Пилот КБ-61

Пилот КБ-61
Александр Дорошенко

Повесть, научная фантастика, приключенческая с элементами героики. Когда писал, а это был 1987 год, был молод и воспитан в советской стране, что чувствуется и в сюжете, и в бытовых подробностях. Думаю, что тема будет популярна всегда, кто и почему есть герои. Приятного прочтения. Для оформления обложки была использована художественная работа автора.

Александр Дорошенко

Пилот КБ-61

Глава 1

Не знаю, как вы, а я люблю посидеть вечером в мягком, удобном кресле, ничего не делая, так просто. Сумрак комнаты, бледный лик луны за окном, всегда помогали мне уйти т повседневной суеты и дневной усталости. В юности я погружался в мечты и в какие только дали не залетала моя фантазия, сейчас я больше предаюсь воспоминаниям, что доставляет мне не меньше удовольствия, хоть и рождает грусть, но это светлая грусть.

Я был мечтательным и наивным юношей, верящим и ждущим чудес, но как я не пытался скрывать свою наивность, это мне плохо удавалось. Не смотря на всё моё желание быть мужественным и невозмутимым, стоило только заглянуть мне в глаза, как сразу становилось ясно, что перед вами мальчишка, мечтатель, немножко поэт, сильно жаждущий подвигов и романтики. Вот таким, окончив школу я и пошёл поступать в «Высшее космическое училище дальнего плавания». Даже сейчас невольное волнение охватывает меня, когда я вспоминаю этот день. Приём проходил в три этапа, все три этапа в один день, неудачникам не оставалось никакой надежды до следующего года, а многим и вообще никакой. Желающих поступить было очень много, ещё бы, космос, далёкие и таинственные планеты, тайны которых только и ждут что бы их раскрыли, ого не привлечёт такая перспектива. Счастье быть принятым выпадало не многим. Уже на первом этапе, где проверялась профессиональная пригодность по состоянию здоровья и психологическим параметрам отсеивалось больше половины желающих. После второго этапа, где проверялись умственные способности и знания, поступающих оставалось совсем немного, а после третьего, где с испытуемыми проводил собеседование сам академик Щелкунов, оставалось ровно двадцать человек, которые и зачислялись в училище. Моему счастью не было предела, когда среди этих двадцати была названа и моя фамилия. И сейчас помню свой восторг, испытанный в толпе таких же взволнованных пацанов жадно ловивших каждое слово машины- секретаря бесстрастно называвшей фамилии зачисленных, как замер, нет, ещё не услышав, а только уловив знакомые звуки, которые потом оформились в моём мозгу в чёткое и ясное – Кудрявцев Колумб Александрович! Это был я, я был зачислен! Уже не помню, что я вытворял от радости, помню только удивлённые взгляды прохожих и яркие, радужные звёзды, проносившиеся у меня перед глазами. Годы учёбы пронеслись словно сладкий сон. Все пять лет, что я учился, был абсолютно счастлив и никакие неудачи не могли омрачить моей радости. Я уже видел себя капитаном межгалактического корабля, стоящим на капитанском мостике, перед главным иллюминатором, за которым сияла неизвестная и загадочная планета и я открываю её тайны.

Была у меня и одна тайна, о которой я не могу не вспомнить. Ещё когда я учился на первом курсе, нас повезли на экскурсию, на самый первый космодром Земли- «Байконур», откуда ещё в двадцатом веке стартовал первый космонавт, имя которого носит наше училище, сейчас там музей под открытым небом и там я увидел девушку. Она проходила мимо, когда я случайно оглянувшись встретился с ней взглядом. Точно статуя в лучах заходящего солнца стоял я неподвижный и красный от смущения, а она, слегка улыбнувшись мне, уже удалялась, чтобы исчезнуть навсегда. И сейчас, когда я вспоминаю этот случайный взгляд во мне всё как будто замирает, я снова с необыкновенной ясностью вижу её глаза. Нигде и никогда я больше не встречал ничего подобного. Её огромные и голубые, как земля из космоса глаза, стали для меня символом мечты, далёкой и недоступной. Ещё я помню, как естественно и мило она поправила свои рыжие волосы, когда внезапный ветер разметал их. Любовь с первого и последнего взгляда, кажущаяся неправдоподобной взрослым обременённым заботами людям, вполне возможна и даже необходима мальчишке, она высвечивает жизнь по- новому, наполняет её смыслом, радостью и делает прекрасной. Как я страдал от невозможности снова увидеть её и говорить с ней, мучился от невозможности моей мечты. Но за все удовольствия в мире я не отдал бы и тысячной доли моих тогдашних страданий. И не раз, её огромные глаза и мимолётная улыбка помогали мне в самых трудных ситуациях.

Пять лет учёбы пролетели незаметно и пришла пора сбываться мечтам. Но судьба не спешила удовлетворить моё тщеславие. Вместо межгалактического корабля я был направлен в ПКС (Профилактическая Космическая Служба) где меня назначили пилотом на буксировочный катер КБ- 1. Все мои полёты ограничились Солнечной системой, а романтика космоса была быстро заглушена однообразностью работы на этом тупорылом, хотя и довольно мощном и вёртком катере. Кроме меня на катере ещё находился инженер по бортсистемам и внешнему оборудованию, пожилой мужчина, лёгкого, компанейского характера, общительный и добрый, с залысиной внушительным загривком. Я называл его Михалычем и мы с ним стали большими друзьями. Работа наша заключалась в том, что мы делали профилактический осмотр спутникам и автоматическим станциям, буксировали отслужившие свой век на базы, следили за чистотой пассажирских трасс в солнечной системе, иногда, правда редко, сопровождали большие галактические корабли до космодромов, тогда мы превращались в транспортный корабль и по много раз летали от базы до корабля, заправляя его всем необходимым. Работа нудная и однообразная и только возможность своими глазами видеть эти межгалактические каравеллы доставляла мне большую радость и скрашивало разочарование. Вы когда ни будь видели большой галактический корабль перед стартом? Если нет, то вы очень много потеряли. Глядя на него в иллюминатор, я всегда испытывал ни с чем не сравнимое чувство, какую- то смесь восторженного трепета и холодной грусти. Этот величественный корабль величиной в половину луны, никогда не знавший, что такое твёрдая опора под ним, был обречён на вечное скитание и никогда не пристанет к берегу, не вздохнёт успокоено, как человек сделавший своё дело, его удел исчезнуть, раствориться в пространстве на долгие столетия, а по возвращению, кто знает, что с ним будет по возвращению. Эти суда возвращаются не скоро, все двенадцать кораблей, два из которых я провожал, живут сейчас где- то своей жизнью, никому неведомой и великой, среди звёзд и пространств. А мы здесь на Земле хоть и знаем, что не увидим их возвращения, но ждём и завидуем им, делая своё, не столь завидное, но всё равно нужное дело.

Глава 2

Этот день я не люблю вспоминать, хотя помню его лучше многих других. Помню кажется всё до мельчайших подробностей. Было как обычно, мы направлялись к Венере, чтобы осмотреть и дозаправить автоматические станции наблюдения и доставить продукты и почту на маяк, где работали люди. Зелёные лампочки контроля успокаивающе помигивали, Михалыч что- то напевал, копаясь в оборудовании. И звёзды за иллюминатором были такие привычные, казались почти ручными, ни что не предвещало беды. И даже когда загорелась синяя лампочка вызова и резкий звонок потребовал к себе, я и не подумал волноваться, всё это было уже привычным, ведь я летал почти два года. Вызывала Земля! Холодноватый женский голос запрашивал КБ- 61. Помниться я ещё подумал, что это за новый диспетчер у нас в управлении. Но дальнейшее заставило меня забыть обо всём.

– КБ 61 срочно изменить маршрут, в квадрате 67- 48 на 12 маршруте опасность для пассажирского лайнера. Как поняли?

– Я КБ 61 вас понял, маршрут меняю иду на перехват, уточните характер опасности?

– КБ 61 уточняю, на маршруте блуждающий астероид!

– Я КБ 61, вас понял, связь через два часа, досвидания девушка!

Я ещё улыбался, да ничего особенного и не было, нам уже не раз приходилось отлавливать и отбуксировать блуждающие астероиды и прочий мусор. На этот раз было только немного досадно, что пришлось изменить маршрут, но жизнь и безопасность людей прежде всего! Через полтора часа мы были уже на подходе, как вновь замигала синяя лампа, я подошёл к рации. Всё тот же девичий голос вызывал КБ 61, но на этот раз в нём чувствовалось какое- то волнение.

– КБ 61, КБ 61 как слышите?

– Я КБ 61 слышу нормально, что случилось?

– КБ 61 на маршруте пассажирский лайнер…

Рация затрещала и я не услышал конца фразы, переключил рацию на ручную настройку, покрутил бобышку, рация трещала не переставая всё громче и громче. Я заволновался и позвал Михалыча. Михалыч то же покрутил настройку, потом открыл панель и начал осматривать схемы, но там всё было в порядке. Михалыч подумал, почесал за ухом и сказал, что это наверно внешние помехи. Мы посмотрели в иллюминатор, впереди всё так же холодно светились звёзды, но ничего особенного видно не было. Я посмотрел на планшет, мы были на 12 маршруте, в квадрате 67- 48, где- то рядом находился и блуждающий астероид. Я включил локаторы и замер, инфракрасный показывал по курсу, совсем рядом огромный астероид, все остальные ничего не показывали. А тут ещё вдруг над самым ухом завыла сирена радиоактивной опасности. Я совсем растерялся, но Михалыч подтолкнул меня и закричал, что бы я скорее надевал скафандр. И вот мы в неуклюжих скафандрах, а я говорю Михалычу, что бы он поглядел на инфракрасный локатор, не померещилось ли мне что ни будь. По инструкции после сигнала радиационная опасность мы должны срочно уйти с трассы и доложив на Землю возвращаться, но рация попрежнему трещала как сумасшедшая. Инфракрасный локатор показывал астероид, а на маршруте где- то, может совсем рядом был пассажирский корабль, а это сотни человеческих жизней. Пассажирский лайнер не катер, он не может затормозить или быстро свернуть в сторону, он летает по чистым трассам, для этого мы и работаем. Нужно было что- то решать и решать ка командиру мне. Радиация нарастала из десяти лампочек сигнализации горело уже три, если будут гореть все десять, значит облучение опасно для жизни даже внутри катера. Михалыч подошёл сзади и тронул меня за плечо.

– Коля, дальний локатор показывает корабль, надо убирать это чудо природы.

– Да, да Михалыч, по местам!

Сидеть в кресле управления в скафандре было не удобно, а от волнения пот лил с меня градом и я никак не мог утереть его со лба. Впереди в иллюминаторе в самом деле начал вырисовываться астероид, он был чёрным и создавалось впечатление, что его поверхность не отражает ни одного фотончика света. Ох и жуткое это было зрелище, чёрный провал в иллюминаторе и уже пять горящих красных глазков сигнализации над ним. Михалыч ворчал в своём отсеке, у него что- то не ладилось со стыковочной автоматикой захвата. И вот мы приблизились к астероиду вплотную. На панели, над иллюминатором дружно горели все десять лампочек, чёрная блестящая как стальная поверхность астероида больше не пугала. Внутрь меня закрались какая- то апатия и равнодушие, я с трудом передвигал ручку управления. Михалыч то же затих. Словно в тумане я вижу облако пыли, охватившее наш корабль и длинные, бесконечно длинные как мне показалось стыковочные штанги упершиеся в чёрный грунт. Как во сне я услышал хриплый шёпот Михалыча.

– Поехали Коля.

И с большим трудом потянул ручку скорости на себя. Здесь в моей памяти провал.

Когда я очнулся не знаю, но перед моими глазами всё так же светилось десять лампочек, значит астероид был ещё здесь. Я перевёл взгляд на планшет, мы были уже далеко от 12 маршрута, в открытом космосе, я отметил на планшете наше место положения и позвал

Михалыча. Он не ответил, я позвал ещё раз, в ответ тишина. С большим трудом я дополз до стыковочного отсека, Михалыча там не было. Я бы наверно страшно удивился и испугался в тот момент, если бы смог, но я уже не мог этого. Кнопка аварийного отстрела стыковки была на пульте, а я лежал на полу, нас разделяло каких- то пол метра, но они были равносильны миллиону километров. Я тянулся к ней как цветок к солнцу, я хотел жить и наверно только по этому, достал до неё. Нажав я свалился обратно на пол и не видел, как подломились стыковочные штанги, как медленно отошёл в сторону астероид и как он начал удаляться от катера, сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. Всё это зафиксировала только бортовая видиокамера, которую зачем- то включил Михалыч.

В голубое небо врезались стрелы первых ракет, лёгкий ветер шелестел листвой молоденьких берёзок. Молодой парнишка стоит, восторженно глядя на эту застывшую, но такую живую историю. Это Байконур. Случайный поворот головы и удивительная голубизна, синее неба, улыбка чуть- чуть случайная, немного удивлённая, но милая и приветливая. Кто вы девушка, сон или мечта, а может быть судьба.

– КБ 61! КБ 61! Отвечайте, отвечайте!

– КБ 61!......

Знакомый голос, но где я его слышал, ах, да, это ведь новый диспетчер, но почему у неё такой взволнованный голос и что она говорит?

С большим трудом я приходил в себя. Чуть приоткрыв глаза увидел пластиковую решётку пола и стойки пульта. Я всё так же лежал на полу в стыковочном отсеке и совершенно отчётливо слышал как меня вызывает диспетчер. Я сначала удивился, но потом вспомнил, что я в скафандре и могу говорить с Землёй не вставая, скафандр связан с рацией телефонной связью.

– Я КБ 61

С каким трудом мне дались эти слова, я произнёс их очень тихо, но меня услышали, девичий голос стал радостным и звонким.

– КБ 61 где вы и что с вами?

– Я КБ 61… где мы не знаю… астероид убрали…говорить не могу…ищите по маяку.

Сказав это как смог, я нащупал кнопку радиомаяка на скафандре и включив её снова потерял сознание.

Глава 3

Сквозь полуприкрытые веки я увидел белые стены и кусочек двери, как из тумана передо мной всплыли размытые и не чёткие лица. Я услышал голоса, громкий мужской звенел бодро и жизнерадостно, а отвечавший ему девичий был нежным, но печальным. Открыть глаза полностью в тот раз я не смог, даже не успел ничего подумать. В себя окончательно пришёл ночью, сначала не мог понять где я и что со мной. Больничная койка, стена, закрытая медицинской аппаратурой и большая луна, покоившаяся на верхушке тополя и наполнявшая палату голубым сиянием. Рядом никого, тишина, слабость, веки открытыми держать было тяжело. Помню застонал, в это время открылась дверь за моей спиной, послышались лёгкие шаги и прохладная ладонь легла на мой лоб. Спокойный девичий голос поинтересовался моим самочувствием. Глядя на её милое личико, я даже попытался что- то сказать, но она остановила меня, прикрыв мой рот ладошкой и сказала обычную в этом случае для врачей фразу: «Молчите больной, вам нельзя разговаривать». Поправлялся я быстро и уже через неделю мог по немного ходить. Днём я проходил курс лечения, занимался физкультурой, немного читал. А вечером смотрел фильмы в кинозале или болтал о разных пустяках с Ниночкой, молоденькой медсестрой, стройной и рыженькой, той самой чьё лицо я увидел, когда пришёл в себя. Ниночка была весёлой, но немного педантичной медсестрой, она всегда старалась быть серьёзной и говорила очень правильные слова. Мне нравилось подшучивать над ней, видеть её смущение и растерянную улыбку. Ниночка знала в общих чертах, что со мной случилось и относилась ко мне с подчёркнутым уважением. В её глазах я совершил подвиг, да я и сам, честно говоря так думал, поэтому разговаривал с ней немного с высока и часто слишком умничал.

Однажды ко мне в палату вошёл уже не молодой, но стройный мужчина в серебристом костюме и с сумкой в руке.

– Никишкин Виктор Денисович. Старший инспектор по безопасности ПКС. – представился он. – Мне нужно поговорить с вами Колумб Александрович. Врач разрешил. – поспешил он заверить вставшую ему на встречу Ниночку.

– Пожалуйста! – фыркнула Ниночка и вышла.

– Я вас слушаю Виктор Денисович.

Никишкин открыл сумку, достал диктофон.

– Сами понимаете, разговор у нас будет официальный. – он улыбнулся извиняясь.

Я пожал плечами.

– Колумб Александрович, я вас попрошу рассказать подробнее, что было там в космосе на 12 маршруте.

Я рассказал ему всё, он слушал внимательно, хоть выражение его лица и не менялось, но я чувствовал, что он очень внимателен. Когда я закончил, он немного помолчал, затем спросил.

– Почему был такой высокий уровень радиации?

– Не знаю, но думаю это связано с астероидом, он был какой- то необычный, я таких ещё не видел.