У СВЕТА И ТЬМЫ: Сошествие в Ад

– В вопросах соблюдения подписанного контракта Сатана – более свят, чем все наши святые, вместе взятые! Уж, можете мне поверить, Господи: об этом я знаю не понаслышке! Как-никак – состоял на договоре! Так, что козни – только за рамками контракта!

– Поэтому-то Сатана и обставился решительной оговоркой насчёт «мирного соревнования двух систем»! – хмыкнул Всевышний.

До чего же, всё-таки, умный мужик – наш Господь! Как приятно иметь с Ним дело – даже тогда, когда он просвечивает тебя насквозь, как рентгеном. Потому что делает он это так интеллигентно, что ты и не чувствуешь, как тебя выворачивают наизнанку и кладут под микроскоп! Это тебе – не Ильич у Маяковского: «… как будто душу с-под слов выматывал, как будто сердце тащил из-под фраз!». Совсем другой уровень работы: никакого насилия!

– Именно так, Господи! Сатана, конечно, продолжает, как теперь выражаются, «борьбу за мозги человека». Проще говоря – за его сознание: он совращает и сманивает людей. Но это бесчестное дело он делает честно – и строго в рамках имеющихся договорённостей. Так, что напрасно «господа подписанты»…

Я вновь покосился на донос в свой адрес.

– … делают из этого, широко известного, факта «сенсационное разоблачение».

Выбивая пальцами барабанную дробь из столешницы, Господь «ушёл в себя». Мне, «как сознательному бойцу за дело Светлого Будущего», оставалось лишь терпеливо ждать «возвращения». А пока Господь отсутствовал, можно было относительно спокойно – в рамках непреходящего беспокойства – обдумать создавшееся положение. Анализ не радовал: вопрос был поднят – и об его успешном положении, тем паче, под сукно, теперь и речи не шло. Для того чтобы питать иллюзии «в обратную сторону», я уже слишком хорошо узнал нравы заведения под названием «Рай». Да и Господа я узнал достаточно хорошо. Нет, постичь его трансцендентную сущность – как завернул-то, а?! – невозможно: на то она и трансцендентная. То есть: непостижимая. Но постичь эту трансцендентность не «вообще», а применительно к себе я уже мог: опыт-с. К сожалению, ничего хорошего это постижение мне не обещало. Пусть не сейчас, но в самом ближайшем будущем – это, как водится!

Господь, тем временем, закончил процесс самопостижения. Я нутром почувствовал: босс готов к объявлению приговора. Поэтому напрягался я не только внутренне.

– Ну, что ж, ОУО…

Напряжение достигло степени активного потоотделения: ОУО – да ещё без прилагательного! И всё это – под выразительную паузу, не поддающуюся расшифровке!

– … будем думать: вопрос – серьёзный.

У меня отлегло – всё и от чего только могло. С такой редакцией приговора я не мог не согласиться.

– Думать будем вместе, Ваше Святейшество!

Меня почтили – и я не отказывался думать. Тем более – «под таким соусом».

– Начинайте прямо сейчас!

– Слушаюсь, Господи!

И я выполнил строевой разворот. Знаю, что Бог не приветствует чинопочитания на рабочем месте – но это не моя вина: ноги сами развернулись – вместе со всем остальным хозяйством. И я не осуждал их за это: я понимал их…

Глава вторая

Информация о моём несостоявшемся падении разнеслась в мгновение ока. В прямом смысле: я не успел и глазом моргнуть. «Моргнул» Господь, в очередной раз доказавший, что он – строг, но справедлив. Правда, не всегда это у него получалось в меру. Прости мне, Господи, но, чаще всего, приоритет отдавался строгости. Может, Всевышний и не хотел этого, но так получалось. Почти всегда. Хотя с нами, ангелами, иначе нельзя: на голову же сядем!

Итак, я ещё не успел дематериализоваться из кабинета – а меня уже заждались глаза всех без исключения обитателей Рая. Я ведь не голословил, когда заявил Всевышнему: «секрет Полишинеля». Друзья – таковых, к сожалению, всегда меньшинство – искренне поздравляли меня с благополучным исходом… из кабинета Всевышнего. Масса, ожидавшая сенсации и не получившая её, отработала… собой: активно прогибалась при встрече с Его Святейшеством Надъархангелом ОУО, и неэкономно лучилась рабским подобострастием. Словом – всё, как у людей.

Что же – до пожелавших остаться неизвестными очень даже известных «доброжелателей», то я и сейчас не обманывался на их счёт. Несмотря на всю свою пакостность – а, может, благодаря именно ей – народ этот был всё больше серьёзный, которого одним неудачным заходом на цель не отвратить от задуманного. Они словно иллюстрировали собой – пусть и «идя от обратного» – слова одного земного поэта:

«Ничто нас в жизни не может

Вышибить из седла…»

Поэтому я не питал иллюзий ни относительно себя, ни относительно «доброжелателей», ни относительно формата нашего «творческого сотрудничества». Я был убеждён в том, что «добра» они будут «желать» мне ещё очень долго: всегда! Только впредь это будет несколько умнее – не в формате «кавалерийского наскока». Ребята поняли, что Господа таким убогим доводом не прошибёшь. И тут надо либо «охватить товарища работой», либо зайти на цель с «булыжником» поувесистей. Поэтому я не был столь наивен, чтобы тут же, не отходя от чина, начать «хоронить» своих недругов вместе с их замыслами. Именно замыслы исключали легковесность подхода: ведь это меня должны были «похоронить»!

И я не ошибся – хотя предпочёл бы обратное. И неважно, что подтверждение минорных прогнозов имело форму не знания, а догадки. Косвенные признаки были настолько явными, что тянули на прямые доказательства! Почти сразу «от исхода из Дома Господня» я стал замечать, как вокруг меня образовывается слишком много свободного пространства. И рассредоточивался народ как-то не штучно, а скопом. Вряд ли – в целях экономии времени, или по соображениям «врачебной» гуманности: «если резать хвост – то целиком, а не кусочками».

Дальше – больше: меня, Его Святейшество Надъархангела ОУО и Наместника Рая, перестали звать на заседания Тайного Совета! Даже – по вопросам функционирования райского хозяйства (в обход меня заслушивали отчёты моего заместителя архангела Мафусаила)! Особо Уполномоченная Особа уже никем не уполномочивалась! Мне перестали давать поручения! Пару раз я пришёл в урочное время – Тайный Совет заседал раз в неделю, по вторникам, как Политбюро ЦК КПСС времён Леонида Ильича Брежнева – и вдруг почувствовал себя незваным гостем.

Я сидел по левую руку от Господа – одесную по рангу сидел Надъархангел Иегудиил, как Заместитель Господа по общим вопросам – и не чувствовал локтя Всевышнего! Не то, что дружеского – даже руководящего!

А потом Тайный Совет вдруг начал заседать, «как Бог на душу положит». Вскоре я узнал: Бог и «положил». То есть, это была Его установка – чтобы исключить моё участие в заседаниях. Разумеется, Господь «пошёл навстречу пожеланиям товарищей». Не знаю, что он, там, наговорил членам Тайного Совета, но думаю, что ничего хорошего. Скорее всего – то же, что Сталин говорил на заседании Бюро Президиума ЦК относительно визитов Молотова и Микояна: «Почему они приходят на заседание? Мне неприятно их видеть!» А, если это и было не так – всё равно на итог не влияло: я перестал быть участником заседаний Тайного Совета. Нет, я не перестал быть членом де-юре – только на де-факто это обстоятельство никак не влияло.

Объясниться с Господом не получалось: он всё время либо «отсутствовал», либо был «занят неотложными делами». Херувимы – личная гвардия Всевышнего – с невыразимым сожалением косили глазами в сторону кабинета хозяина, давая мне понять, что Он – там, но «пущать не велено». Ребята искренне симпатизировали мне – но что они могли сделать: подневольный народ. В Раю симпатия поперёк Господу – хуже, чем кость поперёк горла. Можно лишиться не только должности, но и того, что к ней прилагается: самого себя. Хорошо ещё, если отправят на трудовую повинность в хоровой секстет под руководством конкурента-серафима. А то ведь могут и вовсе обезличить под лагерным номером. Или – того хуже: обменять на какого-нибудь полезного грешника у Сатаны. Увы: се ля ви!

Как ни старался я избежать недооценки «товарищей доброжелателей» – а не избежал! И всё – потому, что и вторая их попытка «низложить» меня была столь же неуклюжей, как и первая. Ну, может, чуть лучше. Как я узнал от своих друзей – а их у меня осталось всего трое: Надъархангел Уриил, Архангел Господства Гавриил и Архангел Порядка Мафусаил – мои «доброжелатели» слегка изменили тактику. Теперь они не утверждали, что я вступил в сговор с Прародителем Зла. Они «всего лишь» намекнули Господу на то, что я пропустил брак в Рай – и не исключено, что умышленно, пусть даже и по собственной инициативе, не согласованной с Князем Тьмы. Цель? Элементарно: подрыв авторитета Господа! Ведь, если он допустил появление бракованных душ в Раю – значит, Он либо не Всемогущий, либо не Всеблагой!

К таким моментам Господь всегда особенно чуток. Потому что это – Личный момент. Его Личный момент. Потому, что «доброжелатели» знали, куда бить и на что «капать». Именно из этих соображений они не ограничились «простым наездом» – и развили тему: стали намекать Господу на то, что я возгордился и не уважаю Его. Ну, прямо: «вознесу престол свой выше звёзд, и сяду одесную Бога»!

Поскольку в таких делах всё «идёт в кассу», ребятки затронули и мою женитьбу: «восставшие из мёртвых не женятся и не выходят замуж, а пребывают подобно ангелам на небесах» (Христос – саддукеям). Слава Богу – и совсем даже не образно – что на этот раз Он отработал за меня: поставил их на место. «ОУО не умирал и не восставал из мёртвых. Так что упрёк – «мимо кассы»!

Но ребята, если и смутились, то лишь для того, чтобы дальше уже не смущаться ничем. Они тут же задействовали тему опального Азазела: «Брак поступает ещё и потому, что руководство КПР – Колонии-поселения резерва – не справляется со своими обязанностями!» А кто «протолкнул» Азазела на эту должность? Надъархангел ОУО! Зачем ему нужен был свой человек? Смешной вопрос: затем, что… свой человек! Вот и пригодился!»

Этот довод, несмотря на всю свою неприязнь к Азазелу, Господь, к его чести, и вовсе «отбрил с порога»: «В огороде – бузина, а в Киеве – дядька! При чём тут КПР? КПР не отбирает и не фильтрует земной контингент, а работает по линии исправления!»

Я понимал своих «доброжелателей»: они не могли остановиться. Ведь проигрыш гарантировал им «ответную любезность» с моей стороны. Скажу честно, по-нашему, по-ангельски: за мной бы «не заржавело»! «Прости, Господи!» – это только в адрес Всевышнего! Все другие у нас в Раю – объект работы. Главное, чтобы выбирал сук по плечу – а сук у нас много! Поэтому у нас всё разрешается – как в земных боях без правил. Главное, чтобы не забывался. В смысле: помнил Господа.

И так же, как я – насчёт «товарищей», «товарищи» не сомневались насчёт меня. Я ни разу ещё не дал повода усомниться. Поэтому, если бы у них не вышло со мной, у меня обязательно вышло бы с ними. Уж, я своего бы не упустил – пусть и на чужой делянке! Увы, таковы правила игры… отсутствующие. Сейчас я ничего не мог сделать с ними: Господь оставил меня. Пусть и не как того Христа – но тоже мало приятного! Вот они и «пёрли буром»: ничего другого им не оставалось. Ведь, «при обратном раскладе», меня бы их крылышки на туниках не остановили! Уж, я бы «лампасы с галифе» у них посдирал – хоть и у того же Надъархангела!

Кстати – насчёт «крылышек» с «лампасами»: я дал ещё один повод для любви к себе. «Иерархия – так иерархия: во всём!» Эту идею мне не надо было внушать Господу: это – Его идея! Я всего лишь «вдохнул в неё новое содержание» – в порядке инициативы «в русле указаний Всевышнего»: предложил небольшое изменение в Устав. Отныне перед старшим по званию младшие ангелы обязаны были порхать и обесцвечиваться – вместо обычного «взять под козырёк». Поскольку, кроме равных мне по чину Иегудиила и Уриила, все остальные были рангом ниже, то даже члены Тайного Совета были обязаны теперь первыми отдавать честь мне – да ещё в такой форме! Ну, кому это понравится?!

Честно говоря, я шёл не только «в русле указаний»: надоели мне эти святоши до чёрта… у которого им – самое место! И хоть были бы святоши святы – а то ведь клейма ставить негде! И – не того, что от пробирной палатки с четырьмя девятками, или, там, Знак качества. В массе своей – люди… тьфу, ты: ангелы! – бесталанные, но амбиций – хоть отбавляй! А завистники – таким и земляне позавидуют! Вот, тебе – и «души ангельские»! А всё – потому, что политика – и в Раю политика! Со всей её классикой: «земляными работами под конкурента», «братскими объятиями» до полного удушения, функцией «доброжелателя» у уха начальства – по вопросу о том, насколько правильно ты «понимаешь политику партии и правительства». Всё – как на Земле. А поскольку на Земле один «друг, товарищ и брат» любому другому lupus est, то и в Раю играют по тем же правилам… отсутствующим.

Вопрос товарищеских отношений в Раю – вопрос принципиальный. Поэтому мне не оставалось ничего иного, как пойти на принцип. Но пошёл я на него лишь тогда, когда почувствовал, что мне эти товарищи – совсем не товарищи. Что хорошо обо мне сказать они могут лишь на похоронах. И то – исключительно в русле установки «De mortius aut bene, aut nihil»: «О мертвых – либо хорошо, либо – ничего». Да и вряд ли они не захотели бы подкорректировать установку: «… либо ничего хорошего».

Но, увы – это Рай! Здесь даже больше, чем на Земле, блюдут внешние приличия. Примерно, как в одной из песен Высоцкого, где «самый главный вурдалак встал у изголовья, и очень вдохновенно произнёс речь про полнокровие». Как и на Земле, здесь тоже принято скрывать радость от «невосполнимой утраты».

Коллеги верно истолковали мой замысел: и в Раю знают о том, что «угол падения равен углу отражения». Поэтому, если они и отошли – то на заранее подготовленные рубежи. И не для обороны, а для перегруппировки сил перед новой атакой. Я не сомневался в том, что теперь они будут действовать не просто умнее, а просто умно. А не сомневался я в этом потому, что товарищи, которые вовсе не товарищи, не предоставили мне должных оснований для сомнений. Зато они предоставили основания для их отсутствия – и в количестве много больше одного.

«Творчески развиваясь» и «подрастая над собой», мои конкуренты в борьбе за Господа вышли на качественно новый уровень: стали моими врагами. Семь высших ангельских чинов из числа моих «постоянных доброжелателей» в Тайном Совете и «примкнувший к ним» Надъархангел Иегудиил. Последний, к моему огорчению, на поверку оказался легко внушаемым, и по этой же причине легко ранимым. Товарищу не нужно было даже усердно напевать о гибельности для него моего соседства за столом у Господа. Иегудиил, обвыкшийся в сидении одесную Бога и доселе не имевший конкурентов в борьбе за симпатии Господа, уже только поэтому не мог не симпатизировать моим недругам. А когда у твоего уха на боевое дежурство бессменно заступают семь ртов «одинаковой политической ориентации» – тут и скала дрогнет! Иегудиил не был скалой. Он был нормальным ангелом: завистливым, ревнивым, эгоистичным, потенциально коварным. Устойчивость его симпатий имела только один адрес: самого себя. Господь – «вне конкурса»: Его надо любить – потому что… надо!

«Упразднение меня» стало теперь «смыслом жизни» и Заместителя Господа по общим вопросам. Но наиболее плодотворную идею о том, как культурно и гарантированно сделать это, выдвинул не он, а мой самый «преданный доброжелатель» министр-администратор Рая Иеремиил. Тот самый Ерёма, который трудился под моим началом заместителем по снабжению. Разумеется, «не вынесла душа поэта позора мелочных обид». Такого падения: из Иеремиила – в Ерёмы, и из министра-администратора – в снабженцы – «товарищ» не мог простить мне «по определению».

К несчастью, Иеремиил оказался не дураком. Во всяком случае, мозгами пройдохи он обладал. Как я узнал об этом? (Это – не о мозгах, а об идее). Ну, не от членов Тайного Совета, конечно: ребята старательно дистанцировались от меня. А в тех редких случаях, когда встречи было не избежать, свои грязные мысли они не менее старательно прятали за «добрыми» улыбками и мощным защитным экраном. Конечно, у меня ещё оставался стратегический резерв из трёх членов Совета: Уриила, Гавриила и Мафусаила. Мужики даже пытались отстоять моё доброе имя перед Господом – но куда, там!

К сожалению, я не зря уже поминал «образ и подобие»: прости, Господи – и до Тебя дошла очередь! Увы, но Господь… Ещё раз, прости мне, Господи – теперь это «увы», и этот предлог: поминаю ведь – и не всуе! Так, вот: в некоторых отношениях – не будем говорить за все – Господь – такой же, как и его творение человек. Признаться в собственных недоработках для непогрешимого вождя есть мысль недопустимая. Одна лишь мысль – не говоря уже об её претворении в жизнь! И поэтому Господь исподволь был готов двинуть торным путём: назначением козла отпущения. И именно поэтому семена, которые высеивал Ерёма при активной поддержке соратников, падали не на каменья.

Мысль сего пройдохи была простой – и, вместе с тем, оригинальной. Покопаться в его мозгах я не имел возможности: защита – но зато я имел возможности «подключиться». Точнее: не имел – а заимел. За это мне следовало благодарить Главного херувима и одновременно Начальника личной охраны Господа Исраила. Этот херувим, несмотря на свой классически устрашающий вид, по отношению ко мне оказался существом предобрейшим. Уж, не знаю, что тому послужило – но только парень всегда был готов пойти мне навстречу – и даже без встречного движения с моей стороны.

Вот и сейчас я «не выходил из пункта Б». Не из скромности: из-за характера просьбы. Ведь по причине безвыходного положения я намеревался покуситься на святая святых: «тайну совещательной комнаты». Проще говоря, я вознамерился «поприсутствовать» на заседании Тайного Совета. К этому меня вынуждало то, что в последнее время Господь начал проводить заседание в отсутствие не только меня, но и моих друзей-«тайносоветчиков». Для каждого вдруг находилось срочное дело – и как раз в момент совещания! Я не мог не отдать должное усердию «доброжелателей»: исключали «утечку» они исключительно компетентно.

«Предостережён – значит, вооружён!». Я должен был знать обо всём, что умышляют против меня. Мне ведь полагался ответный ход – а ещё лучше упреждающий удар. Под ход следовало найти выход. И я нашёл его: выходом стал… вход в кабинет Господа! Теперь оставалось подключить Исраила.

Но тут – сразу же закавыка: сказать об этом прямо нельзя! И не потому, что «дураков нет». Точнее – не только поэтому: я не собирался рвать с Начальником охраны Господа. Дружба дружбой – но я ещё держал херувима про запас, в стратегическом резерве, на самый крайний случай.

А потом я вдруг подумал: случай – если и не крайний, то, как минимум, близкий к краю. Я ведь могу додержать Исраила в резерве до того, что мне уже и не потребуются никакие резервы. И я решился. Нет, я не пошёл к Исраилу: я всего лишь прошёл мимо. Но не просто так, а, предварительно сняв защиту с мыслей. Расчёт был простой: если херувим захочет мне помочь – сам выйдет с инициативой. А, если не захочет, то мне, тем более, ни к чему «проявляться». Херувим просто «сделает морду кирпичом» – да и я «просто шёл мимо»! Так и разойдёмся: он – с «мордой», а я – мимо!