Дорога на фронт

Теперь стало ясно, зачем наши войска вдруг оказались в сопредельной стране. Они защищали границу Азербайджана от нападения с юга и охраняли тот коридор, по которому шло продовольствие с техникой.

Ещё в шестнадцатом веке, царь Иван IV, по прозвищу Грозный, вывел бравых стрельцов к берегу Балтийского моря. С тех давних пор, англичане люто враждовали с Московией.

Их не устраивало то обстоятельство, что какие-то «дикие русские» вдруг себя повели «неподобающим образом». Они отказались от их кораблей и стали сами возить в центр Европы дорогие товары: мёд, воск, лён, пеньку, меха, древесину, рыбу, ворвань и прочее.

Но и после свершения Октябрьской революции, британцы не изменили своего отношения к СССР. Они продолжали вредить нашей стране везде, где только возможно.

Лишь оказавшись перед лицом фашисткой агрессии, спесивая Англия всё же признала нас, как союзников. Да и то лишь, на короткое время. Как долго продлится такое положение дел, никто сказать точно не мог.

Трюмы больших кораблей заполняли пшеница, рис, кукуруза и мясо, замороженное целыми тушами. Прибывшие в город, съестные припасы немедля грузились в вагоны и отправлялись на фронт.

Подвоз российских продуктов совсем прекратился. В магазинах и на многочисленных рынках стало значительно меньше еды. В Южный город пришли все лишения тяжёлой годины.

Яков вспомнил о том, что после начала фашистской агрессии, жизнь в СССР резко ухудшалась. Прошло всего четверо суток. Правительство отменило все отпуска, кроме декретных, а так же, выходные и праздники.

Бакинские заводы и фабрики перешли на военный режим. Теперь каждая смена длилась двенадцать часов. Везде, где только можно, даже в небольших мастерских, изготавливали оружие с боеприпасами.

Вскоре, ввели «карточки на продукты питания». По ним всегда можно было, по госцене, купить хлеб в магазине. Однако других товаров на всех не хватало. Например, сахар вдруг исчезал. Его заменяли дешевенькой карамелью в обёртке или старым повидлом. И то и другое выдавали чуть в большем количестве.

Это было не очень-то вкусно. Поэтому, мамочка Якова брала дешёвые фрукты на рынке и долго уваривала их до состояния густого желе. Получившийся при этом шербет употребляли вместо привычных сластей.

Хорошо, что в огромном Баку, все печи топили тем газом, что шёл вместе с нефтью. Его расход никто не нормировал. Плати с каждого члена семьи какие-то деньги и жги, его сколько хочешь. Поэтому, холодной зимой, газом все грели дома и квартиры.

Открылось великое множество «коммерческих» магазинов. Там продавали любую провизию по очень завышенным ценам. На шумных базарах тоже всё вдруг вздорожало. Лепёшка из кукурузной муки, испечённая на рыбьем жире, стоила от ста двадцать и больше рублей.

За один грамм сахарина требовали двести и выше. Люди, которым удавалось его прикупить, считали, что им повезло. И это в то время, когда средняя зарплата в Баку едва приближалась к трём сотням.

Местные жители взялись продавать ценные вещи, или менять на еду. В особо удачные дни можно было «махнуть» «взрослый» велосипед на полмешка обычной картошки.

Родители Якова, отец Семён и мама Эльвира, трудились на нефтепромыслах, расположенных за окраиной города. Вместе они получали неплохую зарплату и специальный «паёк» в дополнение к «карточкам».

Благодаря этому, их большая семья жила довольно «прилично», как говорили тогда. Однако, курсант не хотел сидеть на шее у «предков» и объедать своих братьев и малолетних сестёр. К тому же, его растущему телу не хватало питания, которое отпускали в столовой училища.

Яков огляделся по сторонам и, как другие курсанты, стал заходить вечерами в морской порт Баку. Чаще всего, ему приходилось грузить пшеницу, кукурузу и рис. Тонкие зёрнышки иногда утекали сквозь мелкие дырки в мешках. Они собирались на пирсах, а так же на дне мрачных трюмов.

Скудные россыпи из провианта не бросали на ветер. Их осторожно сметали мётлами в вёдра, и сдавали на склады. Всё собранное тщательно веяли и очищали от мелкого сора. После чего, вновь возвращали в закрома воюющей родины.

Обычно, этим трудом занимались весьма пожилые, многодетные граждане. Многие из этих людей давно жили впроголодь. Они старались взять из ларей небольшую пригоршню крупы. Тут же всё съесть, или же сунуть в карман.

Рабочие знали, что за данный поступок можно попасть в лагеря на внушительный срок. Однако, все делали вид, будто не замечали, как в конце длинной смены, их сослуживцы ненадолго исчезали из вида.

Перед тем, как идти к проходной, ведущей в город из порта, они уединялись в укромных местах и прятали небольшую добычу под стельками своих башмаков. На вахте всегда проверяли только карманы и сумки. Поэтому они уносили с собой толику пищи.

Меж тем, на базаре свободно лежал шоколад в иностранных обёртках, сухое молоко от американских коров и порошок из яиц. Откуда они там появлялись, милиции было, почему-то, неважно.

Ещё Яков видел, как в центре города часто мелькали большие начальники. Они были одеты в долгополые дорогие пальто, отлично пошитые из натуральной коричневой кожи.

Несмотря на угрожающее положенье на фронте, седьмого ноября 1941 года в Москве был проведён традиционный парад РККА. Как и в предыдущие годы, он проводился на Красной площади возле Кремля. Стоя на мавзолее, его принимал Верховный главнокомандующий СССР Иосиф Сталин и его окружение, состоящее из самых верных соратников.

Как всегда, вождь всех народов выступил перед микрофоном всесоюзного радио. Он опроверг нелепые слухи о том, что правительство СССР бросило столицу страны и уехало в Куйбышев, стоящий на Волге. В заключение великий учитель сказал, что разгром германской армии близок.

После той пламенной речи, перед трибуной прошагали дивизии, прибывшие в город из далёкой Сибири. Они прошли мимо храма Василия Блаженного. Отправились на западный фронт и прямо с марша начали бой с жестоким врагом.

В тот знаменательный день, курсанты училища собрались в актовом зале. Вместе с преподавателями они внимательно слушали репортаж о параде, посвящённый двадцать четвёртой годовщине Великой Октябрьской революции.

Яков сидел и усиленно думал: – «Когда же наши солдаты, наконец, остановят фашистов? Или Москву всё же сдадут, как фельдмаршал Кутузов во время нападения Франции?

И что случится с державой тогда? Что выкинут наши «друзья» англичане? Бросятся на незащищённый Баку, как голодные волки? Займут нефтепромыслы и лишат нашу армию поставок жидкого топлива?» – эти вопросы читались на лицах ребят, сидевших вокруг. Ни у кого из них не было никакого ответа.

К концу ноября, фашисты прорвались к окраинам златоглавой Москвы. Как говорили вокруг паникёры, сквозь бинокли враги уже видели башни Кремля. До них оставалось всего двадцать три километра.

Работая на базаре Баку, Яков слышал всякие глупые басни. Кто-то сказал, будто бы фрицы прорвались к кольцевой остановке московских трамваев. Значит, в ближайшее время, они доберутся до центра.

Как и рассчитывал парень, всем этим бредовым идеям не суждено было сбыться. Пятого декабря 1941 года, под Москвой началось контрнаступление РККА.

Вооружённые силы противника не устояли под мощным ударом дивизий, прибывших из холодной Сибири и с Дальнего Востока страны. Фашистские части все разом качнулись назад. Оказывая сопротивление, они отошли от столицы на расстояние от ста до двухсот километров.

Курсанты облегчённо вздохнули. Все с нетерпением ждали, освобождения захваченных врагом областей. Ребята единодушно решили, что ближе к лету, начнётся генеральное наступление войск. Все сильно жалели о том, что к этому времени они не успеют окончить учёбу. Останутся в тихом и пыльном Баку, а война завершится без них.

Как это часто случается, действительность оказалась совсем не такой, как ожидали все люди. Как только подсохла весенняя грязь, войска Юго-Западного фронта резко тронулись с места. Двенадцатого мая 42-го, они дружно ударили по немецким позициям.

Сначала удача сопутствовала нашим солдатам. Красноармейцы стремительно продвигались вперёд, к Харькову и Волочанску. Однако, фашисты смогли задержать порыв наших войск.

Каким-то таинственным образом, враги перехватили инициативу в районе атаки. Они окружили наступавшую группировку в районе городка Барвенково и взяли в плен десятки тысяч бойцов.

В результате такого разгрома, советские силы оказались ослаблены на стыке Южного и Юго-Западного фронтов. Пользуясь этим, двадцать восьмого июня противник ударил в то место, где неплотно сходились фланги двух армий.

Фрицы рванулись в открытую брешь и устремились по двум направлениям сразу – на север Кавказа и на южную Волгу. Они прорвались между Курском и Харьковом и ринулись к Дону, что протекал далеко на востоке.

Седьмого июля, фашисты вошли в правобережную половину Воронежа. Двадцать третьего, они захватили Ростов-на-Дону. После чего, открылась прямая дорога к Каспийскому морю.

Немецкие части оказались в тысяче километров от берега и продолжали стремительно мчаться вперёд. Первая часть большой группировки рвалась к Сталинграду. Вторя, свернула на юго-восток, и устремилась к городу Грозному.

В те времена, Азербайджан добывал семьдесят с лишним процентов всей нефти Советской страны. Поэтому, нет ничего удивительного в том, что Гитлер, в первую очередь, решил захватить Закавказье.

Скоро стало известно, Фюрер велел взять Баку, двадцать пятого сентября 42-го. Причём, запретил бомбить нефтепромыслы. Он приказал их занять в полной сохранности.

Над устьем Волги и Дагестаном принялись барражировать фашистские асы. Иногда самолёты со свастикой пересекали границу между республиками СССР и пролетали над районами Азербайджана.

Двухмоторный бомбардировщик был сбит возле города Куба?. А от него, между прочим, всего сто пятьдесят километров от центра столицы. Обломки «Junkers 88» собрали, привезли в город Баку и поставили в парк Офицеров, на всеобщее обозрение публики. Он стоял возле улицы, которая называлась Куб?нской.

После этого случая, всем местным жителям, приказали всегда соблюдать режим очень строгой световой маскировки. Окна квартир украсились бумажными полосами, наклеенными на стёкла крест-накрест. Вечерами владельцы домов, закрывали деревянные ставни, чего не делали уже долгие годы.

Над самим Баку вражеские самолёты, пока не летали. Только однажды над дальней окраиной города, высоко над землёй, показался немецкий разведчик «Focke-Wulf 189», который бойцы звали «рамой».

Тотчас включились мощные лампы прожекторов. По тёмному небу начали рыскать лучи ослепительно белого света. Зенитчики отыскали противника. Открыли ураганный огонь и отогнали врага в сторону моря.

Воздушную тревогу бакинцам объявляли всего несколько раз. Все они проходили в апреле и мае 42-го. Одна была утром, вторая под вечер, и ещё, уже поздней ночью. Зенитная артиллерия города разглядела фашистов на дальних подступах к центру и заставила их убраться назад.