Предатель их интересов

– Ваш родной отец погиб во время войны смертью храбрых, мать была очень бедна и отказалась от маленького Егорки…

– Егорки? Какого на хрен Егорки? Кончайте этот балаган! Я отключаюсь.

– Не сбивайте меня, я пожилой человек. А семья Крамаренко долгое время не могла… В общем ваш отец, генерал, тогда еще майор, мечтал о сыне, но это было невозможно.

– Не морочьте мне голову, а моя старшая сестра?

– Она им, конечно, родная. Она родилась в 1936. Но в 1937 году ваш отец был арестован, брошен в застенки НКВД, правда, потом его отпустили, но было уже поздно. В застенках его кастрировали, случайно или нет, мне неизвестно. Он переживал, молчал, конечно, как коммунист и сотрудник внешней разведки. Они с вашей будущей матерью нашли вас в доме ребенка. Усыновили, когда вам было полтора года. Я не лгу. Поверьте, старому человеку.

– Ваши доказательства?

– Мой отец перед смертью открылся мне, что некоторых офицеров перед отправкой в тыл к капиталистам подвергали химической кастрации. Да, сволочи, я не спорю, но, видимо, так нужно было для дела партии. Он был там врачом, назвал фамилию и имя вашего отца. Я даже нашел некоторые списки, но испугался и сжег их. Документов больше нет.

– Вот так всегда! Чего вы хотите?

– Ничего… Хотя, мы будем с вами на связи. Только в ваших интересах. Вам не надоел этот жирный Крот? Спокойной ночи, Алексей Михайлович. Не переживайте, ваши родители любили вас. И никому о нашем разговоре. Дело особой секретности. Чуть не забыл, вам привет от вашего друга детства Стаса. Что замолчали?

– Какого Стаса? Вы кто?

– Идите спать, майор! И не забывайте о ваших обещаниях, о тех, что вы дали нашим друзьям два года назад.

– Я-то пойду, а вот вас я найду…

– Спать!

В трубке раздались короткие гудки.

К удивлению Алексея Крамаренко, после этого разговора, его словно скосил легкий, но глубокий, здоровый сон.

«На что надеялся тот человек, который сообщил мне новости о моем отце и о Благоеве? Успокойся, жалкий трус. Тебе залили в уши тонну дезы, а ты все это проглотил и ходишь перевариваешь? Идиот. Так, что делать? Я должен доложить полковнику о ночном разговоре немедленно!»

Крамаренко уверенно и бодро постучал в кабинет своего начальника.

– Разрешите, господин полковник? Доброе утро, о, отлично выглядите! У меня новости.

– Откуда ты их только берешь? У меня тоже к тебе новость, срочная, – расплылся в улыбке Кротов.

– Может я первый? – играючи парировал Крамаренко.

– Нет. Я начальник, ты го… Ну, ты в курсе! Принято решение направить тебя в одну шикарную командировку.

– Меня? За что?

– За все. На место погибшего капитана Благоева. Так что, три дня отдыха и на самолет, Крамер! С женой ты все равно не спишь. А красотку погибшего капитана я себе возьму! Барышня, говорят, в самом соку…

– Что, меня? В Сирию? Я не сплю с женой? Причем тут моя жена?

– Это приказ, майор! – грозно заключил полковник и замолчал.

Три минуты в кабинете висела мертвая тишина, как вдруг Кротов взорвался истерическим смехом. Так смеялись гиены в ночной саванне на закате красного солнца, предчувствуя обильный ужин, почуяв тушу старого буйвола.

– Купился, дурик! Ха-ха! Я не могу! – продолжал смеяться полковник, прохаживаясь по кабинету и держась за низ живота.

– Благоев жив! – резко резанул воздух Крамаренко.

– Что? А, решил нанести ответный ход? Не смешно, Крамер! Как ты сказал?

– В отличии от вас, я не собирался троллить, как сейчас модно говорить. Ночью мне позвонил неизвестный и сказал, чтобы об этом я вам не говорил! Но он ведь знал, что я доложу! Они все знают!

– Какая мерзкая ложь! Просто невыносимая! Кто это мог звонить? Голос, чей?

– Мне он неизвестен. Русский, очень хитрый. Человеку лет шестьдесят. Хотя, может быть и меньше. Это ЦРУ, шеф! Я на крючке!

– Пронюхали, падлы? Нет, никаких действий с нашей стороны. Ничего, это дешевый фраерский развод. Детей нашли, троллят, мать их…

– Козлы сраные, – ругнулся майор.

– У тебя все, иди, иди Крамаренко. Стой, навести жену Благоева! Неровен час «Красный койот» нагрянет, а мы тут чаи распиваем?

– Это можно!

– Пошел вон, баклажан перезревший!

– Почему баклажан? – обиделся майор.

– Ну ты же в Баку служил? Служил, вот я сопоставил с твоим возбужденным прибором, игра воображения, Алеша!

– Слушаюсь! Я уверен, что все это деза! Про Сирию, это вы конечно жестко меня подковырнули. Болен я, писаюсь часто, нельзя мне в Сирию. Это для информации…

– Иди, предпенсионер, там и без тебя управятся. У них там молодое мясо, патриоты! Ха, ха! В очереди стоят ребятки из ГРУ. Медалей хотят, званий, льгот ветеранов! Берем только до тридцати пяти, а из тебя уже песочек сыпется…

Кротов орал в пустом кабинете так, что коллекционный фарфор на комоде в виде юных купальщиц восемнадцатого века задрожал и покрылся мельчайшими капельками пота.

– Спасибо, господин полковник, за все благодарю!