Русский плен. Невыдуманные истории

До операции дело не дошло. Когда оставалось всего несколько дней, отец сказал маме, мол, спортсменов домой не зови, – дай им денег на ящик водки, пусть помянут…

Можно только догадываться, почему люди, с которыми его всю жизнь связывала сердечная дружба и спортивное братство, в последний момент стали ему безразличны. Но мне кажется, что эпизод со сдачей крови сыграл в этом какую-то роль.

Ящик водки вам цена, дорогие товарищи. А в доме моём вам делать нечего.

Санитары

Чёрный ворон в зоологии именуется «вороном обыкновенным». На самом деле это одно из необыкновеннейших живых существ, о чём как нельзя лучше свидетельствует его неназойливое, но постоянное присутствие в народных эпосах и песенном фольклоре. Как и то, что мифологический ворон живёт триста лет, хотя реальный – в среднем в двадцать раз меньше. Зато орнитологи расскажут много удивительного о его интеллекте, о способности имитировать звуки и человеческую речь (не из этого ли возник шедевр Эдгара По?), об особенностях воронова социума. Интересно, что ручные вороны доживали при хозяине до 75 лет – примерно как он сам.

Антон Кабаков. Ворон

Я поначалу поражался, когда встречал их в городе. Как же «Красная книга»? Вероятно, по каким-то причинам их стало значительно больше – война и смерть совсем не обязательные спутники этой невесёлой, что ни говори, птицы…

Первые же встречи были в молодости на лоне Алтайских гор. Собственно, стоит ли называть «встречей» возможность увидеть одного или нескольких воронов издали и полюбоваться красотой их полёта или парения? А в воздухе они прекрасны!

Но один из эпизодов мне запомнился.

Наша группа встала на так называемую днёвку в замечательном месте: у небольшого озера, среди кедров и скал под северными срывами горы Аккая. Когда остановка не вынуждается непогодой, такие дни просто великолепны: не надо шагать по горной тропе под рюкзаком с заливаемыми потом глазами, можно забыть о ноющих под лямками плечах и дать поджить стёртым ногам, а самим неторопливо поесть и выпить чаю, даже позагорать… Одним словом, отдохнуть.

Я же наметил себе особый отдых: взобраться на гребень, огибая вершину Аккаи с востока, по дороге посмотреть на верхние Байюкские озёра, расположенные в тундровой зоне и редко посещаемые туристами, – просто побродить часов пять-шесть налегке. Оговорили с руководителем примерный маршрут, я надел кирпичного цвета робу, которая бросилась бы в глаза, если не дай бог чего… И отправился.

Не буду заводить речь об озёрах, хотя они запомнились – и мёртвое, и живое, а я окунулся в оба. На гребне же, в сущности, нечего описывать: величие открывающейся панорамы выражает себя в безмолвии, не в словах… Гребень оправдывает своё название только при взгляде с севера, представляя собой отнюдь не скальный нож, как может показаться снизу, но протяжённое и полого снижающееся на юг плато, словно вымощенное камешками и плотной глиной.

Я располагал тремя часами и возможностью оценить погоду: на десятки километров вокруг ни единого облачка… Послеполуденное солнце в лёгкой дымке, передо мной плавно снижающаяся и удобная для ходьбы поверхность безо всяких видимых препятствий. Почему не пройти немного на юг и не осмотреть сверху долину одноимённой реки?

Препятствие оказалось невидимым. Я шёл на юг в тишине и покое – и вдруг наткнулся на стену встречного ветра, буквально не позволявшего идти дальше. Стоило отойти на пятнадцать-двадцать метров назад – он переставал ощущаться. Несколько раз я подходил к его незримой границе – но скорость и устойчивость потока не менялись. Странное дело: сильнейшей ветер нёсся по горной пустоши и с ничем не выделяющегося места поднимался вверх, оставляя меня в клине штиля у поверхности земли…

В клине довольно тонком. Я понял это, когда увидел воронов совсем близко. Их было трое. Они не парили – они словно зависли, стремительно мчась в воздушном течении, но почти не смещаясь относительно земли. Насколько же точно они находили зону равновесия для такого скольжения – на зависть мастерам виндсёрфинга! Время от времени один из них делал знаменитую воронову «бочку» – своеобразный кувырок в полёте – на несколько секунд отставая от товарищей и снова возвращаясь к ним.

Несомненно, птицы наблюдали за мной, так же как и я за ними. Удалось услышать, как они обменялись несколькими репликами и – удалились. Точнее, дали ветру себя унести.

О чём они… говорили? Сошлись на том, что человек бодр, держится уверенно и не сулит им добычи? Пока что не сулит…

Да, я повернул назад и добрался до стоянки без приключений. Если не считать таковым грозу, внезапно налетевшую, когда я уже спускался по каменным осыпям северного склона, обходя срывы и спрятавшись от дождя под одним из них. Откуда было взяться буре – во всей округе два часа назад не было ни облачка? Ходившие в горы подобному не удивляются…

А если я и удивлялся – то вспоминая подслушанное совещание трёх больших птиц. Они не каркают, как вороны; их говор негромок и, что ни думай, производит впечатление членораздельной речи…

Второй эпизод прозаичнее. Мы с дочкой провели неделю в семейном лагере на берегу Катуни. В понедельник наши товарищи решили послужить природе: убрать мусор, оставленный отдыхавшими неподалёку от нас в выходные дни. На краю невысокого обрыва, рядом с соснами, чьи корни уже подмыты водой, я нашёл неприятный пакет: килограмма два мяса, припасённого для шашлыка и, очевидно, протухшего. Спустился с этим на песок поближе к реке и вывернул принесённую паводком корягу; получилась канавка, куда я скинул находку и набросал сверху порядочный слой ивовых и сосновых веток.

На следующий день я заметил рядом с лагерем ястреба. Он поднялся с сука, полетел, ловко огибая сосны, и перед тем, как снова сесть, притормозил, развернувшись поперёк линии взгляда… Тогда я и увидел, что это ворон. Причина его появления прояснилась на день позже. Пройдя мимо места, где вывернул корягу, я обнаружил, что снесённые мною ветки разбросаны, а шашлычный пакет исчез.

Так и поработали два санитара леса на катунском берегу.

Формула

Главная тропа решительно уходила от ручья, поэтому мы её потеряли, пробуя то одну, то другую тропинку ближе к руслу. И трижды возвращались к развилке, возле которой лежал мёртвый зайчишка. На него пришлось глянуть несколько раз, но не только из-за этого я его запомнил. Лежал на боку, прикрыв лапкой мордочку, словно бы стесняясь своей смерти. Совершенно зряшной – ведь он не стал ничьей добычей…