Бродяга, Плутовка и Аристократ: Рассвет

Каждое слово отдавало каким-то неясным, гнетущим напряжением между ними.

– Аристократка, которая была ближе всех к упразднению классовой системы, – продолжил Симон, наседающим тоном, – но потерпевшая поражение. Великая Розалия Бунтующая бежала от проигрыша сюда… в гетто. Грустно. И так… иронично.

– А я смотрю, ты не изменился, пусть и прошло больше десяти лет, – ответила она с показным дружелюбием. – Всё такой же напыщенный эксцентричный нарцисс. И судя по тату, гнусная семейка всё тем же составом… без изменений.

– Гнусная семейка, – проговорил он, сжав кулаки. – Да как ты смеешь так говорить про одну из благородных семей?! Оскорбляя нас, ты оскорбляешь себя и своего отца! Ты проста несносна, Розалия!

Она проигнорировала его вспыльчивую реакцию.

– Но ты всегда была остра на язык, – выдал он, резко успокоившись. – Ты верно подметила: я всё ещё женат на Ракшасе. Другую спутницу искать не намерен.

Он показал тонкий узор на безымянном пальце. Это тату символизирует клятву, которую дают супруги во время церемонии бракосочетания. Она пишется на специальном графическом языке и может читаться. Его тату расшифровывалось следующим образом: «Вместе, пока Душа не сделает полный оборот». Смысл тату раскрывает всю серьезность намерений супругов и степень их чувств. Среди аристократов подобное тату считалось очень смелым заявлением.

– Ах, давай опустим эту часть с ностальгией и перейдем к делу, – попросила Роза, расчистив стол от документов. – Симон, зачем ты пришёл?

– Дангель, – лаконично ответил аристократ. – Мне нужен Григорий Дангель.

– Что?! Зачем тебе усыновлять ребенка? – искреннее недоумевая, вопрошала Роза. – Не уж то тот зимний поход в пруд дает о себе знать? – усмехнулась. – Больше не можешь настругать детишек?

– Вовсе нет, – отрезал на корню. – С этим всё в порядке. После Нат у меня родилось ещё двое прекрасных ребятишек. Мои мотивы просты. Я хочу помочь бедному мальчику выбраться из этого смольного болота нищеты. До меня дошли сведения об этом уникальном дитятке, который имеет крайне интересные данные. Такая информация быстро расходится в нужных кругах.

– Не криви душой, Кол Галланд. Я знаю, что ты желаешь усыновить его не из побуждений добродетели. Ты далек от них, как и любой аристократ. Так что отвечай! – властным голосом добавила она.

– У-у, как страшно. Если бы ты осталась в Аристократии, то знала бы… знала бы, что аристократы как класс в скором времени могут и исчезнуть, – выдал Симон неожиданно. – Веяния демократии прошлого, которые ты так любезно привнесла в этот мир, сильно укоренились в рядах низшей палаты. В лице рода Ной Кэмпл.

– Ной Кэмпл? в ней же…

– Именно, – утвердительным тоном сказал Симон, поправляя книги на полке. – Кто бы знал, что один из твоих выходцев – Фарль Ной Кэмпл – станет ключевой фигурой в этом вопросе. Эта семья находилась на самом дне пищевой цепи Аристократии, но с приходом этого мальчишки, – он начал пролистывать книжку, – Кэмплы уже возглавили низшую палату и собираются вторгнуться в круги высшей. Каково было моё удивление, когда я узнал, что паршивец вывалился из твоего приюта. Тогда всё встало на свои места. Я знаю, ты не разделяешь моих консервативных взглядов. И буду честен, меня твоё мнение совершенно не волнует. Но мне нужен этот ребенок, Розалия. Он перспективнее, чем некогда Фарль, и я верю, что в его силах восстановить прежних ход вещей.

– Требовать чего-то от ребенка… В твоём духе, – она с непривычной злобой взглянула на него. – Чего не заручишься поддержкой остальных аристократов? Уверен, они с большим удовольствием поддержат тебя в закабалении простых людей. В чем проблема?

– Остальные не понимают всей опасности сложившейся ситуации. Они слишком заигрались с вином и потаскухам. Нынешнее поколение слепо, оно не способно разглядеть проблему в зародыше. Зайн Такира, к примеру, до сих не могут увидеть в юном Фарле противника под стать себе. Я пытался вразумить Гильмеша, но, видимо, ему нет никакого дела до политики. А твой папа… он вообще интересный случай. Вот и остался один я, который может здраво оценить своего врага.

«Гильмеш». Эта фамилия ещё больше распылила её.

– Фарлю всего 23, ты чуть ли в полтора раза старше его, но всё равно боишься. Какой же ты всё-таки жалкий, Симон, – эти слова никак не задели аристократа. – Так или иначе. Я не стану решать за Гришу. Собери нужные документы, и тогда я позволю тебе хотя бы с ним поговорить.

– И на том спасибо. Тогда к вечеру весь нужный комплект макулатуры будет у тебя на столе. А на этом. До скорой встречи.

Он вышел из кабинета с лицом мрачнее тучи.

«Нужно как можно быстрее заполучить этого ребенка… Пока эта девка не засорила его голову своим идеализмом, если уже не сделала этого. Но даже если так, я всё равно смогу сделать из него прекрасный инструмент. Нужно лишь время и упорство, тогда у меня всё получится. Однако занятно это всё. Наши с ней пути снова пересекаются даже в таких маломальских вопросах».

II

– Гриша, нам нужно кое-что обсудить, – торопливо обратилась Роза. – Отойдем?

Стоило Симону выйти за порог приюта, как настоятельница помчалась разыскивать Григория. Она нашла его в игровой комнате, откуда в спешке увела в библиотеку. Однако назвать это помещение библиотекой можно лишь с натяжкой. Скорее, просто небольшая комната с книжными стеллажами. Она не шла ни в какое сравнение с шикарной библиотекой в родном доме Розалии.

– Что такое, мама? Ты кажешься взволнованной…

– Наверное, ты прав, – на выдохе отозвалась она. – Я, и правда, слегка взвинчена. Ко мне приходил давний знакомый. Вот только что. Не буду ходить вокруг да около, он хочет усыновить тебя, Гриш.

От таких новостей глаза мальчика засияли. На мгновение он даже обрадовался, представив родительский дом, однако он быстро обрёл прежнее хладнокровие. После ухода Нейта молодой Григорий заметно пересмотрел своё понимание семьи: от кровной связи и печати в документе до неких более личных духовных уз.

– Это-о неожиданно. Это ведь благие новости, разве нет? – задался вопросов мальчик.

– Тебе решать, дорогой. Однако я просто обязана рассказать тебе об этом человеке, прежде чем ты примешь решение.

– Я слушаю, – инстинктивно полушёпотом ответил он.

– Тобой заинтересовался Симон Кол Галланд. Знаешь кто это?

– Кол Галланд? – повторил Гриша с вопросительной интонацией. – Они потомки первых сподвижников пророка. Одна из благородных семей.

– Ты, как всегда, блистаешь знаниями, – закатив глаза, похвалила она. – Хоть я вас и старалась держать подальше от всей этой аристократской истории, но ты всё равно как-то умудрился всё разузнать. Небось, и про мою знаешь?

Он покраснел и отвёл взгляд в сторону.

– Чтобы не писали в учебниках, у этой семьи есть и изнанка, – продолжила Роза серьезным тоном, – изнанка, о которой я знаю не понаслышке. Они коварны, Гриш. Вся семейка жадна до власти и статуса, она не поступится ни перед чем ради достижения своей цели. Вся их история вымощена кровью и предательствами. В особенности это касается Симона.

– Почему ты о них так отзываешься, мама? – возмущенно проговорил мальчик. – Они такие же аристократы, как и ты. Более того, вы аристократы одного порядка. Вы ведь воплощение добродетели.

– Уже давно нет… Гриша, Аристократия символ греха и несправедливости, что царит в этом обществе. Они утопли в утехах и совершенно не думают о последствиях своего бездействия. Вся классовая система, вся она рождает лишь ненависть и отделяет людей друг от друга. Отделяет этими огромными уродливыми стенами.

Мальчик впал в ступор. Сейчас Роза активно пропагандировала идеи, которые казались настолько кощунственными, что ни одна незаконная организация не осмеливалась их озвучить. Хотя таковые всё же были.

– Я не понимаю, – в недоумении высказался Гриша. – Миропорядок устроили великие люди прошлого. Это закон, которому нужно следовать. Так сказал пророк Григорий, так сказали его сподвижники. Стены, классовая система – всё это непреложные истины.

Гриша совершенно не предполагал услышать такие слова, слова что так сильно противоречат всему его мировоззрению.

– Милый, – ласково обратилась Роза. – Пророк тоже человек, он мог ошибиться. Он не мог достичь истины, человеку она просто не дана.

«Если не дана человеку, то кому же?». Этот вопрос сам собой всплыл в его в голове. «Ведь, кроме человека, нет никого, кто мог бы знать истину».

– Ты ребёнок и видишь этот мир неполноценно. Я понимаю, тебе тяжело это принять, но я хочу уберечь тебя от этого человека. Он злой… плохой, – добавила, подумав.

– Злой? Плохой? – эти слова вызвали ступор у мальчишки. – То есть бесполезный? – уточнил он.

– Злой в отношении человека значит немного другое, – она замялась, пытаясь подобрать определение. – Плохой – это тот, кто совершает злые поступки, причиняет людям боль.

– Злые?! – ещё больше вопрошал он.

Этих понятий ему было не осознать, мораль общества в котором он вырос никогда не использовала выражения «плохой или хороший человек/поступок». Помимо этого, категории «добра» и «зла» также были изменены и практически изъяты из повседневной речи. Поэтому сейчас мальчик находился в вакууме, ему было невдомёк, почему мама говорит вещи, не соотносящиеся с той действительностью, где он живёт.

– Прости. Я никогда прежде не говорила с тобой так, старалась избегать этих тем. Просто пойми, что Кол Галланду не стоит доверять. Он хочет использовать тебя ради своих целей, использовать твои невероятные способности. Ты меня услышал? – нежным голосом удостоверилась Роза.

– Да, мама, – неуверенно ответил он. – Можно я пойду? Ребята, наверное, уже потеряли.