Мейеру придется вызвать его на поединок?

Наверное, надо было снять какую-нибудь мелодраму. Легенду о несчастной любви. Хотя нет, в таких легендах как раз все умирают ? и, если бы кто-то случайно умер, Слэйд бы точно уверился, что Гарольд Мейер ? убийца.

Что ж за чушь в голову лезет…

– Едем, ? кивнул он, поймав выжидательный взгляд коронера.

***

Эдвард Хантер был большим поклонником таланта Гарри Мейера. И потому стал первым, кому довелось увидеть рабочий материал «Скандинавской Саги» еще до того, как та вышла в прокат. А еще господин Хантер занимал должность мэра города. И потому оказался первым, кому Мейер позвонил после того, как коронер покинул его дом. «Сага» господину Хантеру понравилась невероятно, а новости, услышанные от Мейера, не понравились вовсе. Мэр знал режиссера не первый год и прекрасно знал, что тот не способен на убийство. В конце концов, большая политика ? пусть даже и в пределах отдельного городка, ? учит разбираться в людях. Так что Хантер прекрасно представлял себе возможности Мейера. А еще он прекрасно видел возможности собственные, и упускать их тоже не собирался. Особенно если учесть, что Слэйд, жаждущий повышения, сделал за него всю грязную работу. Он любезно уронил Мейера в грязь, уронил громко и некрасиво, и все, что Хантеру оставалось ? громко и красиво этого самого Мейера вытащить. Для этого требовалась сущая мелочь ? заставить Слэйда закрыть рот и не мешать серьезным людям заниматься благими делами. Поэтому господин Хантер нанес следователю визит в тот же день, после обеда. Непринужденно и по-дружески. В конце концов, мэр на то и мэр, чтобы интересоваться происходящим в городе, верно?

Поэтому в кабинет коронера господин Хантер вкатился без стука, запросто, эдаким жизнерадостным пончиком ? если Мик Слэйд, как и полагалось хищной твари, жаждущей крови невинных режиссеров, отличался высоким ростом и худощавостью, делавшими его даже в тридцать с лишним лет похожим на нескладного подростка, то Эдвард Хантер в свои пятьдесят, напротив, выглядел как сама доброта ? невысокий, весь такой округлый, с добродушным лицом и трогательными морщинками, как будто от постоянных улыбок. Самое подходящее лицо для того, чтобы раздавать подарки сиротам и соболезновать пострадавшим от пожара.

Зайдя в кабинет, он аккуратно притворил за собой дверь ? хлопать ею по-хозяйски было бы невежливо, ? и, приветливо улыбаясь, подошел к столу, за которым восседал коронер Слэйд. Тот сразу подобрался и замер, следя за каждым движением незваного гостя. Как богомол ? Хантер где-то читал, что они лучше различают движущиеся объекты.

– Коронер Майкл Джонатан Слэйд, если я не ошибся дверью? ? начал Хантер.

– К вашим услугам, ? сухо откликнулся тот.

– Наверное, вы меня узнали, но правила приличия заставляю представиться. Эдвард Генри Хантер, мэр этого славного города.

– Я вас узнал.

– Вы человек умный, мистер Слэйд, и наверняка уже поняли, почему я здесь?

– Не имею ни малейшего понятия, мистер Хантер.

– Что ж, придется вас просветить. Видите ли, мой друг угодил в беду, не в последнюю очередь ? вашими стараниями, ? Хантер огорченно покачал головой. ? А я очень, очень расстраиваюсь, когда у моих друзей возникают неприятности. Пусть вас не обманывает мой добродушный вид ? будучи расстроенным, я становлюсь весьма неприятным человеком. Я даже с первой женой развелся именно поэтому. А самое грустное, что я могу ненароком расстроить кого-то еще. Например, того, из-за кого у моих друзей возникают неприятности. И я подумал ? давайте не будем расстраивать друг друга? Вы не станете расстраивать моего друга, а я не стану расстраивать вас. В этом мире и без того хватает зла и скорби, к чему преумножать их лишний раз?

«Богомол» внимательно посмотрел на мэра.

– Кого из ваших друзей расстроили мои действия?

– Господина Гарольда Мейера, ? Хантер улыбнулся самой добродушной из всех своих улыбок. Слэйд несколько секунд молча смотрел на него ? Хантер буквально слышал звон цепей и лязг металлических гирек, ставящихся на весы. Коронер взвешивал все «за» и «против», а может, оценивал собственные возможности ? с одной стороны, Хантер пошел на откровенный шантаж, и Слэйд мог бы потребовать взамен продвижение по службе. С другой ? Хантер мог легко убрать Слэйда, если тот начнет упираться. Возможно, если бы коронер рискнул что-то потребовать, Хантер бы даже оценил эту наглость ? он любил смелых и твердых людей, не упускающих свой кусок в любой ситуации, ? и даже согласился бы на выдвинутые условия.

Но Слэйд, судя по всему, был не «картежником», а «шахматистом». Поэтому он просто кивнул.

– Я все равно собирался закрыть это дело за недостатком доказательств. Все указывает на то, что это был несчастный случай.

– Как же приятно знать, что закон в нашем городе охраняется людьми трезво мыслящими и внимательными к деталям! ? Хантер улыбнулся шире и протянул руку. – Я рад, что мы с вами поняли друг друга, коронер. Надеюсь, что вы и впредь продолжите так же внимательно следить за порядком!

Слэйд слегка нахмурился, как будто собирался что-то сказать. Но благоразумно промолчал и лишь ответил на рукопожатие. Рука у него оказалась ледяной и цепкой ? наверное, как и полагалось кровососу.

Оказавшись за дверью кабинета, Хантер вытащил из кармана пачку влажных салфеток и брезгливо протер ладонь.

***

«Скандинавская Сага» все-таки вышла на экраны, и первые же показы прошли с аншлагом ? многие желали собственными глазами убедиться, что все именно так, как и рассказывала пресса. Несмотря на то, что Слэйд сдержал данное мэру слово и дело закрыли за недостатком улик, а вердикт суда так и звучал ? «несчастный случай», шум поднялся невероятный. Кто-то осуждал Мейера за то, что тот наживается на чужой смерти. Кто-то, напротив, шел именно затем, чтобы поглазеть на «настоящую смерть». Версии выдвигались, обрастали подробностями, превращались в целые теории заговора. Шептались, что киностудия была на грани разорения, и что режиссер нарочно подстроил убийство, чтобы поднять рейтинги фильма, что сам Гарольд Мейер ? наркоман, задолжавший сумму денег, бандит, связанный с криминальным миром, сектант, принесший кровавую жертву своим богам… Впрочем, большая часть журналистов сходилась во мнении, что он попросту псих, лишившийся рассудка в погоне за «идеальным фильмом», и вспоминали историческую байку о Микеланджело Буонаротти, якобы отравившего натурщика, чтобы создать максимально правдоподобный образ мертвого Христа.

К Мейеру то и дело обращались за интервью ? и все они проходили п одному и тому же шаблону: «А вы правда убили актера?», «А он знал, что по сценарию должен был умереть?», «А как вы теперь собираетесь смотреть в глаза его жене?», «Где, по-вашему, грань, которую не должен переступать творец?». И так далее, и тому подобное. Гарри чувствовал себя так, будто к нему снова и снова возвращался Мик Слэйд, смотрел холодно-хищно, задавал одни и те же каверзные вопросы, дожидался малейшей ошибки.

– Мой фильм должен был закончится на позитивной ноте, ? раз за разом повторял Мейер. ? Смерть актера была случайностью. Видимо, сама судьба распорядилась таким образом. Вероятно, кто-то там, наверху, решил, что этот фильм должен закончиться смертью.

Эти слова не могли не вызвать возмущения общественности, и с каждым днем все громче звучали требования снять «Сагу» с проката ? сначала от родительских комитетов, затем от религиозных общин и молодежных организаций, а следом к ним подключились правозащитники и актерские профсоюзы. Последние даже вышли на митинг под лозунгом «Мы не желаем, чтобы нас убивали во имя искусства!».

Мейер надеялся, что заступничество высоких покровителей позволит ему удержаться на плаву ? пока однажды утром не обнаружил на первой полосе газеты заметку о том, что мэр города Эдвард Хантер обещает сделать все, чтобы «Сагу» не просто сняли с проката, но запретили к показу вовсе ? в том числе и за пределами страны.

«А если бы этот фильм был о войне ? солдаты умирали бы по-настоящему?» ? резал глаз огромный заголовок, цитирующий слова мэра.

Трясущимися руками Мейер дотянулся до телефона и набрал номер.

– А, Гарри! ? добродушно откликнулся Хантер в ответ на робкое приветствие. ? Ты, я полагаю, увидел сегодняшнюю газету?

– Да. Мистер Хантер, вы…

– Ох, Гарри, я понимаю, что ты расстроен. Но видишь ли, твой фильм расстроил очень многих людей. Влиятельных людей. А зачем расстраивать людей? В мире и так достаточно зла и скорби, к чему приумножать их лишний раз?

– Мистер Хантер…

– Видишь ли, Гарри, я человек добросердечный и сострадательный, и когда я вижу расстроенные лица, то расстраиваюсь сам. А когда я расстроен ? я становлюсь таким неприятным… Так что ты уж побудь хорошим мальчиком и не расстраивай меня, ладно?

Мейер сжал трубку так, что она затрещала.

– Хорошо, мистер Хантер. Я побуду хорошим мальчиком.

– Вот и славно. Я знал, что ты совсем не такой плохой, каким иногда кажешься.

– Да, ? убито ответил режиссер. ? Я не плохой. Всего доброго, мистер Хантер.

– Бывай, Гарри.

В трубке послышались короткие гудки.