Истории, рассказанные бывшим следователем

– Нет, сначала была петля!

– Соображаешь!

Сейчас моя очередь усмехаться.

– Думаешь таким образом избежать «особой жестокости»?

Парень молча уходит от меня глазами.

– Ну, да ладно… А как же ты не нашёл пуговицу?

Убивец с честным сожалением на лице разводит руками.

– Не нашёл… Кровь пошла носом… Да и времени уже не было…

– А рубашку почему не выбросил? Коллекционировал улики против себя?

Убивец кривит щекой в усмешке.

– «Жадность фраера сгубила»… Рубашка – совсем новая, китайская «Дружба» – чистый хлопок…

За совершение умышленного убийства с особой жестокостью – я подстраховался «вышаком», да и согласно акту СМЭ на момент «усекновения» будущий труп ещё был жив – убивец был «вознаграждён» пятнадцатью годами лишения свободы с отбыванием наказания в исправительно-трудовой колонии усиленного режима. Суд, из-за моей подстраховки лишённый возможности вернуть дело на дополнительное расследование, даже не стал переквалифицировать обвинение на менее тяжкое типа «убийство в состоянии сильного душевного волнения» или что-нибудь в этом роде. Ну, а я постарался посредством материалов дела донести «светлый образ шахтёра-кинозвезды» до сведения широких масс трудящихся, ибо, как сказал Господь: «по делам вашим судимы будете». «Jedem das seine»: «Каждому – своё»…

БОГ ШЕЛЬМУ МЕТИТ.

Я уже говорил о том, что следователь дел не выбирает: все, какие «Бог пошлёт» – чаще всего, в лице прокурора. Узкая специализация – это для глупого кино. Единственное, что верно: дежурный следователь выезжает на все трупы. На все: убийство, самоубийство, несчастный случай, без признаков насильственной смерти и т. д.

Вот, почему я оказался у небольшого котлована во дворе обычной «сталинской» трёхэтажки. Котлован был рукотворный: слесари районного ЖКХ постарались. Только не до конца постарались: яму выкопали – а огородить её или хотя бы обозначить верёвочкой с флажками поленились. В результате в котлован упала и утонула трёхлетняя девочка. Я сам багром вылавливал её из этого «озера» глубиной в два метра и площадью в тридцать квадратных метров. А так как везти тело в морг было не на чем – «Скорая помощь» в роли «труповозки» – тоже для тупого кино – мы посадили мёртвую девочку на заднее сиденье, а сами с сержантом сели по бокам. (Сержант всю дорогу до морга сидел ни жив, ни мёртв, боялся пошевелиться).

Вернувшись в «контору», я тут же возбудил уголовное дело. Прокурор меня поддержал. За два дня я допросил всех фигурантов: родственников девочки, работяг и их начальство, причём самого главного начальника пришлось доставлять силами ОУР и участкового: начальник кричал, что он всем нам «покажет кузькину мать».

И «показ» начался уже на третий день: и мне, и прокурору пошли звонки. Звонили и по линии ЖКХ (город, область), и из исполкома, и из отделов райкома партии. Наконец, в один из дней в кабинет заглянул белый, как полотно, прокурор.

– Нас вызывают в райком. К первому секретарю…

– Почему «нас»? – удивился я. – Я – беспартийный, даже не комсомолец.

– Ну, ты же ведёшь дело!

Прокурор был изрядный трус: я сразу понял, что вызвали его одного, а меня он тянет за собой как «громоотвод».

В назначенный день мы переступили порог кабинета Первого секретаря. «И грянул гром»!

– Ты кто такой?!

Это – мне.

– Попрошу «на Вы».

Это – я ему.

– Ах, ты, сопляк! Ты с кем разговариваешь?!

– Я – беспартийный, так что Вы для меня – никто.

Он побелел от ярости.

– Да я тебя… Следователишко несчастный! Статью шестую Конституции забыл?!

Была такая статья в Конституции: о руководящей и направляющей роли КПСС.

– «Следователь – самостоятельное лицо и подчиняется только закону», – процитировал я ему УПК. Я тогда был молодой и оттого бесстрашный и глупый: проблемы карьеры меня не волновали.

«Первый» тут же переключился на прокурора.

– Сегодня же прекратить дело!

– Но… там ведь… – начал мямлить прокурор.

– Сегодня же!!! А насчёт этого…

Он кивнул в мою сторону.

– Я позвоню в «область», чтобы его убрали из района. А теперь —вон отсюда!

Я покинул кабинет первым, следом за мной на подкашивающихся ногах вывалился за дверь прокурор.

– Придётся прекратить дело…

– Через мой труп! И прекратите… не дело: праздновать труса! Что этот ублюдок нам сделает?! За нами – правда и закон!

Дело я, разумеется, не прекратил, а, напротив, на следующий день предъявил обвинение начальнику УЖКХ. Тональность выступлений «общественности» изменилась тут же: мне позвонили уже из горкома партии, величали по имени-отчеству, просили учесть сложную обстановку в районе с ЖКХ, а также то, что местная контора за свой счёт похоронила девочку.

Это было правдой. Более того, нищим родителям «от щедрот отстегнули» три тысячи рублей (для сравнения: государственная цена новой «Волги» была пять тысяч пятьсот рублей). Как тут было не вспомнить Высоцкого: «Рассовал я их в карманы, где и рупь не ночевал…»!

Бедные родители! Маленького росточка, худенькие, в плохонькой одежонке, восемь классов образования! Они пришли ко мне и, плача, уговаривали прекратить дело в отношении начальника: «он – хороший, он нам так помог»…

Суд приговорил «начальничка» к двум годам исправработ. Наказание – почти символическое, но факт радовал: горластый хам и негодяй заработал судимость…

Прошёл год. И вот однажды оперативники БХСС предложили мне «совершить увлекательное путешествие»… на шахту: я как раз получил материал доследственной проверки о хищениях. Там должна была состояться передача взятки должностному лицу. При мне это «лицо» и взяли с поличным.

«Лицом к лицу лица не разглядеть»? Ещё, как разглядеть: бывший Первый секретарь райкома! На выборах его «прокатили», но так как из номенклатуры выбывают только «ногами вперёд», мужичка определили главным инженером шахты. Здесь он и развернулся: «толкал налево» дефицитный металл и крепёжный лес, которыми крепят кровлю и стены очистных забоев.

– А меня узнаёшь?

И тут он увидел меня! Сначала он просто молча пучил глаза, но когда я сказал ему, что теперь мы будем видеться часто, он всё понял, заревел и упал на колени! Этот подонок стоял передо мной на коленях! Всё-таки, Бог шельму метит: возмездие свершилось!..

Я довёл дело до конца, хотя это было непросто: опять вмешалась партия. Бывшему «Первому» дали восемь лет усиленного режима с конфискацией имущества – и больше я его не видел. Да и незачем было: всё, что требовалось, я ему уже сказал и доказал…