Дерево, или По ту сторону Зла и Добра

Дерево, или По ту сторону Зла и Добра
Александр Борисович Шушеньков

Фантастическая история города Новозаборска/Заборово, расположенного в Глуповской области, и охватывающая "лихие девяностые". Неизвестная науке космическая частица, ставшая семенем для таинственного Дерева, которое вызывает к жизни сказочных русских персонажей и влияет на местные политические события, а также заставляет по новому осмыслить всю историю Бытия. Как и зачем была сотворена Вселенная?..

Содержит нецензурную брань.

Александр Шушеньков

Дерево, или По ту сторону Зла и Добра

Пролог

В непостижимой по своей необъятности бездне Вселенной текут,

подчиняясь точным математическим законам, несметные миры…

И куда бы ни взглянул человек: на космический круговорот небесных тел,

или – на загадочный полет электронов, на закономерности химических

процессов или на жизнь крошечной инфузории –

всюду он видит печать Разума.

А. Мень, «История религии»

Когда-то в самом центре Вселенной – в том месте, откуда и возникла она – случилось внезапно загадочное Событие: ни с того ни с сего смешались вместе Информация, Пространство, Время, Энергия и Материя, да и образовали небывалое прежде Нечто. Покрутилось оно, попульсировало, покипело, а потом пыхнуло светом невиданной яркости и взорвалось, разлетевшись осколками по всем мыслимым и немыслимым направлениям-траекториям.

Помчались чудо-осколки со скоростью, которую даже гениальный Эйнштейн не сумел бы описать, а в местах Вселенной, где они находили пристанище, начинали твориться дела неизъяснимые и сакральные – подобные тем, что донесли до человечества Гомер, Шахерезада, Вещий Боян, Вергилий, Данте, Мильтон, Гете, да Иван Семенович Барков.

Один из осколков ударил в Большом Магеллановом Облаке по объекту SN 1987A, взорвавшемуся от этакого события в виде Сверхновой звезды в 1987 году, а другой – направил траекторию в Солнечную систему Млечного Пути к планете Земля. Она беззаботно кружилась вокруг оси вместе с ничего не подозревающими обитателями, и подставила легкомысленно космическому гостю под удар районный центр Новозаборск, что располагался в славной Глуповской области.

Места эти, описанные еще великим классиком русской литературы Михаилом Евграфовичем Салтыковым-Щедриным, были сказочной красоты, но подобных случаев даже там отродясь не случалось.

***

Окруженный древними лесами Новозаборск был, как Нарьян-Мар – «городок не велик и не мал». Располагался он на берегу огромного Каврова озера, названного так в честь покойного воеводы Сергия Кавровича, что заложил первоначальную крепость Заборово. Из озера позже проложен был на север к морю узкий судоходный канал.

В 1985 году местному краеведу-любителю Марье Русофобовой (или, как звали ее в узких кругах посвященных – Маньке-калинке) удалось найти на городской свалке в исторических пластах самую древнюю тетрадь из «Глуповского летописца». Как известно, подобные драгоценные документы послужили основой знаменитой «История одного города». В тетради, прекрасно сохранившейся и исписанной отменным литературным слогом, сообщалось о том, как из Москвы в старые годы был направлен воевода Каврович с гуманитарной миссией к головотяпам.

Летописец повествовал, между прочим, о многочисленных дипломатических подвигах Кавровича, о его умении править маломерными челнами по бурным порожистым речкам, о том, как покорил он у костра сердца недоверчивых дикарей искусной игрой на гуслях с песнями собственного сочинения про брагу пенную, и лихими выражениями. И первый краеугольный камень под оборонительный древесный частокол крепости Заборово героический воевода, прозванный современниками Кощеем, лично установил летом 1644 года.

С годами крепость утратила стратегическое значение и стала обычным городишком Российской империи, растущим в бесконечных оборонительных войнах. Надобность в поддержании крепостных стен, таким образом, отпала, пушки с них сняли, и зажили заборовцы обычной мирной жизнью. Соседний Глупов превзошел своим значением Заборово ввиду большей близости к столице, и накануне революции 1905 года стал центром большой новообразованной губернии (в дальнейшем – области). Еще позже – с окончательной победой власти рабочих и крестьян – старорежимное название «Заборово» бывшей уездной крепости было изменено на благозвучное и прогрессивное имя «Новозаборск».

В конце 1991 года здесь имелись все присущие советским административным единицам приметы: площадь Ленина с чугунным вождем–указателем светлого будущего; несколько улиц со следами асфальта; типовой железнодорожный вокзал с типовой же автостанцией рядом; филиал Глуповского юридического института; кулинарный техникум; городской крытый базар «Прогресс», называемый некоторыми «рынком»; ветшающий Дворец культуры имени В. И. Ленина; полузасыпанный пылью времен кинотеатр «Родина»; панельные и кирпичные малоэтажки, простые двухэтажные бараки; многочисленный частный сектор с покосившимися избами и курами, вдумчиво изучающими всегдашнюю грязь…

Были еще и особенные достопримечательности: упомянутый уже канал имени Первой пятилетки; грузовой порт «Заборово»; лесозаготовительная артель имени Феликса Дзержинского; ватная фабрика; психо-неврологический диспансер; а также славный своей продукцией да крепким химическим запахом градообразующий стратегический гигант – комбинат резино-технических изделий имени Розы Землячки. Ну, а еще – дореволюционный монумент в виде вздернутого к небу исполинского гранитного пушечного ствола, посвященный знаменитому земляку-артиллеристу, герою Полтавской битвы канониру Савве Мудищеву.

Жизнь в Новозаборске была спокойной, как вода в Кавровом озере.

Здесь не ломали голову над высокими геополитическими задачами, поиском «особого пути» или решением проблемы «загадочной русской души». Никто не рвал на груди рубаху на площади Ленина, доказывая любовь к Родине, и не провозглашал на дружеской попойке тост за русскую духовность и «третий Рим». Горожане просто жили и занимались нормальными земными человеческими делами, а не тем, о чем пишут высоколобые писатели-философы.

В конце концов, что требовалось нормальному советскому человеку? Крыша над головой (в четырехкомнатной квартире с лоджией); финский холодильник, заполненный курами, яйцами, сливочным маслом и бумажными пакетами с молоком; огоньковская подписка классиков вперемежку с хрусталем в серванте; ковер на стене и палас на полу, да «Москвич» в гараже поблизости.

Достаточно?

Ах, да, не стоит забывать и о хорошей работе рядом с домом, даче с шестью сотками, молчаливой жене (или богатом муже), послушных детях, и ежегодном отпуске с поездкой в Сочи. Особенно умные товарищи дополнительным требованием счастья выставляли проверенный лозунг «Лишь бы не было войны!».

Потребности остались, можно сказать, традиционные, хотя, конечно, со времен проклятого царизма в речах появилось больше грамотности, свечи заменили лампочками, вместо огня печи смотрели теперь на экран телевизора, да бричкам и телегам предпочли шедевры советского автомобилестроения. Впрочем, дороги остались теми же, что были и двести лет назад. В дураках также недостатка не ощущалось, а в последние годы стали все в большем количестве появляться недовольные отчего-то властью крикуны, потрясающие в дискуссиях печатными органами «Огонек» да «Московские новости».

Но в целом – к чести новозаборцев – общественное мнение не было столь кипящим, как в других мегаполисах. Горожане ходили на работу, искали продукты в магазинах, занимали очереди, обсуждали супружеские измены, ругали Лигачева и Горбачева, пили дефицитное пиво и еще более дефицитные крепкие напитки, смотрели телевизионные мексиканско-бразильские истории, женились, рожали детей, и все это – в несуетном, чуждом столицам темпе. Даже воробьи и вороны, не говоря уже о голубях, хранили в поведении своем провинциальную степенность, а в среде местных котов если и случался порой скандал, то протекал он интеллигентно и спокойно, без по-голливудски покусанных хвостов и выцарапанных глаз, и никоим боком не касался судеб страны.

***

Переулок Безбожников, состоящий из тринадцати частных домовладений, находился на самой городской окраине; он уходил под прямым углом от двухэтажного общежития-барака (которым оканчивалась улица Вторая Советская) к дремучему лесу, что подступал к огородам местных жильцов. К переулку и улице выходила также огороженная добротной высоченной стеной территория комбината резино-технических изделий имени Розы Землячки. Также рядом с домом №1 располагались развалины церкви, что была частично порушена в тридцатые годы и превращена в склад удобрений, а чуть дальше, на месте снесенного погоста – пустырь.

К концу существования Советского Союза переулок Безбожников являл собой зримое воплощение несовершенства – часть его домов, расположенных по стороне с нечетными номерами, успели подключить к системе тепло- и газоснабжения от котельной резинотехнического комбината, а на избушки, расположенные по другой стороне, уже не хватило денег. И остались жильцы с четными номерами домов лишенными элементарных удобств, а потому обогревали их по-прежнему дровами (благо, были они в Новозаборске крайне дешевыми), да, чтобы искупаться, вынуждены они были пользоваться не ваннами, а корытами, в которые заливали подогретую на печах воду. Утешало лишенцев только то, что нормальной канализации не было и по остальным домам, и все безбожниковцы для естественных надобностей пользовались дворовыми уборными.

Чем еще примечателен был переулок? Пожалуй, обширной ямистой лужей, что живописным водоемом покрывала проезжую часть, и не пересыхала, заметим, даже в самое жаркое августовское время.

Так и было все совсем недавно, но…

***

Подходил к концу боевой 1991 год.

Над Новозаборском лютовала вьюгой темная декабрьская ночь. Пожилой петух Петр, разбуженный странным шумом, мелкими осторожными шажками вышел из курятника и пугливо замер. За пять лет он всякое повидал в нелегкой птичьей жизни, и каждую секунду ждал от нее подвоха (ведь уже многие соседские коллеги петухи и красавицы куры улетели навсегда в Царство Большого Зерна), но что сейчас-то происходит?

Петр присмотрелся.

Хозяин его – Валерий Юльевич Бедотов, пытался перелезть через огородный забор к соседям, причем зацепился за торчащие палки наплечным рюкзаком, и старался освободиться.

Забавник, подумал петух.

И какого лешего надо шебуршать по такой погоде?

Пурга.

Чего не сидится в избе?

Клевал бы зерно, да топтал жену Ольгу.

Хотя, если рассудить здраво и трезво: какое там у них топтанье? Все время грызутся, как собаки, вопли стоят на всю округу, даже инопланетян пугают!

Петр вспорхнул на крышу курятника и продолжил наблюдать за хозяином, вспоминая былое…

***

Тогда ранним летним утром он сел на забор и только собрался возвестить миру о приходе светила, как внезапно из серой тучи вывалился бесшумный и мерцающий диковинным фиолетовым светом предмет, сходный формой с яйцом, и опустился плавно в огород. Помяв, между прочим, куст малины.