Кайкки лоппи

«Черт, какая неувязка вышла!» – пронеслось в голове Джона. – «Этак я его еще и Геббельсом, или того хуже – Гитлером назову».

– Ради бога, простите, – даже приложил руку к сердцу, подчеркивая свою искренность. – Перелет, знаете ли, некоторое утомление.

– Я понимаю, – без тени улыбки или намека на обиду ответил немец.

Несмотря на то, что после подписания некоторых бумаг касательно изменения конечного пункта, а также уверений Гимлера, что компания одна и та же – Люфтганза, и дорожный рюкзак, стало быть, полетит с ним на одном самолете, невеселая мысль о прощании навеки с такими дорогими сердцу вещами неотступно преследовала весь полет. Рядом пыхтел и хлестал пиво толстый бородатый старикан, оказавшийся вдобавок еще и с костылями. Все долгие часы перелета он исправно выполнял обязанности дневального и непременно будил, когда стюардессы разносили свои деликатесы. Словом, все как обычно.

Сквозь пелену жестокого тропического ливня из аэропорта Хо Ши Мина вьетнамский агент отвез Джона в гостиницу переждать три часа, пока подлетят другие несчастные по причине начала контракта члены экипажа. Отель был такой, как в фильме Оливера Стоуна про вьетнамскую войну: циновки, плетеная мебель, душевая с видавшей виды плиткой по стенам, тяжелые темные шторы, которые даже не тянуло приоткрыть. Но Джон нашел в себе силы и чуть отодвинул одну из занавесей: ничего интересного. Второй этаж, рядом освещенное гостиничными фонарями дерево, похожее на большой куст, на одной из веток, задрав гигантский клюв к низвергающимся с неба потокам воды, сидит недовольная щуплая ворона. Ее глаза-бусинки гневно пилькали, сердясь не знамо на что. Джон подмигнул вороне сквозь пелену дождя, та в ответ на пару секунд взъерошила все свои перья, брезгливо передернулась и отвернулась.

– Эх, ты, – осуждающе сказал Джон. – А вещички-то мои того! Прилетели!

Над холодильником висела опись содержимого мелкими буквами и ядовитым красным сантиметровым шрифтом резала глаза надпись: «Нет проституткам! Запрещено в номере пользоваться платными сексуальными услугами».

Не успел Джон подумать: «А бесплатными?», как в дверь постучали. На пороге оказался портье с подносом доброй еды: рыба, рис, бульон и палочки. Разложив все это дело на маленьком столике, который почему-то хотелось назвать мансардным, он предложил:

– Не желаете даму, сэр?

– Бесплатную? – невинно поинтересовался Джон.

– Ха-ха, – ответил портье.

Джон указал на красный слоган.

– Ха-ха, ха-ха, – сказал портье.

– Нет, спасибо, приятель, – улыбнулся Джон. – Я только что с дома.

Вспомнив про дом, стало грустно. Дождавшись, когда уйдет все такой же приветливый гостиничный служащий, он вскрыл холодильник и обрадовался: изобилие бутылочек с коньяком, джином, виски, водкой, а также запотевшие банки Хейнекена, Будвайзера и Варштайнера не могли не привести в священный трепет любого, даже самого непьющего человека.

«Спокойно, Ипполит!» – сказал Джон самому себе и принялся разглядывать: а что же такое написано здесь мелкими полустертыми буквами поблизости от призыва к бесплатной любви? Оказалось цена. Священный трепет сменился благородной яростью: цена банки с пивом в рублевом эквиваленте равнялась стоимости литровой бутылки водки за пределами аэропорта Пулково – 2. А коньяк перетягивал пол-ящика той же водки, только в полулитровых бутылках.

«Как дома!» – решил Джон. – «Берут пример с больших белых братьев!»

2

Пароход оказался средних размеров: доводилось работать и на больших, и на меньших. От гостиницы до порта добираться было долго. Агент ловко мчался сквозь дождь, маневрируя между едущими по своим делам вьетнамцами в характерных конусообразных шляпах. Их было очень много, и сырость их явно не смущала: парни махали несвойственному для этих мест лицу Джона, видневшемуся через боковое стекло автомобиля, девушки широко и приветливо улыбались. Все остальное свое тело он удачно спрятал в недрах кузова: и скрюченные ноги, и согнутую спину, и напряженные руки, удерживающие бесценную сумку с лэптопом.

Вещи в каюту положить не удалось – та была закрыта. В ЦПУ машинного отделения к Джону бросился чуть ли не на грудь пожилой бородатый и круглый коротышка.

– Ты кто? – закричал он по-русски.

– А ты кто? – не любивший такого обращения, отреагировал Джон.

– Работал на таких судах? – еще раз прокричал коротышка и принялся метаться от Главного Распределительного Щита до консоли управления и обратно. Если принять во внимание, что это расстояние едва превышает один метр, то такое зрелище могло вызвать у неискушенного зрителя излишнее головокружение и последующую головную боль. Джон, как старший механик, был искушен в подобных шоу, поэтому отвернулся и все-таки решил подняться наверх.

Вдруг совсем рядом из двери, ведущей в мастерскую, выскочил брат-близнец зависшего, как второстепенный враг в игрушке-стрелялке, у ЦПУ толстяка. Он посмотрел на Джона диким взглядом и тут же убежал в другую дверь – аварийного выхода.

– Я – Красный! – заорал в это время перезагрузившийся бородач. – Старший механик!

«А этот, промелькнувший – синий», – подумалось Джону.

– А это – второй механик, – дед слегка замялся, будто пытаясь что-то вспомнить. – Юра, как твоя фамилия?

Но стремительный, как понос, Юра уже убежал в зону недосягаемости.

– Неблюдов! – наконец вспомнилось Красному. И даже обрадовался, будто восстановил в памяти теорему косинусов.

«Не blue dove – хмыкнул про себя Джон. – Не синий голубь. Все-таки – Синий!»

Красный бросился к машинному компьютеру, словно его сейчас у него отберут. Его пальцы ловко нажимали одновременно несколько клавиш. То ли клавиатура была маленькой, то ли пальцы – большими.

– Вот – ничего не работает! – сокрушался он. – Компьютер зависает, запчастей нет, стоянки короткие! Как работать в таких условиях?

– Да вы ж домой едете! – напомнил Джон, даже не пытаясь перейти на более доверительное среди дедов общение на «ты».

– Точно! – обрадовался Красный. В это время снова промчался энергичный Синий.

– Юра! – заорал старый стармех. Но тут дверь в ЦПУ раскрылась, и с главного трапа напряженный и очень серьезный урка внес обвисшее усатое тело.

«Ё-моё! – обреченно подумал Джон. – Это же самая кампанейская сволочь, Вилфрид Ван Дер Плаас!» Теперь стало понятно, почему так срочно потребовалось лететь вместо кого-то на «Кайен»! Этот неведомый кто-то, прознав-таки, что капитанит здесь «летучий голландец», отказался ехать на судно. Вполне резонно: какой смысл настраиваться на работу, подсчитывать вероятное жалованье, если через некоторое время придется улетать с судна, причем за свой счет? Пустая трата денег и времени.

Капитан, который в данный момент всем своим туловищем отягощал бедного филиппинца, имел склонность не любить механиков. Более того: русских, или украинских механиков он ненавидел люто, до пены у рта.

Сейчас Ван Дер Плаас возвращался из города, точнее, из ближайшего бара. Пить он любил, испытывая кайф от пьяных беспамятств. Какой-то участок поверженного мозжечка вспомнил о замене деда, вот он и приказал себя нести прощаться.

Красный сразу подобрался, изогнулся в спине, подкатил цепляющийся за резиновый диэлектрический коврик ножками стул.

– Садитесь, пожалуйста! Вот я вам сейчас кофе согрею!

Урка из последних сил бросил капитана на седалище и обессилено прислонился к переборке. Тот же покрутил, как на шарнирах, своими руками, посмотрел на них, словно проверяя, что они не оторвались и закаркал. Вообще-то очень странная тенденция существует у некоторых подданных королевы Беатрис: со временем они утрачивают возможность характеризоваться, как обладатели баса, баритона, дисканта, ну, или, фальцета. Может быть, тяга к сигаретам-самокруткам, может быть, пивная зависимость, может быть, мужское гормональное ущемление старых холостяков вызывают необратимые голосовые изменения. Они утрачивают возможность петь, даже фальшиво, они могут только каркать. Причем, каркают по-английски. Поди их разбери, что там они из себя выдувают! Ладно – капитан, ему в крайний случай можно по роже надавать. А вот суперинтендант? Сидит, падла, в офисе, и командует всеми механиками по телефону. Ему-то по морде уже не съездить – далеко очень.

– Уже уезжаешь? – закаркал капитан. – Спасибо за работу!

Джон чуть не упал в обморок: что это такое с Ван Дер Плаасом?

– И вам спасибо! – тонким голосом заговорил Красный. – Спасибо за кооперацию.

Позднее Джон узнал, что раз в две, иногда – в три недели, старший механик Красный приносил голландскому капитану деньги. Сто американских долларов. За заботу, так сказать. Вот и вся любовь.

– А ты работал на таком судне? – упер палец капитан в нового стармеха.

Потом присмотрелся, сфокусировал свой взгляд и закашлялся.

– Террорист! Собака! – кашлял он.

Джон побледнел и ответил:

– Рад знакомству. А меня можно называть: старший механик. Просто: стармех.