Мемуары Люцифера

Но, всё-таки, кое-что в нём было. При том, что он был абсолютно безграмотен, не умел ни читать, ни писать, не имел никакого образования, не имел – и не стремился иметь – представления о науках, он умел слушать и запоминать. Это великий талант: слушать. В те времена «в земле обетованной» даже «священное писание» передавалось не из рук в руки, а из губ – в уши. Разумеется, при этом текст не был свободен от искажений, но главное сохранялось.

И главное это заключалось в представлениях как об богоизбранной сущности народа, так и о том, что он ждёт, не дождётся посланца от Бога, который доведёт до его сведения не только волю Всевышнего, но и план мероприятий по достойной встрече Царства Божия.

Иисус умел не только слушать, не только запоминать материал дословно по причине отменной памяти, но и анализировать услышанное. Умение анализировать и делать выводы – ещё один великий талант. Не каждому он даётся. И со временем в голове Иисуса начала всё отчётливее формироваться мысль о своём призвании. Нет, он ещё не помышлял о роли Мессии. Речь пока могла идти только о занятии пророчествами. И не с целью извлечения их этого занятия материальных доходов, как это делали многие его коллеги по ремеслу. Иисус оказался на удивление честен в своём бескорыстном служении призвавшей его Идее.

Тут надо заметить, что пророков в то время бродило «по земле обетованной» великое множество. Достаточно сказать, что ещё до того, как Иисус решил взяться за это неблагодарное занятие, в Палестине насчитывалось не меньше тридцати авторитетных пророков-путешественников. Как минимум, двенадцать из них имели популярность большую, чем у Иисуса даже в то время, когда тот был на пике активности!

Отсюда становится понятным, какой разнобой имелся в мозгах обитателей этого жалкого клочка Земли. Разумеется, такое положение не могло устроить Моего Недруга – и он начал готовить Иисуса к роли «Истинного Пророка», Единственного среди всех.

Задача даже для Alter-ego была непростой – что, уж, тут говорить о каком-то сыне плотника. Уж, очень искушёнными были граждане иудеи в вопросах веры! Эту публику на мякине не проведёшь! Да и наслушался уже народ и пророков, и их никогда не сбывающихся пророчеств. В наличии имелась парадоксальная ситуация: чудовищная, доходящая до фанатизма вера, легко уживалась с невероятным скептицизмом в адрес пророков и их пророчеств! Такова, уж, неоднозначная природа еврея!

Небольшое отступление «от линии». Противники новой веры в критике личности Иисуса дошли до откровенных домыслов неприличного свойства. Понятно, что в борьбе все средства хороши, что цель оправдывает средства, но надо блюсти внешние приличия! Ведь и самого гряземетателя могут оделить таким же «добром».

Так вот: Цельс начал, а его последователи подхватили и понесли по умам байку о том, что Иисус был незаконнорожденным сыном гулящей бабёнки Марии, которая «прижила» сынка с римским легионером по имени то ли Пантер, то ли Пантера. А законного мужа у неё к тому времени и не имелось.

Вынужден огорчить сторонников этой версии: ценность её так же ничтожна, как и ценность утверждений о мифичности самого объекта домыслов. Реальный Иисус был законнорожденным сыном своих законных родителей, состоящих в законном, освящённом Яхве, браке. Подчёркиваю: сыном своих родителей – и ничьим больше. «Sapienti sat»? Или всё ещё «не въехали»?

Не Иисус – миф, якобы созданный отцами новой веры, а утверждения о неисторичности этого человека. Мне, разумеется, известны ссылки на все источники, которые должны подкреплять версию «неисторичности Христа». Не стану отрицать того, что даже современные ему иудеи ничего не знали о нём. Что, уж, тут говорить о греческих и римских странах?

Факт и то, что имя его появляется у языческих авторов лишь сто лет спустя – и то в связи с мятежами. Даже авторитетнейший Филон Александрийский, умерший в пятидесятом году, ничего не слышал об Иисусе. А Иосиф Флавий, который родился в тридцать седьмом году «от рождества Христова», упоминает лишь о казни Иисуса. Да и то – как о второстепенном событии. В его перечне сект христианам не нашлось места.

Не тайна для меня и то, что последний из знаменитых историков того времени, современник Иосифа Флавия – Юст из Тивериады, рассказывая о наиболее значительных событиях того века, даже не упоминает имени Иисуса.

Всё это мне известно. Только, что это доказывает? Подобные «наскоки» легко отразить простейшим доводом: если о вас, неуважаемые читатели, нигде не упоминать, то неужели это будет означать, что вас нет и никогда не было? Что же касается авторов «неупоминаний» об Иисусе… Конечно, даже сейчас, постфактум, я мог бы подсказать им идею внесения соответствующих упоминаний. Прошлое изменится, изменится и настоящее – и никто из критиков историчности Иисуса не будет оперировать их именами. Да и самих критиков не будет: перейдут в ряды апологетов.

Только зачем это делать? Ведь это будет противоречить их пониманию истории. Тому самому, в котором слухи об очередном мессии представлялись столь незначительными, что их сочли недостойными упоминания. Этим авторы ничуть не умалили историчности Иисуса. Они лишь выказали своё отношение к факту, незначительному с их точки зрения. Увы: они не смогли понять ни значения этой личности, ни смысла его деятельности, ни, тем более, его участия в нашем извечном споре.

Почему я так ревностен в апологии историчности мессии? Да потому, что неверие в этот факт не только противоречит истории, но и задевает меня лично, как участника тех событий. Как противника Alter-ego, на стороне которого выступил и ведомый им Иисус! Что же это получается: выходит, мне противостоял дух? Призрак? «Никто и Ничто»?

Уверяю всех скептиков: Иисус не менее историчен, чем каждый из вас. Но только Иисус, сын домохозяйки и плотника! Зрю непроглядную темень читателей – и всё же надеюсь на то, что хоть в чьи-нибудь мозги слова мои прольют свет правды.

Но вернёмся к избраннику и его деятельности. Надо самокритично признать, что Alter быстрее меня разобрался в сущности Иисуса. Он лучше и глубже меня увидел потенциал этого человека. И здесь уже никакой роли не играли ни поразительное невежество Иисуса, ни его неуравновешенный характер, ни отсутствие у него желания развиваться «в общепринятом смысле»: «врач, исцели себя!», Тем паче, что иудеи, как верно будет подмечено впоследствии, традиционно просили знамения, но не мудрости.

Иисус оказался человеком, единственно подходящим на ту роль, которую определил ему Мой Недруг. А вот я не сразу увидел в нём этого Человека: недотумкал. Это и позволило Alter-ego без помех «запустить проект». Иисус должен был стать пророком новой веры, основанной на ветхозаветном базисе, но с существенными дополнениями «от автора».

Впоследствии некоторые, не знавшие Иисуса не то, что близко, но и «далеко», стали представлять его чуть ли не мятежником, зовущим народ на борьбу с римлянами. В доказательство приводились даже неправильно истолкованные логии и поступки Иисуса. Например, изгнание из храма менял выдавалось за наглядное свидетельство воинственности Иисуса. А объявление себя «Царём иудейским» и провозглашение Царства Божия – как желание восстановить независимое еврейское государство. Якобы в ту же «кассу» и его слова о том, что не мир он пришёл принести, но меч. А, уж, изречение «продай одежду свою и купи меч» выдавались даже не за инструкцию, а чуть ли не за приказ военачальника своим ратникам.

Как далеки были эти люди от понимания Иисуса и проповедуемого им учения! Да, в известном смысле он был мятежником. Но мятеж его – иного рода, не обращённый против конкретного носителя зла. И, уж, тем более, не обращённый остриём меча! Как скажет потом Ницше, пожалуй, глубже других людей постигший сущность Иисуса, мятежное движение, окрещённое его именем – это иудейский инстинкт, который изобретает ещё менее реальное представление о мире.

Отсюда, суждение об Иисусе, как некоем святом анархисте, вызвавшем на противодействие господствующему порядку низший народ, не кажется мне таким, уж, безрассудным. С одним лишь уточнением. Иисус действительно повёл за собой низы, но не на штурм крепостей римлян, а на штурм душ человеческих! На штурм устоявшихся представлений, ложных и гибельных для человека, с точки зрения самого предводителя!

Только в этом смысле можно понимать оказание им противодействия господствующему порядку. Противодействовать надлежало «порядку» в мозгах, в нравах и отношениях между людьми, а также между людьми и Богом. На баррикады он никого не звал. Да и вряд ли ноша Иуды Маккавея оказалась бы ему по плечу. Даже без учёта несовместимости взглядов обоих на средства и цели борьбы.

Если логии и поступки Иисуса, вытекающие из его видения проблемы, считать политическим преступлением, то Иисус, с точки зрения режима, был преступником. Ведь его проповеди носили откровенно революционный характер. Но здесь следует оговориться: ни в коем случае не надо понимать эту «революционность» буквально, как призыв. Тем более, не следует понимать это, как движение к перевороту в классическом значении слова. То есть, к перевороту государственному. Иисус хотел совершить переворот в сознании и в общественных отношениях. Только в этом смысле можно говорить о его революционности.

Никто из учеников Иисуса, не говоря уже о современниках, не смог определить реальности, на которых выросло новое учение. Это сделал – уже гораздо позже – всё тот же Ницше, определивший эти реальности как физиологические, и даже назвавший их: инстинктивная ненависть к реальности как следствие крайней чувствительности к страданиям, и инстинктивное отвращение от всякой вражды. Ницше определил это как гедонизм на вполне болезненной основе.

Пожалуй, в таком восприятии Иисуса что-то есть. Он и в самом деле не был воином. И, как всякий тщедушный человек, он действительно страшился боли. Практически ежедневное наблюдение страданий людских и их непреходящей вражды по любому поводу приводили его к мысли о необходимости объединить людей на новой «идеологической» основе. И Alter помог ему в формировании идейной базы новой веры. Любовь к Богу, милосердие, взаимное прощение – вот, по большому счёту, и весь закон Иисуса.

Мой Недруг сделал Иисуса апостолом и рабом своей Идеи. Идеи Alter-ego, ощущаемой и принимаемой Иисусом, как своей собственной, выстраданной лично им. Это говорит об отменном постижении «соседом» как внутренней сути Иисуса, так и того, чем можно было увлечь массу.

Идея о неизбежности явления пророка, который принесёт Благую весть о Царствии Грядущем, была не нова. Все религии, так или иначе – это тандем «пророк – Высший Разум». Иное дело – восприятие идеи. Вот здесь «пипл» выдал отменный разнобой. Но, как Отец Идеи, Alter не возражал против того, чтобы Иисуса принимали и за сына Человеческого, как это делали мессианисты, и за сына Давида, во что веровали евреи, и за сына Божьего, и за воскресшего Иоанна – и даже за «вознесенца» Илью. Хотя, что тут такого: все объекты сравнения – достойные товарищи!

Примечание: сам Иисус, отдать ему должное, никогда не называл себя Сыном Божиим. А, если пару раз подобное упоминание и встречается в евангелиях, сочинённых «в обход Рабби» и нередко искажающих его образ, то этому легко противопоставить разъяснение нашего героя о том, что сынами Божьими являются все люди. Ну, или могут сделаться таковыми.

Должен заметить, что подобная скромность Иисуса – это не только следствие благоразумия пророка, но и в ещё больше степени результат моей работы. Уж, очень активно Alter стал навязывать своего протеже в качестве Сына Божьего, пророчествующего грядущее Царствие Божье.

Кстати: насчёт «Сына» и «Царствия». И «сыновность» Иисуса, и «Царствие Божье» – это всего лишь символы. Аллегории. «Сын» – это вступление в чувство блаженства. «Два – в одном»: акт вступления и субъект вступления. И то, и другое – одновременно. «Отец» – само это чувство, чувство вечности и совершенства. А «Царство Небесное» есть ощущение сердца, «праздник души» – а не то, что «выше Земли» или «то, что после смерти».

Это постижение Истины мне даже не пришлось вкладывать в мозги Ницше: парень и сам дошёл. И правильно: не бином Ньютона! Всё это настолько очевидно, что доступно пониманию любым человеком, стоит тому всего лишь задуматься над природой образов и понятий.

Именно так и понимал сам Иисус эти категории, не наделяя их ни физической оболочкой, ни тем более, материальный субстанцией. Именно такое понимание «Сына Божия», «Отца Небесного» и «Царствия Божия» он и пытался донести до сознания человека, не проповедуя заоблачных абстракций. «Царствие» было на земле – и прийти к нему, в представлениях Иисуса, можно было лишь тем путём, который он и указывал людям. Хотя сам Иисус постиг исключительность этого пути не сразу, а методом проб и ошибок, традиционным для ищущего человека.

Применительно к нему следует говорить не о его «Божественном происхождении», а лишь о его «Божественном посланничестве». Ведь и он сам рассматривал себя лишь в таком аспекте. И без моего вразумления Иисус не стал настаивать на своей «неземной» сущности и родстве с Богом. Хотя он и не останавливал учеников и наиболее «ретивых овец из стада Христова», которые то и дело провозглашали его Сыном, Мессией, Царём Иудейским и так далее. Понимая условность этих титулов и их исключительно пропагандистское назначение, сам Иисус предпочитал именовать себя Сыном Человеческим, что абсолютно соответствовало действительности. А если бы ещё и оба этих слова писать с прописных букв, то честности парня цены бы не было!

Критики сказаний о жизни Иисуса нередко будут заявлять о том, что новозаветный Иисус показал себя всего лишь демагогом, не предъявившим никаких доказательств божественного происхождения.

Не могу согласиться. Для начала скажу, что эти люди так ничего и не поняли. Они не поняли двух главных вещей. Первое: Иисус в представлении авторов Нового Завета не имеет ничего общего с реально существовавшим человеком. Потому, что в одних случаях авторы необоснованно превозносили его, в других – столь же необоснованно и приземляли.

Иисус, хоть и заявлявший устами Иоанна о том, что царство его – не от мира сего, не был тем, при взгляде на которого люди выразительно крутят пальцем у виска. Хотя, с точки зрения даже современников, он был достаточно странен – и в сравнении не только с обывателем, но и со своими коллегами по ремеслу. Парень-то он был неплохой. Но слабость никогда ещё не была силой. Разве, что женская. Жёстче надо было! Жёстче! Брал бы пример с «Отца своего Небесного»!

Настоящий Иисус был и сложнее, и проще литературного «двойника». Главный недостаток авторов заключается в том, что своими писаниями они перечеркнули земного человека. В их пересказе Иисус – и не человек вовсе, а некий гибрид человека и бога: человекобог. Отсюда – не только неверие многих людей в божественную сущность (это бы ещё ладно), но и неверие в историчность и пророческую миссию этого человека.

Хотя, «грешным делом», это я сам и поспособствовал формированию таких взглядов на личность Иисуса. И благоглупости в писаниях – тоже следствие моего наущения. А что делать: борьба есть борьба, и в ней нет места сантиментам! А коль скоро Иисус действовал на стороне Alter-ego, то у меня не было ни малейших оснований щадить его.

Вторая главная вещь, не понятая критиками Иисуса: он и не собирался представлять доказательства своего «неземного» происхождения». Тем более что и начинал он как вполне земной проповедник. И только потом уже, стараниями учеников и приверженцев, пошла молва о нём, как о Сыне Божьем, Царе Иудейском и так далее. Самому Иисусу ни эти титулы, ни эти представления о себе не были нужны: он ведь проповедовал не себя, а Идею!

Что же касается отсутствия с его стороны возражений на присвоение ему «несвойственных чинов», то это было вынужденной уступкой сознанию верующих. Без этой уступки миссионерская деятельность Иисуса не имела бы шансов на успех. Ну, или, в лучшем случае, шансы бы эти были мизерными: конкуренция-то, какая!

Так, что обвинять парня в том, что он – самозванец, да к тому же ещё и не пытавшийся оправдать своё самозванство, несправедливо. Хотя – опять же с точки зрения нашей с Alter-ego борьбы – выгодно. Выгодно представлять Иисуса безответственным демагогом, самозванцем и выходцем из «племени» шарлатанов, коим несть числа.

Почему же я сейчас так самокритично признаю своё деятельное участие в дискредитации Иисуса? Отвечаю: а почему бы мне этого не делать? Во-первых, Иисус – протеже Моего Недруга. Уже в силу этого признание отнюдь не дискредитирует меня. А, во-вторых, Иисуса больше нет: он умер. И тот этап борьбы давно уже в прошлом. Никто и ничто уже не может навредить мне. Поэтому я спокойно могу делать «саморазоблачения» – с изрядной долей самодовольства.

Да, и потом: все честные мемуаристы, описывая события прошлого и своё участие в них, никогда не уклоняются от освещения фактов. Даже тех, что кажутся обывателю неоднозначными. Я – из таких мемуаристов. За небольшим, но существенным исключением: в отличие от традиционных авторов воспоминаний, я – не человек. И мне не свойственны присущие им слабости. Как Олицетворение Истины В Последней Инстанции, я полностью исключаю субъективный подход. Я не просто не нуждаюсь в этом: это противно моей Сущности. А нравится кому-то истина или нет – это уже, как говорится, вопрос вкуса.

Надеюсь, мои слова насчёт «Истины в Последней Инстанции» вы не принимаете за бахвальство? Подумайте, прежде чем принимать. Хорошенько подумайте. А, вот, почему – об этом вы узнаете в своё время. И лучше вам послушать меня сейчас, чем проклинать себя потом…

Глава двадцатая

Я несколько перехвалил Alter-ego. Идея, которую он навязывал через Иисуса, не была ещё законченным учением. Окончательно она ещё не сложилось ни в голове Иисуса, ни в представлениях Его Наставника. На пути к конечной форме Идея шарахалась из стороны в сторону, предлагая то одни ценности, то другие, прямо противоположные им.

Я не стал ждать, пока Alter доработает теорию: сам помог ему. В своём стиле: бери идею врага, развивай её до абсурда – и превращай неудачу в успех. Моя задача состояла в том, чтобы не дать имеющимся противоречиям развиться в цельное учение, способное увлечь за собой массы. Это – первое. Второе: мне следовало выпятить их, показав Иисуса мечущимся импровизатором «без оси и царя». Я должен был всячески использовать непоследовательность Иисуса в словах и поступках для подачи его в невыгодном свете.

Труды мои не пропали втуне. Иисус то проповедовал «овечье» смирение, то вдруг набрасывался на менял в храме, которые, по большому счёту, ничем предосудительным не занимались. Ведь торговцы, чьи лавки стояли в храме, торговали лишь предметами культа и тем, что было необходимо для совершения жертвоприношений. Помогая отправлению культа, они, по сути, занимались богоугодным делом.

Что же до менял, оболганных будущими христианами, то это были отнюдь не ростовщики, а люди, которые всего лишь помогали разменять прихожанам «купюры» по причине отсутствия у торговцев монеты на сдачу. Иногда они работали в качестве «валютного обменника», поскольку в храм несли «купюры» всего античного мира. Что же в этом предосудительного? Разве это основание для избиения и погрома?!

Чистой воды мелкое хулиганство Иисуса было следствием не только его поведенческого разнобоя и очередного нервного срыва, но также и результатом отсутствия у него представления о том, что именно он несёт в умы людей. О том, кто несёт, Иисус имел чёткое представление, несмотря на все потуги окружения превознести его до заоблачных высот.