– Знаю.
– И что же?
– То, что я здесь.
Генрих чуть побледнел, сообразив, что опасность, которой подвергался пылкий молодой человек, грозила и ему; он с беспокойством посмотрел вокруг и снова отступил назад, но не так быстро, как в первый раз.
Генрих заметил, что в одном окне стоял герцог Алансонский, и сразу изменил поведение: он взял из рук де Муи, стоявшего, как мы сказали, на часах, мушкет и сделал вид, что хочет осмотреть его.
– Де Муи, – сказал он, – несомненно, какая-то очень важная причина побудила вас броситься в пасть волку?
– Да, сир. Вот уже неделя, как я высматриваю вас. Только вчера мне удалось узнать, что ваше величество будете сегодня утром пробовать лошадь, и я встал у входной двери Лувра.
– Но откуда у вас этот костюм?
– Командир роты – протестант и мой друг.
– Вот вам ваш мушкет, несите опять ваш караул. За нами следят. На обратном пути я постараюсь сказать вам кое-что; но если я сам не заговорю, не останавливайте меня. Прощайте.
Де Муи принялся ходить взад и вперед, а Генрих пошел к лошади.
– Это что за милая скотина? – спросил из окна герцог Алансонский.
– Лошадка, которую мне надо попробовать сегодня утром, – ответил Генрих.
– Но она совсем не для мужчины.
– Она и предназначена для одной красивой дамы.
– Берегитесь, Генрих! Вы окажетесь предателем, потому что мы эту даму увидим на охоте. Если неизвестно, чей вы рыцарь, то все узнают, чей вы стремянный.
– О нет! Даю слово, не узнаете, – возразил Генрих с деланым добродушием, – так как эта дама не выйдет сегодня из дому: ей очень нездоровится.
– Ах, ах! Бедная мадам де Сов! – смеясь, сказал герцог Алансонский.
– Франсуа! Франсуа! Вот вы – предатель.
– А что такое с красавицей Шарлоттой? – спросил герцог Алансонский.
– Право, хорошо не знаю, – сказал Генрих, пуская лошадь коротким галопом и заставляя ее скакать по кругу, как в манеже. – Мне говорила Дариола, что у нее болит голова, какая-то вялость во всем теле – словом, общая слабость.
– Вам это не помешает ехать с нами? – спросил герцог.
– Мне? Почему? – отвечал Генрих. – Вы знаете, что я безумно люблю охоту с гончими и что никакие обстоятельства не заставили бы меня пропустить ее.
– Однако, Генрих, как раз эту вы пропустите, – сказал герцог, после того как обернулся и поговорил с кем-то, кто разговаривал с герцогом из глубины комнаты и был невидим Генриху, – так как его величество сию секунду известил меня, что охоты не будет.
– Вот так так! – произнес Генрих с видом полного разочарования. – Почему же?
– Кажется, пришли очень важные письма от герцога Невэрского. Король совещается с королевой-матерью и моим братом, герцогом Анжуйским.
«Ага! – подумал Генрих. – Уж не пришли ли новости из Польши?»
Затем громко ответил герцогу:
– В таком случае нечего мне и подвергать себя опасности по этой гололедице. До свидания, брат мой!
Отъехав к дверям Лувра и остановив лошадь против де Муи, Генрих сказал ему:
– Мой друг, позови кого-нибудь из твоих товарищей постоять до конца твоего караула вместо тебя, а сам помоги конюху расседлать лошадь, положи седло себе на голову и отнеси его к золотых дел мастеру в королевскую шорную мастерскую: надо доделать шитье, которое он не успел приготовить к сегодняшней охоте. А ответ его зайди сказать ко мне.
Де Муи поторопился исполнить приказание, так как герцог Алансонский исчез из окна и, видимо, что-то заподозрил.
Действительно, едва де Муи успел завернуть за калитку ограды, как герцог Алансонский появился у дверей Лувра. Настоящий швейцарец стоял на месте де Муи.
Герцог Алансонский очень внимательно осмотрел нового караульного, затем, обернувшись к Генриху Наваррскому, спросил:
– Брат мой, ведь вы не с этим человеком разговаривали несколько минут назад, да?
– Тот был мой младший слуга, которого я устроил на службу в отряд швейцарцев; сейчас я дал ему поручение, и он пошел его исполнить.
– А-а! – произнес герцог, как будто удовлетворившись этим ответом. – Как поживает Маргарита?
– Я иду спросить ее об этом.
– Разве со вчерашнего дня вы не видались с ней?
– Нет, вчера я к ней явился часов в одиннадцать вечера, но Жийона сказала мне, что Маргарита устала и уже спит.
– Вы не застанете ее, она отправилась куда-то в город.
– Да, возможно, – ответил Генрих, – она хотела поехать в Благовещенский монастырь.
Разговор не мог больше продолжаться: Генрих, видимо, решил только отвечать. Зять и шурин расстались: герцог Алансонский отправился, по его словам, узнавать политические новости, король Наваррский пошел к себе. Не прошло и пяти минут, как раздался стук в дверь.
– Кто там? – спросил Генрих.
– Сир, это с ответом от золотых дел мастера, – ответил голос, знакомый Генриху, – голос де Муи.
Генрих, явно волнуясь, предложил молодому человеку войти и закрыл за ним дверь.
– Это вы, де Муи?! Я надеялся, что вы еще подумаете.
– Сир, – ответил де Муи, – я думал три месяца, этого достаточно. Теперь время действовать.
На лице Генриха выразилось беспокойство.
– Не бойтесь, сир, мы одни, а время дорого, и я очень тороплюсь. Ваше величество можете одним словом вернуть нам все, что события этого года отняли у протестантов. Будем говорить ясно, кратко и откровенно.