Белые и синие

– Ну да, они приехали требовать освобождения вашего земляка – господина генерал-адъютанта Перрена.

– Выдадут ли его им?

– Ба! Он поступил мудро, не дожидаясь решения Сен-Жюста.

– Что же он сделал?

– Он сбежал в минувшую ночь.

– И его не поймали?

– Пока нет.

– Я очень рад: это друг моего отца, и я тоже его очень любил.

– Только не хвастайтесь этим здесь.

– А мои земляки?

– Господа Дюмон и Баллю?

– Да. Почему они еще здесь, ведь тот, за которого они приехали хлопотать, уже не в тюрьме?

– Его будут судить заочно, и они собираются защищать его так же, как если бы он был здесь.

– Ясно, – прошептал мальчик, – теперь я понимаю совет гражданина Тетреля.

Затем он спросил вслух:

– Могу ли я повидать их вечером?

– Кого?

– Граждан Дюмона и Баллю.

– Конечно вы можете их повидать, если изволите подождать, но знайте: когда они отправляются в клуб «Права человека», то не возвращаются раньше двух часов ночи.

– Я не смогу их дождаться, так как слишком устал, – сказал мальчик.

– Вы могли бы передать им мою записку, когда они вернутся, не так ли?

– Разумеется.

– Только им, прямо в руки?

– Только им, прямо в руки.

– Где можно писать?

– В кабинете, если вы согрелись.

– Да, мне уже не холодно.

Госпожа Тейч взяла со стола лампу и перенесла ее на письменный стол, стоявший в небольшом кабинете, отгороженном проволочной решеткой, наподобие птичьей клетки.

Молодой человек последовал за ней. Здесь он и написал на бумаге с эмблемой гостиницы «У фонаря» следующее послание:

«Земляк, которому доподлинно известно, что вы будете незамедлительно арестованы, призывает вас как можно скорее вернуться в Безансон».

Сложив и запечатав письмо, он вручил его г-же Тейч.

– Вот как, вы не ставите свою подпись? – спросила хозяйка.

– Это не имеет значения; вы им сами скажете, что записка от меня.

– Непременно.

– Если завтра утром они еще будут здесь, задержите их, пока я с ними не поговорю.

– Будьте покойны.

– Вот и я! Все сделано, – сказала Гретхен, входя в комнату и стуча своими сабо.

– Постель готова? – спросила г-жа Тейч.

– Да, хозяйка, – ответила Гретхен.

– Камин растоплен?

– Да.

– Теперь положите угли в грелку и проводите гражданина Шарля в его комнату. А я пойду приготовлю ему гогель-могель.

Гражданин Шарль настолько устал, что без возражений последовал за мадемуазель Гретхен, которая несла грелку.

Десять минут спустя, когда мальчик уже лежал в постели, г-жа Тейч зашла к нему с гоголем-моголем, накормила им сонного Шарля, похлопала его по щекам, по-матерински укутала одеялом, пожелала доброго сна и удалилась, унося с собой свечу.

Однако пожелания славной г-жи Тейч исполнились лишь наполовину, ибо в шесть часов утра все постояльцы гостиницы «У фонаря» были разбужены шумом голосов и бряцанием оружия: солдаты стучали прикладами своих ружей, с размаха ударяя о пол, в коридорах слышались поспешные шаги и с грохотом открывались двери.

Шарль проснулся, приподнялся и сел на кровати.

В тот же миг его комната разом наполнилась светом и шумом. Полицейские и сопровождавшие их жандармы ворвались в номер, грубо вытащили мальчика из постели и стали его допрашивать. Они спросили его имя и фамилию, с какой целью он прибыл в Страсбур и давно ли значится в городе, заглянули под кровать, обшарили камин, открыли шкафы и удалились столь же быстро, как и вошли, а ошеломленный мальчик застыл в ночной рубашке посреди комнаты.

Очевидно, у гражданки Тейч проводили один из столь частых в ту пору обысков и вызван он был отнюдь не появлением нового гостя.

Мальчик решил, что лучше всего снова лечь в кровать, предварительно закрыв дверь, и уснуть, если получится.

Приняв и осуществив это решение, он едва успел натянуть на себя одеяло, как шум в доме стих, но тут дверь в его комнату снова распахнулась и на пороге показалась г-жа Тейч в кокетливом пеньюаре и с подсвечником в руке.