Цепь времён

– Не вступал и не держал. Десять лет мне исполнилось только осенью сорок пятого. Гитлерюгенд к тому времени уже полгода был запрещён в порядке денацификации. А я уже весной думал, как от него уворачиваться, но, на моё счастье, война раньше кончилась. А я уже давно сомневался в национал-социализме. Кстати, как раз с того столкновения с русскими дорогами и русской природой. Я тогда понял, что никакой арийский гений и никакой немецкий порядок вместе с немецкой техникой не победят этой жути, этого хаоса. Нет, насчёт возможности военной победы я тогда ещё не сомневался. Но что потом? Как тут жить-то? На это способны только местные обитатели. Это всё равно, что отнять у негров Сахару или у эскимосов льды и снега и сказать, что мы приобрели жизненное пространство. Там можно выживать на грани смерти. А это не жизнь, а жалкое прозябание… А вот после войны я познакомился с различными точками зрения, различными идеологиями, и мне больше всего понравились левые идеи.

– Может, ты ещё скажешь, что коммунист?

– Нет. Я социалист.

– Какой-такой социалист?

– Ну вот как социалисты в Швеции.

– Швеция – капиталистическая страна!

– С коммунистической точки зрения. А сами они считают себя социалистами.

– Социалисты – предатели!

– Ну, опять же, с коммунистической точки зрения. Да, они последователи не Маркса-Энгельса-Ленина, а, скорее, если смотреть ту старую историю, ревизионистов Бернштейна и Каутского. Кстати, Каутский на самом деле был не вполне ревизионист, он старался помирить коммунистов и Бернштейна, мол, одно дело делаем, товарищи, за что, как водится, получал оплеухи с двух сторон. Ревизионисты считали его коммунистом, а коммунисты – ревизионистом. Но в парламенте Швеции социалисты, у которых там большинство, обычно по всем рассматриваемым вопросам блокируются с коммунистами, и тогда обычно им удаётся провести своё решение. Коммунисты на это совершенно не жалуются.

– А тут ты что делаешь? Шпионишь на Швецию?

– Швецию я привёл в пример только как свидетельство, что социалисты и коммунисты вполне могут сотрудничать. А то у вас вид уж больно грозный. Так и кажется, что коммунистическое будущее, по вашему, наступит только тогда, когда все, кто не вступил в партию, будут расстреляны. А это, мне кажется, уже перебор даже с коммунистической точки зрения.

– Много ты знаешь о коммунистической точке зрения… – слегка смутился Ферраду. – Ладно-ладно! Я такого не говорил! Но относительно тебя всё равно сомневаюсь. Что это, понимаешь, за антинаучная деятельность у тебя? Противоречащая научному мировоззрению? Я, если ты не понял, именно этим занимаюсь – искореняю всяких жуликов, морочащих людей и втюхивающих им вот такое. Картин тут понаставил, в основном, пустых, притворяюсь художником – и ловлю. Нечего умы наших людей отвлекать от научного мировоззрения! Священников в нынешнее время лучше не трогать, хотя и религия – опиум для народа. А медиумы с их духами нам не нужны! И трогать их, как показывает опыт, можно.

– Могу рассказать про свою деятельность, – согласился Питер, – и вы увидите, что ничего антинаучного тут нет. Может, снимете с меня эту гадость?

– Нет уж, нет уж, потом сниму, если оправдаешься.

– Но хоть скажете, как вам удалось двадцать лет назад стать нашим шофёром? – не отставал Питер. – Ведь вы, я так понял, уже тогда были коммунистом?

Охотник на экстрасенсов мгновенно остыл и даже заулыбался.

– Не был я тогда коммунистом, – сообщил он. – Я был и остаюсь французом, а тогда был в сопротивлении, там не только коммунисты были. А ещё я был агентом французской разведки – до правительства коллаборационистов. Шофёром к твоему отцу было наняться очень просто. Ему требовался не идейный шофёр, а умелый. Так что, может, ты и прав насчёт того, что он был не идейный фашист, а вынужденный приспособленец. А я, вообще-то, по профессии автомеханик. Мне только нужно было как-то выделиться из шести кандидатов, пришедших по объявлению. Я попросил товарищей оформить мне документы на имя Ганса Ферраду – и не прогадал. Фамилия Ферраду по-французски то же самое, что по-немецки Айзенфлёс. Генерал сразу обратил на это внимание и заинтересовался. А уже после войны я перевербовался в ГРУ и стал коммунистом. Ты же сам по тому же принципу взял себе английскую фамилию, когда началась денацификация, так?

– Я ещё и в Америку уехал, – подтвердил Айзенфлёс-Айронрафт. – И оттуда моё современное занятие.

– Ну да, вся зараза всегда оттуда. «Ин год ве труст» и тому подобное.

– Не угадали, доллары тут вовсе ни при чём.

– Ага, так я и поверил. Да вы, буржуи, за доллары удавиться готовы.

– Кстати, насчёт «удавиться». Может, снимете сеточку всё-таки?

– Не-ет, обойдёшься. Сеточка стальная, посеребрённая для надёжности. Кучу денег стоила. Так пока постой. А я ещё и оружие соответствующее достану. – Ганс в самом деле достал из стакана кисть и зажал в руке её за гильзу, так что древко торчало из кулака, как кинжал. – Ручка кисти, если ты не знал, делается из древесины твердых пород деревьев. Берёзы, бука, ольхи, осины. Как ты думаешь, эта из чего?

– Да вы сами суеверны хуже того народа, которого, по-вашему, морочат всякие медиумы! – поразился Питер. – Серебро, осина… Может, у вас в стакане святая вода? На шее крест?

– Не твоё дело! – взбеленился лже-художник. Рука поднялась, угрожающе целя острым концом деревяшки в грудь молодому человеку.

– Ладно-ладно, – поспешно поднял руки, распяливая сетку, Питер, – вы правы, не моё. Но я бы предостерёг вас от такой агрессии. Найдут труп с раной от вашего кола в груди, сам кол, ваши отпечатки пальцев на нём, кровь у вас на полу, и привет.

– Ты же колдун или маг или как там тебя, – мерзко ухмыльнулся Ганс. – Ты и суду подлежишь вашему ковену или ордену или кагалу или как там у вас. И в случае преступления против тебя расследование будет проводить ковен или кагал. А у него кишка тонка. Подпольно провести расследование убийства, скрываясь притом от милиции. Уже проверял. И до сих пор они на меня не вышли. Так что, если хочешь, можешь помолиться…

– Я же вам говорил, я не маг и колдун. Это просто такой способ зарабатывать.

– Ничего. Как ты говорил про своего отца, это неважно, идейный ты или карьерист. В коммунистическом будущем ты не нужен.

– Всё-таки хотите построить коммунистическое будущее на костях всех не коммунистов? Чем же вы тогда отличаетесь от фашиста?

– Тем, что я коммунист! Ничего общего!

– Ну да, ну да. Собственная исключительность, кто не с нами, тот против нас, требуется освободить от недочеловеков жизненное пространство, очень знакомая песня. Скажите ещё «Россия превыше всего».

– Россия превыше всего! – ни капли не сомневаясь, подтвердил охотник.

– Вы же помните, что такое «дойчланд юбер аллес»? Должны помнить.

– Гимн нацистской Германии… Ах, ты, сволочь!

Ганс ткнул остриём кисти в грудь Питера, но тот вовремя поднял руки вверх и вытянул вперёд, вместе с сетью, которую всё это время потихоньку перетягивал вперёд, создавая запас. Теперь она послушно создала между ними преграду. Деревяшка через неё прошла, а кулак Ганса задержался. Сетка отклонилась от вертикали в сторону Питера, уводя острый конец кисти вверх. Совместный рывок навстречу друг другу был погашен, а рывок вверх сложился и стряхнул с Питера остаток сетки, которой у него на спине уже было совсем мало. Питер немедленно её бросил, и вся масса сетки потянул руку Ганса вниз. Руку он выдернул, но кисть потерял. Она застряла в двух сдвинувшихся друг относительно друга слоях сетки и вырвалась из его руки. А на полу покрылась слоями упавшей сверху сетки и исчезла из виду.

Ганс, кидая взгляды то на груду серебристых колечек на полу, надеясь всё же отыскать кисть, то на стол в поисках другого оружия, попятился.

– Ладно, считай, шутка не удалась, – совсем другим тоном сказал он. – Так в чём там твоё занятие из Америки, если не в колдовстве и не в деньгах?

– Это и для вас хорошо, что не удалась, – сказал Питер. – Срок поменьше будет. Всё же на одно убийство меньше, да и остальные ещё доказать нужно. Хотя попытка сейчас всё же была, тут вы не отвертитесь. Сейчас поймёте, почему я так говорю. – Ганс молчал, но недоверие, исходящее от него, можно было пощупать рукой. И он благоразумно молчал. Чего болтать зря, когда противник добровольно что-то рассказывает? – Вы знаете, что такое микросхемы? – неожиданно сменил тему Питер. – Их запатентовали в 1958, а с прошлого года они свободно продаются всем желающим. Микросхема – это один маленький кусочек полупроводника, в котором сформирована куча резисторов, транзисторов, конденсаторов, соединительных проводников и прочего электронного барахла, заменяющий большую печатную плату. Правда, напряжения и токи в микросхеме небольшие, так что запитать громкоговоритель от неё не получится. Но если нужно что-то маломощное…

– Ах, так вот как они у тебя крутятся! – догадался Ганс.

– А вот и нет, не угадали. Крутятся они совсем просто. В макушке каждой скорлупки сделаны дырочки, чтобы воздух проходил насквозь снизу вверх. Их трудно заметить, потому что яйцо внутри покрашено тем же цветом, что волосы. Но на тон светлее, ведь яйцо внутри не освещено так ярко, как снаружи. Вам, как человеку, притворявшемуся художником, это должно быть абсолютно понятно. А внизу, внутри скорлупки, имеется бумажный пропеллер. В подставки канцелярских спиц встроены нагревательные элементы и батарейки. Они создают слабый восходящий поток воздуха, совсем незаметный со стороны. Этого хватает, чтобы воздух, проходя сквозь яйцо, заставлял его вращаться.

– А причём же тут эти самые… мини-схемы?

– Микросхемы внутри скорлупок, и к ним подключены оптические датчики, изображающие кукольные зрачки глаз яичных физиономий. Микросхема аппаратным методом компенсирует вращение и записывает неподвижные кадры окружающего. Не на фотоплёнку, а в цифровом виде. Есть там и миниатюрный микрофончик, записывающий звук. Тоже в цифровом виде. Кроме того, часть микросхемы представляет собой передатчик. Он очень маломощный, но этого хватает. Приёмник, уже не такой миниатюрный, в портфеле. И там же уже более серьёзный передатчик-ретранслятор. Запись на магнитофонную ленту производится в автомобиле, который стоит внизу. И кадров, и звука. Я, видите ли, тоже никакой не колдун. Как вы – самодеятельный охотник на всяких магов, так и я – охотник на таких охотников. Ну, то есть, я вообще специалист по микросхемам и их применению в уголовном розыске. А в данный момент охотник. Для доказательства их полезности. Не самодеятельный, как вы. А уголовный розыск уже некоторое время интересуется, куда они, колдуны и прочие маги, пропадают. Вот теперь будут знать. Там всё записано, наши споры-разговоры, кадры. Скорлупки-то делают полный оборот. Когда я их ставил, вы, наверное, думали, что они будут наблюдать за улицей. А им всё равно, улица или помещение, они автоматические. Если нынешнее нападение будет засчитано за шутку, ваши признания в охоте на колдунов – за пустое хвастовство, а следы вы достаточно умно ликвидировали, то, во всяком случае, за вами отныне последят не в вашем воображении, а по-настоящему. Так что, надеюсь, больше таинственных исчезновений колдунов не будет. Так и быть, подарю вам пару-тройку скорлупок. Микросхемы только из них выну. Для нужного эффекта вам хватит вентиляторов в скорлупке и нагревателей в подставке спицы. Можете с их помощью колдунов посрамлять и перевоспитывать. Кто из них способен так заколдовать кукольную голову, чтобы она изображала вечный двигатель? На словах они заявляют об ограниченности физики, и необходимости изучения духовного мира. А на деле кишка тонка воздействовать с помощью своих желаний, или, если хотите, магии, на материю. Так что в этом я, как видите, с коммунистами вполне солидарен. Я за науку и против мистики.

Пока говорил, Питер собирал кукольные головы и подставки в портфель. Ганс не мешал. Что толку, если он их покоцает в мелкие кусочки? Запись-то уже не здесь. Только обозлит Питера до последней крайности. А тот, похоже, настроен на удивление дружелюбно. Наверное, ещё не перестроился с чувства вины перед безвременно погибшим шофёром на обиду за его предательство и попытку убить или взять в партизанский плен всю семью. А может, наоборот, уже перестроился с обиды за предательство на солидарность с военным союзником по идеологии. Хотя сам наверняка эту идеологию только после войны усвоил, тогда-то только сомневался в национал-социализме. А после войны какие уж они союзники? Натуральные противники в холодной войне. Впрочем, он как-то тут оказался. Не обязательно, выходит противники. Хотя не очень понятно…

Пока он потерянно размышлял, что делать и стоит ли что-то делать, Айронрафт, оставив на столе три подставки и три головы, из которых что-то вынул и припрятал в портфель. Наверное, те самые миниатюрные электронные схемы. И, направился к двери. То бишь люку в полу. А Ганс Ферраду ничего не придумал. Ни сделать, ни сказать. Он действительно принял скорлупки за магические устройства и был поражён разоблачением фокуса. Оказавшимся техническим (а он и сам был неплохим техником!) – но вне его понимания! Отстал, выходит, от времени.

– Как тебя в партию приняли? Скрыл свои предательские взгляды? – сделал он мелкий укол Питеру, осторожно нащупывающему ступеньки и спускающемуся в люк. Авось будет стимул не особо ратовать за уголовное преследование Ганса. А то вскроются собственные грехи Питера.

– А я не вступал, – возразил Питер. – Такой вот я ценный специалист, даже работая в уголовном розыске, могу ни во что не вступать.

– Ах, да, – натужно засмеялся Ганс. – Ты же в партии шведских социалистов! А они, наверное, не любят, чтобы их члены возвращались к правильной идеологии?

– И вовсе я не в партии шведских социалистов, – сказала голова Питера Айронрафта, оставшаяся на виду к этому моменту. – Я их только для того привёл, чтобы долго не описывать своё мировоззрение. И заодно напомнить, что социалисты вполне могут жить с мире с коммунистами, когда надо выступать общим фронтом против капиталистов. И ни в какой другой социалистической партии я тоже не состою. Мне вообще для того, чтобы каких-то взглядов придерживаться, надзиратели не нужны. Будьте здоровы, товарищ Ганс.

– Гусь свинье не товарищ, – совершенно машинально отозвался ловец экстрасенсов.