Крик нескольких патрулей, пустившихся догонять его и восклицания прохожих, которые, несмотря на раннюю пору, шли уже по своим делам, заставляли его еще больше спешить.
Он прошел через двор, поднялся во второй этаж и начал стучать изо всех сил в дверь Атоса.
Гримо с заспанными глазами отпер ему дверь.
Д’Артаньян с такою силой ворвался в комнату, что чуть не сбил его с ног.
Несмотря на свою молчаливость, Гримо на этот раз заговорил.
– Эй! – сказал он, – что вам надо, скверная женщина? Что вам угодно, сударыня?
Д’Артаньян снял головной убор и вынул руки из-под мантильи; при виде усов и обнаженной шпаги, Гримо узнал, что это мужчина и, думая, что он разбойник, закричал:
– Помогите! помогите!
– Молчи, негодяй! – сказал пришедший. – Я д’Артаньян, разве ты не узнал меня? Где твой барин?
– Вы господин д’Артаньян? Не может быть! – сказал Гримо.
– Гримо, – сказал Атос, выходя в халате из своей комнаты, – вы, кажется, позволяете себе говорить.
– Да, сударь, но…
– Молчите!
Гримо замолчал и только указал пальцем на д’Артаньяна.
Атос узнал своего товарища и при всей своей флегме он покатился со смеху при виде этого маскарадного наряда: головной убор на боку, юбки, спускавшиеся на башмаки, засученные рукава и усы, закрученные от волнения.
– Не смейтесь, друг мой, – сказал д’Артаньян, – ради Бога, не смейтесь; уверяю вас, что нечему смеяться.
Он сказал эти слова так торжественно и с таким неподдельным ужасом, что Атос тотчас же взял его за руки и сказал:
– Не ранены ли вы, друг мой? Вы так бледны!
– Нет, но со мной случилось ужасное происшествие. Вы одни, Атос?
– Кто же может быть у меня в это время?
– Хорошо, – сказал д’Артаньян и бросился в комнату Атоса.
– Ну, говорите же, – сказал Атос, запирая дверь на задвижку, чтобы никто не помешал им. – Разве умер король? Или вы убили кардинала? Вы совершенно расстроены: говорите же скорее, я, право, умираю от беспокойства.
– Атос, – сказал д’Артаньян, снимая женское платье и оставаясь в одной рубашке, – приготовьтесь услышать невероятную историю.
– Прежде наденьте этот халат, – сказал мушкетер своему другу.
Д’Артаньян, надевая халат, попал не в тот рукав, до того он был расстроен.
– Ну? – сказал Атос.
– Слушайте! – отвечал д’Артаньян, наклоняясь к уху Атоса и понижая голос, – миледи заклеймена цветком лилии на плече.
– О! – вскричал мушкетер, как будто пораженный пулею в сердце.
– Скажите, – продолжал д’Артаньян, – уверены ли вы, что та умерла?
– Та? – сказал Атос так тихо, что д’Артаньян едва мог расслышать.
– Да, та, о которой вы говорили мне однажды в Амьене.
Атос издал стон и опустил голову на руки.
– Эта, – продолжал д’Артаньян, – женщина 26 или 28 лет.
– Блондинка? – спросил Атос.
– Да.
– Глаза светло-голубые, со странным блеском, ресницы и брови черные.
– Да.
– Высокого роста, хорошо сложена? У нее недостает одного глазного зуба, с левой стороны?
– Да.
– Знак лилии небольшой рыжего цвета и как будто терт слоем отрубей, который к нему прикладывают?
– Да.
– Но вы говорите, что она англичанка?
– Ее называют миледи, но может быть, она и француженка. Лорд Винтер ее зять.
– Я могу видеть ее, д’Артаньян?
– Берегитесь, Атос, берегитесь; вы хотели убить ее. Эта женщина способна отплатить вам тем же и не сделает промаха.
– Она не осмелится сказать ни слова, чтобы не выдать себя.
– Она способна на все! Видели ли вы когда-нибудь ее взбешенною?
– Нет, – сказал Атос.
– Это тигрица, пантера! Ах, любезный Атос, я боюсь, что навлек на нас обоих ужасное мщение!
Д’Артаньян рассказал о безумном гневе миледи и ее угрозах убить его.