Королева Марго

– Я слушаю, мой храбрый де Муи, – ответил Генрих, видя, что избежать объяснения невозможно.

– Правда ли, что ваше величество отреклись от протестантства?

– Правда, – ответил Генрих.

– Да, но устами или сердцем?

– Всегда бываешь благодарен богу, когда он спасает тебе жизнь, – ответил Генрих, обходя прямой ответ на заданный вопрос, как он обычно это делал в подобных случаях, – а бог явно меня избавил от такой опасности.

– Сир, – продолжал де Муи, – давайте признаемся в одном.

– В чем?

– В том, что ваше отречение – следствие не вашего убеждения, а расчета. Вы отреклись для того, чтобы король оставил вас в живых, а не потому, что бог сохранил вам жизнь.

– Какова бы ни была причина моего обращения, де Муи, – отвечал Генрих, – все равно я католик.

– Но будете ли вы католиком всегда? При первой возможности вернуть себе свободу совести и вольную жизнь вы разве не вернете их? Теперь эта возможность вам предоставляется: Ла-Рошель восстала, Беарн и Русильон ждут только клича, чтобы действовать, по всей Гийени слышится призыв к войне. Скажите только, что вы католик лишь по принуждению, и я ручаюсь вам за ваше будущее.

– Дворян королевского происхождения, как я, не принуждают, мой милый де Муи. То, что я сделал, я сделал добровольно.

– Но, сир, – сказал молодой человек, у которого сжималось сердце от этого неожиданного сопротивления, – неужели вы не понимаете, что, поступая так, вы нас бросаете… нас предаете?

Генрих был невозмутим.

– Да, да, сир! Вы предаете своих, поскольку многие из нас явились сюда под страхом смерти, чтобы спасти вашу свободу и вашу честь. Мы подготовили все, чтобы добыть для вас престол. Сир, вы слышите? Не только свободу, но и власть. Престол по вашему выбору – потому что через два месяца вам можно будет выбирать между Наваррой и всей Францией.

– Де Муи, – заговорил Генрих, скрывая свои глаза, сверкнувшие помимо его воли при этом предложении, – де Муи, я жив, я католик, я муж королевы Маргариты, я брат короля Карла, я зять моей доброй тещи Екатерины. Де Муи, когда я принимал на себя все эти звания, я учитывал не только вытекавшие из них выгоды, но также обязательства.

– Тогда чему же верить, сир? Мне говорят, что брак ваш – только внешний, что в своем сердце вы вольны, что ненависть Екатерины…

– Враки, враки! – поспешно перебил его Генрих. – Друг мой, вас нагло обманули. Милая Маргарита действительно моя жена, Екатерина действительно мне мать, наконец, Карл Девятый действительно мой повелитель, владыка моей жизни и души.

Де Муи вздрогнул, почти презрительная улыбка пробежала по его губам.

– Итак, сир, – сказал он печально, опуская руки и стараясь проникнуть в потемки этой загадочной души, – вот какой ответ я должен передать моим собратьям. Я им скажу, что король Наваррский подал руку и отдал свое сердце тем, кто резал нас! Я им скажу, что он стал льстецом королевы-матери и другом Морвеля…

– Мой милый де Муи, – отвечал Генрих Наваррский, – король сейчас выйдет из залы совета; мне надо пойти спросить его, по каким причинам отложено такое важное дело, как охота. Прощайте! Возьмите пример с меня, мой друг, – бросьте политику, вернитесь на службу к королю и примите католичество.

И Генрих проводил или, вернее сказать, выпроводил де Муи в переднюю как раз тогда, когда ошеломленный молодой человек начинал приходить в ярость.

Едва Генрих успел затворить дверь, де Муи не выдержал и дал волю страстному желанию выместить на ком-нибудь свое негодование, но за отсутствием «кого-нибудь» он скомкал шляпу, бросил ее на пол и стал топтать ногами, как топчет бык плащ матадора.

– Клянусь смертью! – восклицал он. – Вот никуда не годный государь! Пусть меня убьют на этом месте и опозорят его навеки моей кровью!

– Тс! Месье де Муи! – раздался чей-то голос сквозь щель чуть приоткрытой двери. – Тише! Вас могут услыхать другие.

Де Муи обернулся и увидел закутанного в плащ герцога Алансонского, который высунул голову в коридор, чтобы удостовериться, нет ли там еще кого-нибудь, кроме него и де Муи.

– Герцог Алансонский! – воскликнул де Муи. – Я погиб!

– Наоборот, – шепотом сказал герцог, – вы, может быть, нашли то, чего искали: ведь вы же видите – я не желаю, чтобы вас здесь убили, как вам того хотелось. Поверьте, ваша кровь может найти себе гораздо лучшее применение, вместо того чтобы кровянить порог короля Наваррского.

С этими словами герцог распахнул дверь, которую все время держал полуоткрытой.

– Эта комната двух моих дворян, – сказал герцог, – разыскивать нас здесь никто не будет, и мы можем беседовать свободно. Входите.

– К вашим услугам, ваша светлость! – ответил изумленный заговорщик.

Он вошел в комнату, и герцог Алансонский захлопнул за ним дверь так же поспешно, как и король Наваррский.

Де Муи входил в комнату еще во власти отчаяния и ярости, но холодный, неподвижный взгляд юного французского принца подействовал на гугенотского вождя, как лед на пьяного.

– Ваше высочество, – сказал он, – насколько я понял, вы желаете со мной поговорить?

– Да, месье де Муи, – ответил Франсуа. – Несмотря на ваше переодевание, мне еще раньше показалось, что это вы; а когда вы делали на караул моему брату Генриху, я вас узнал. Итак, де Муи, вы недовольны королем Наваррским?

– Ваше высочество!

– Бросьте, говорите смело. Хотя вы этого и не подозревали, но я, быть может, друг ваш.

– Вы, ваше высочество?

– Да, я. Говорите!

– Я не знаю, что и сказать вашему высочеству. То, о чем мне надо было переговорить с королем Наваррским, касается вопросов, которые вашему высочеству будут непонятны. Кроме того, – добавил де Муи, стараясь принять равнодушный вид, – и дело-то пустячное.

– Пустячное? – спросил герцог.

– Да, ваше высочество.

– Настолько пустячное, что ради него вы рискнули своей жизнью, проникнув в Лувр, где, как вы знаете, ваша голова оценена на вес золота? Всем хорошо известно, что вы, Генрих Наваррский и принц Конде – главные вожди гугенотов.

– Раз вы так думаете, ваше высочество, то и действуйте по отношению ко мне, как подобает действовать брату короля Карла и сыну королевы Екатерины.

– Зачем мне действовать так, если я говорю вам, что я ваш друг? Говорите правду.

– Ваше высочество, – отвечал де Муи, – клянусь вам…

– Не надо клясться. Протестантская вера запрещает давать клятвы, а в особенности ложные.

Де Муи нахмурился.

– Говорю вам, что мне известно все, – продолжал герцог.

Де Муи молчал.

– Вы сомневаетесь? – настойчиво, но благожелательно спросил герцог. – Ну что ж, придется убеждать вас. Вы сами сможете судить, верно ли я говорю. Предлагали вы или нет моему зятю Генриху вот там, сейчас, – и герцог показал рукой в сторону, где находились покои Генриха Наваррского, – вашу помощь и помощь ваших сторонников для того, чтобы восстановить его на наваррском троне?