Брежнев: «Стальные кулаки в бархатных перчатках». Книга вторая

– Мы ещё покажем им «кузькину мать»!

…«Показ кузькиной матери» начался уже в Виннипеге, где сборная СССР, проигрывая по ходу матча со счётом один – три и два – четыре, свела матч к ничьей усилиями Лебедева и Бодунова, которые впервые появились на канадском льду.

– А чиновники пытались убедить меня в том, что у нас нет талантливой молодёжи! – воздвигал себя после матча Леонид Ильич. – Помнишь, Юра, что я тогда сказал Старовойтову насчёт этих ребят из «Крыльев»?

Андропов улыбнулся.

– Конечно, помню, Леонид Ильич. Ваш прогноз относительно тройки Лебедев-Анисин-Бодунов начинает оправдываться «на все сто»…

В Москву сборная СССР возвращалась в ранге лидера серии: последний матч в Ванкувере наши выиграли со счётом пять – три. И третью шайбу – отличился Деннис Халл, брат знаменитого Бобби – канадцы забросили лишь за двадцать две секунды до конца матча.

Проанализировав качество своей игры, профессионалы воспользовались примером советских тренеров – и выставили на этот матч новых игроков. Вместо Пита Маховлича и Стэна Микиты – «суперзвёзд» НХЛ, не оправдавших возлагавшихся на них больших надежд – появились Деннис Халл и Жиль Перро. Игра канадцев стала более динамичной и комбинационной: эти парни умели играть не только на себя.

Но сборная СССР уже «распробовала» канадцев: ничего сверхъестественного в них не оказалось. Обыгрывать их можно было в любом составе – даже если бы сейчас на лёд вышли оба Бобби: Орр и Халл.

В Москве билеты на предстоящие матчи были распроданы задолго до прибытия канадской сборной. В сентябре семьдесят второго года дефицитнее товара в столице не было. Для того чтобы стать обладателем заветного клочка бумаги, нужно было проявить упорства и изобретательности ничуть не меньше, чем это сделал герой одной из новелл популярного в те годы сборника «Это хоккей». А он прошёл по многозвенной цепочке житейского принципа «ты – мне, я – тебе».

Труднее всех пришлось настоящему болельщику: на трибунах правила бал номенклатура и прочая богема. А этим людям собственно хоккей был «до лампочки»: престиж. Они шли на матчи не для того, чтобы смотреть на кого-то, а для того, чтобы смотрели на них. А, если они и смотрели, то лишь свысока – и отнюдь не на площадку…

Начало в Москве – как и окончание в Канаде – было за нами: пять – четыре. Но победа вышла какой-то натужной, на нервах, без привычного блеска. Возможно, утратилось чувство новизны. А возможно, наши слишком рано уверовали в то, что «вскрыли» профессионалов – и у тех уже не осталось «скрытых резервов». В результате после двух периодов мы проигрывали ноль – три. И только хорошая встряска, устроенная Бобровым, позволила советской команде разгромить канадцев в третьем периоде: счёт периода пять – один в нашу пользу.

Для того чтобы победить в серии, нам оставалось выиграть ещё один матч. Всего лишь один. С любым счётом. Или хотя бы сыграть вничью два из трёх оставшихся.

Но мы проиграли. Все три. У себя дома, в «Лужниках». И все три проиграли с разницей в одну шайбу. Больше всего огорчало то, что проиграли на последних минутах. Уже фактически два «выигрышных» ничейных матча.

В третьем московском – седьмом по счету – матче Пол Хендерсон забросил победную шайбу, когда до конца игры оставалось лишь две минуты и шесть секунд. А в четвёртом матче шестая, победная для канадцев, шайба, влетела в ворота сборной СССР – опять же от клюшки Хендерсона – за тридцать четыре секунды до конца игры! Всего лишь тридцать четыре секунды отделяли советскую команду от ничьей в серии!