Сказки Белой Горы. Часть II

Мы с Мишей обсудили и вышеперечисленные темы, причём к нам присоединился бродящий с улыбкой приколист Димка из Жуковского. Он также коротал некогда время с нами в карантине. На моё предложение предоставить описание героического случая, он, немного поразмыслив, ответил, что подвигов за ним не числится, а только нелепые, дурацкие и смешные истории. Пришлось кисло доложить: тема не та, потом вернёмся к придурочности и хохоту, а пока…

Миша как бы очнулся:

– До главного подвига я ещё не дошел.

Димка, опережая меня ехидно спросил:

– Что, неужели ещё кабинет директрисы навестил?

– Прикуси язычок жук из Жуковского. Странно, но это продолжение истории. Прошло семь с половиной лет. Звонок в квартиру, очень долгий. Вечер. За дверями (их две на входе) то ли рычание, то ли бурчание. Открываю. Меня отпихивает щетинистый детина с ножом в руке и вваливается в квартиру. А мои, как назло, высыпали в прихожую, посмотреть на позднего гостя им захотелось. Тут визг, писк. Мать, жена, дети в панике пытаются убежать. До кухни два метра. Бросаюсь туда, хватаю первый попавшийся кухонный ножик. Успел… В итоге статья 111 часть четвёртая. Понятное дело – у нас в стране самообороны быть не может. Срок дали минимальный, даже ниже низшего предела – и на том, как говорится, спасибо…

1 февраля 2021 года. С утра пропагандистская муть о Ельцине (ему исполнилось 90 лет). Рассчитано на молодежь. Те, кто пожил и победствовал при первом российском президенте, доброго слова о нём не скажут…

Три дня подряд приходил Аркадий со своими историями, но мы так забалтывались (было что обсудить из творящегося в стране и мире), что он совершенно забывал, с какой темой он пришел. Не помогали ничем мои наводящие вопросы:

– Может о создателях вакцин, которых хотят на Нобелевскую премию выдвинуть, ты хотел рассказать?

– Нет, нет, что-то более важное и злободневное.

– А, понятно, значит речь о Кучаке?

Он слегка растерялся:

– Вроде нет, точно нет, даже не о нём.

На четвёртый день склеротическая память не подвела:

– Я вспомнил, речь шла об отважных поступках.

Пришлось хлопнуть себя ладошкой по лбу – сам дал человеку задание и сам забыл. Возраст, возраст.

Аркадий принёс лист писчей бумаги, ещё на ходу объясняя:

– Без плана местности, будет не совсем понятен рассказ. Вот смотри.

Он бегло набросал схему местности, попутно давая пояснения и сообщая подробности. Забегая, чуть вперёд замечу: мы засиделись на кухне, пропустив отбой, – так незаметно промчалось время.

Повествование началось так:

– Я попал в армию в середине восьмидесятых. Советская власть продолжала инерционный полёт, вяло помахивая крыльями. Никто ещё не подозревал, что до сваливания социализма русского разлива в штопор, остаются считанные по пальцам одной руки годы. Ренегат с большим пятном на лбу уже пришел к власти, но ещё не успел наворотить чудовищных, по масштабу, глупостей, ошибок и предать собственную партию и страну…

На Западной Украине (и в других регионах тоже) размещались ракетные войска. Привезли нас в окрестности Ивано-Франковска. Объяснять не стоит, что солдаты в ракетно-ядерных частях играют вспомогательные роли, выполняя второстепенные и третьестепенные задачи, сводящиеся к охране и обслуге.

Нашей ротой из трёх взводов командовал здоровенный капитан Колтыга. Рота входила в состав в/ч 42612. Мимо части протекала с севера на юг небольшая речка, от пяти до десяти метров шириной. На северо-западе произрастал крупный по украинским масштабам лесной массив. В двух с половиной километрах от расположения, в западном направлении находилось стрельбище. На нём набирались опыта не только автоматчики, практикуя ведение прицельного огня, но и гранатомётчики, стреляя в основном не боевыми гранатами, а болванками.

В роту только что прибыл новый замполит – старший лейтенант. Имени и Фамилии уже не помню (может и к лучшему). В подразделении планировались учебные стрельбы, но, как часто водилось в Советской армии, вышла накладка – предыдущая рота не успела отстреляться. Капитан Колтыга повёл для начала лишь один взвод на стрелковый полигон, приказав замполиту привести оставшихся бойцов на час-полтора попозже.

Каждый из солдат мечтал дать очередь по мишеням из пулемёта. В оружейке он имелся, но кроме самого Колтыги им никто не пользовался – капитан не подпускал во избежание…

Повёл два оставшихся взвода старший лейтенант, совсем не знакомый с местностью, и повёл вдоль речки не на запад, а на север. На робкие предложения топать по наезженной и нахоженной дороге, замполит ответил, что пойдём в обход, чтобы явится на место, когда другие отстреляются. А мы кто? Солдаты, наша задача слушать и выполнять команды.

Прошли против течения реки километра три. Правый берег, который топтали два взвода резко взметнулся вверх восьмидесятиметровым глиняным обрывом. Между водой и стеной, уходящей в огромную высь под углом градусов семьдесят, лишь полуметровой ширины песчаная полоска. Раздалась команда: Стой! Бравый старлей, указывая на обрывистый правый берег, отдал распоряжение: «Сейчас мы штурмуем высоту, а потом через лес выходим к стрельбищу».

В горах родился и вырос только я один из всей роты. Вижу – подъём необычайной крутизны, к тому же глина, приспособлений нет, страховки нет… Чую, дело пахнет катастрофой, а солдаты уже полезли с азартом и прибаутками. Сыпаться начали сразу, но не сдаются, карабкаются наверх, груженые автоматами и прочей мелочью армейского бытия.

Я своё отделение подозвал и предложил, почти шепотом, обойти препятствие в обход и подняться по достаточно пологому склону. Пока замполит ярился, взбешенный неуклюжестью подчинённых, наше отделение, совершив полукилометровый фланговый маневр, в полном составе прибыло на вершину штурмуемой высоты. Там уже находились трое-двое испачканных солдат, наиболее ловких и худых сложением и чистенький старший лейтенант, который неведомо как попал на горку (видимо обежал с другого фланга). Он осторожно заглядывал вниз, едва высовывая голову над пропастью. К счастью, он не заметил опрятного вида подошедшей семёрки бойцов.

Картина внизу представляла зрелище плачевное: вдоль речки тела согнутых, сидящих на корточках и лежащих неподвижно вояк, в количестве около пятидесяти человек. Многие из них мокрые до нитки. Четверо самых стойких и упрямых продолжают карабкаться со злющими лицами к заветной цели.

Количество сломанных рёбер, как выяснилось впоследствии, оказалось велико, а конечности пострадали меньше – обошлось одним переломом руки.

Думаете замполита положение обескуражило? Ничуть не бывало. Он скомандовал: «Кто взобрался – за мной!»

Амбициозный пустоголов начитался агитпроповских историй времён войны а-ля Мехлис и решил продемонстрировать подвиг под стать взятию Синявинских высот. Пошли смешанным лесом. Добираться прилично. Не тайга, конечно, но и не гладкая дорога. Ёлка, орех, ещё какие-то незнакомые деревья, наверное, бук и ясень, точно не скажу. Березняка нет совсем. Пробирались не меньше часа, ориентировались на звук выстрелов. Вывел нас бравый политический офицер «Дубс», как его стали именовать за глаза, после штурма глиняных высот, точно под свистящие пули мазил. Когда стали падать вокруг срезанные пулями ветки, старлей растерялся и залёг. Я матерно выругался в его адрес и постарался как можно быстрее вывести ребят из-под огня. Никакого наказания замполиту не последовало, спустили дело на тормозах – начальственное ухо не терпело ЧП…

Попалась в руки книга Ильи Старинова «Заместитель по диверсиям». Сперва подумалось, что это обычный бульварный боевичок, какие штампуют пачками, охапками и стеллажами, но оказалось иначе – хроника возникновения партизанского движения и организация диверсионных операций в тылу германских армий, начала Великой отечественной войны. Бардак и раздрай, дурь и некомпетентность начальства, неимоверные трудности, полная несогласованность.

В обращении Сталина от 03.07.41гю, речь шла, в том числе, о создании широкого партизанского движения, но в таком глупом, нелепом и самоубийственном виде, что только диву даёшься. В плюс к обращению, ещё директивы СНК и ЦК ВКП(б). Предполагалось взаимоисключающее: создавать широкую сеть партизанских отрядов, но жечь леса, уничтожать продовольствие, вывозить все боевые запасы, а которые не будут вывезены – подлежат немедленному уничтожению…

Я почесал лоб: ну и дела! Читаю дальше» «Партизанским отрядам немедленно вступать в бой с регулярными войсками противника. Вопрос: «Где партизанить, чем питаться, чем воевать?»

Оказалось, это аппаратчики ЦК, не мудрствуя лукаво, тупо сдёрнули текст из документа времён Гражданской войны. Им-то что? Погибать, страдать будут другие. Сии бумажные душонки не понесли больших потерь от репрессий тридцатых годов, недурно жили во время войны и после. Можно практически гарантировать, что не являлись они аскетами и фанатиками марксизма за исключением единиц.

Сколько же вреда принёс Мехлис! Ни одного положительного дела (по отношению к людям в отдельности и народу в целом) за ним не числится. Прямо аналогия с Чубайсом… Зато Лев Захарович Мехлис захоронен в кремлёвской стене. Горькая шутка: «Для того, чтобы тебя достойно похоронили, необходимо нанести немыслимый вред стране и народу».

Трусливый слизняк, а именно таким он показал себя во время войны, грозил немедленным расстрелом, за предложения совершать диверсии на коммуникациях в тылу врага. Не агентом же и поклонником Гитлера являлся этот еврей. Ему-то наверняка грозила смертная казнь в случае проигрыша в войне. Выходит, он трусливый и активный дурак – любитель пострелять своих. Страшно…

Несогласованность подрывной, диверсионной и нелегальной работы, вызывает не удивление, а нечто гораздо более сильное в эмоциональном плане. Например: одна служба забрасывала нелегалов, для поступления на службу немцам в роли старост и полицаев, а другая тщательно их уничтожала. Это не шутка, а обычная несогласованность спецслужб, не подозревающих о существовании друг друга.

Любопытный факт: полковник Старинов, разработчик и организатор действий боевых групп в тылу неприятеля, связанный по рукам и ногам чиновно-начальственной косностью, вплоть до 1942 года, так и остался с тридцатых годов до выхода в отставку полковником.

В церковной библиотеке, в которую я заглянул в поисках интересной книги, среди четвёрки посетителей оказался Кирилл, который мне очень обрадовался:

– Наконец-то! У меня отличная история.

– Героическая?

– Несомненно. К тому же свежая.

Кирилл отличился созданием собственной партии кириловцев, причём в зоне. Партия потом распалась на барыг, спортсменов, православных и дневальных. Раскол произошел из-за отсутствия каких-либо политических идей у лидера. Обычный классический случай – у претендентов на власть редко возникают идеи, кроме мысли управлять другими и пользоваться лидерскими преференциями.

У Кирилла низковатый тембр голоса; если он вещает шепотом – слышно метров за тридцать. Раньше он занимался классической борьбой, увлекался штангой.

Рабочей зоной, или, по-местному «рабочкой», руководит мусульманский подполковник Хафиз Гафуров, которого угодливо называют Николаем Васильевичем (прямо как Гоголя). Расхаживает он точно гоголем, упиваясь данной ему властью. У него нет высшего образования, как утверждают завидующие ему офицеры колонии, которые его за что-то недолюбливают и постоянно недоумевают: за какие заслуги этот Псевдогоголь получил звание подполковника?

Кирилл неоднократно страдал от мусульманских кулаков начальника. Иной раз за дело, иной – из личной неприязни. Его полукавказская душа (он родом с южного побережья Каспия, из русского в нём только имя, да православная вера, совсем как у Онегина Гаджикасимова) вознегодовала и требовала мести.

Справедливости ради надо признать Кирилла образцовым лентяем с хорошо подвешенным языком, но, увы, без царя в голове. За это ему чаще всего и попадает. Расстроенный очередным бесплодным судебным заседанием (всеми путями рвётся на свободу и для осуществления мечты вызвался работать), он пошел побродить по главной транспортной артерии между цехами, размышляя: как дальше быть?