Сказки Белой Горы. Часть II

Виновника быстро скрутили и уложили на асфальт. Пылающий женский факел принялись тушить и сумели вскоре сбить пламя набросив на Татьяну накидку из багажника ближайшей автомашины. Минуту спустя оба лежали поблизости друг от друга и разговаривали спокойными (от шока) голосами.

Полиция и скорая помощь прибыли достаточно быстро и развезли супругов по понятным адресам. У пострадавшей обгорело лицо и значительная часть тела. Из местной больницы её сразу переправили в столичный ожоговый центр, где она скончалась спустя сорок дней.

Сергея доставили в ИВС, затем поместили в СИЗО, из которого, вскоре, отправили в институт им. Сербского, для проверки на предмет вменяемости…

Происшествием заинтересовались телевизионщики. Первым заявился популяризатор бульварных скандалов, известный телеведущий Малахов. Много чего пообещал, но был послан Сергеем по известному адресу. А вот канал НТВ сумел найти к нему подход. С громким резонансом вышла передача с его участием. К сожалению, как и обычно происходит на отечественном (и не только) ТВ, всё свелось к банальному шоу…

… После рассказа, мы долго сидели с Сергеем на его кровати, задумчиво и молчаливо. Он не спрашивал моего мнения, или совета. Да и что я мог высказать? Осудить – это каждый может, это легко. Понять? Сложно, и вообще сложно судить, не побывав в его шкуре. Его история показалась мне поучительной и, недолго подумав, я предложил написать рассказ о его сгоревшей, в буквальном смысле, любви.

Сергей засомневался:

– Кому это нужно? Одни станут яростно осуждать, другие воспримут с ледяным равнодушием, а кликуши и сплетницы замусолят и исказят до неузнаваемости то, что было.

Я не согласился:

– Ты знаешь, пусть каждый воспринимает по-своему, но, если история послужит уроком хоть для кого-нибудь, значит чья-то любовь будет спасена.

31 января 2021 года.

ОТ ПОДВИГА ДО ПОДВИГА

В декабрьский ларёк собирались с ужасом. А как ему не быть? Все каналы затаскивания продуктов в зону перекрыты. Новый год, который принято здесь бурно и широко отмечать, оказался под серьёзным вопросом. Не то, что от празднования решили отказаться вовсе, но со всех сторон слышались скептически-пессимистические прогнозы. Ни один отряд не успевал отовариваться в предназначенный ему день. Очереди наслаивались друг на друга. В огромной толпе, сгрудившийся возле ларёчной клетки, бушевали почти шекспировские страсти пяти бараков одновременно. Слегка сглаживали ситуацию интернет-передачи, нововведение, без которого, положение стало бы вовсе аховым.

На тот момент, временно, я остался единственным пенсионером в отряде по возрасту, и решил воспользоваться этим преимуществом. На утренней проверке, перед началом магазинных жутей, я попросил нашего отрядника со спекулянтской фамилией, положить мою карточку сверху и вызвать меня первым. Тот (эдакий негодяй!) просьбу проигнорировал, да ещё засунул её в самый низ стопки (в смысле карточку, а не просьбу). Увы, увы, пришлось включать «нагляк», хотя у меня довольно мягкий и покладистый характер. В голове четырёхрядной колонны, ближе к входу, ютились хромоногие, сухорукие и прочие инвалиды; слепые пробирались наощупь. Втискивался в авангард убогих, под угрюмое ворчание:

– Что же ты подрезаешь на поворотах?

– Братцы! Тысяча извинений. Позвольте древнему человеку совершить подвиг.

Денис, вдруг оказавшись вторым после меня, вопросил с недоверчивым скептицизмом:

– Какой подвиг, старый, что ты городишь?

– Подвиг первой дегустации.

Денис хмыкнул, но ещё не сдался:

– Небось тысяч на десять брать будешь?

Я его и остальных заверил, что сумма гораздо скромнее и народ потихоньку успокоился.

День не задался с самого начала. Утром наша столовая, как правило, открыта, но сегодня дежурил Ваня Полугнид (это не фамилия, а прозвище, в котором отсутствует буква а – он как-никак мужчина), а в его обычае -обязательное создание проблем осужденным. Пришлось помёрзнуть. А этот Полу… выглядывал время от времени из тёплого помещения сладострастно усмехаясь. Если его о чём-то попросить – он затянет до упора, но, если реагировать безучастно и равнодушно, он свои обязанности начинает выполнять. Обычная патология.

Сначала Ваня, потом отрядник. Я уже мысленно приготовился к неудачам, но в ларьке получилось изумительно гладко: компьютер сломался по завершению мной покупок, а ваш покорный слуга мчался, нагруженный сумками и пакетами в отряд, под яростный вой озверевших потенциальных покупателей.

Раньше на Белой Горе служили три толстяка, включая начальника колонии. Его уже года три как нет, а осталась пара Шреков – Тухлый и Добрый. Под толстяками подразумеваются субъекты свыше ста пятидесяти килограммов.

Теперешний начальник, как и его зам, судя по фамилиям, имеют либо иудейские, либо финно-угорские корни…

Новый год отметили более чем скромно. А перед ним в СМИ разразилась предновогодняя истерия, посвященная коронавирусу. Рождественские распродажи и торжества почти повсеместно отменили. Перед евротуннелем, со стороны Великобритании образовались чудовищные пробки из автомобилей, в связи с «брекзитом». Одних фур скопилось не менее десяти тысяч.

После Нового года явился в Россию оппозиционер Навальный, после крайне мутной истории с отравлением и заграничным лечением в немецкой клинике «Шарите». Власти (что за чудо?) запаниковали и «закрыли» его.

6 января 2021 года, по призыву американского президента Дональда Трампа, отлученного незадолго до того от средств массовых коммуникаций (самого президента США!), протестующие массы (трамписты) пришли к зданию Конгресса и, уже по собственной инициативе штурмом взяли его. Подобного не случалось с 1813 года, но тогда его захватили англичане, а не собственные граждане. Сам Трамп изрядно испугался и стал растерянно оправдываться (по этому случаю ему предоставили доступ в интернет).

Вообще-т предполагалось. Что он проявит большую твёрдость, но он дрогнул. Дальше пошла тотальная травля в течении двух недель, как раз до конца его срока – 20 января.

В разгар бесовской антитрамповской истерии, подошла очередь январского послерождественского ларька, благодаря которому возникла идея написания «героического» рассказа.

Твёрдо помня о прошлых злоключениях, я подговорил Тюбетейкина и Николая (который по возвращению из больницы стал вместо меня самым великовозрастным обитателем барака), «смыться» с проверки и встать «на часах» возле двери магазинчика.

Разгневанный отрядник обнаружил нас минут через пятнадцать, но за это время мы с Мурадом успели услышать забавное повествование Николая, уроженца города Озёры, что расположен на оке в сорока километрах от Коломны.

В восьмидесятых годах двадцатого века, в каком он точно не помнит (лет тридцать пять прошло, если не больше), случилось ему отмечать пасху у Коломне у знакомых. Поддали изрядно, да так, что под вечер Николай выпал из компании и угораздило его угодить в вытрезвитель. В те времена вытрезвители процветали и являлись весьма доходной милицейской лавочкой. Валяющиеся без чувств забулдыги контору эту мало интересовали. Подбирали и таких, когда отвертеться было трудно – свидетели могли накатать жалобу за невнимание к лежачим клиентам. Сотрудники принудительно трезвящей конторы очень уважали чисто одетых, интеллигентного вида мужчин, в состоянии среднего подпития, у которых было чем поживиться. Доказывай потом, что в кошельке, или кармане лежали сто рублей (большие тогда деньги), а на запястье висели золотые часы.

Нет, дочиста не обирали, если не совсем отмороженная смена дежурила, какую-то часть возвращали. Если клиент имел связи и был достаточно трезв, с таким не связывались – отдавали всё, что находилось при нём во время задержания…

Из вытрезвителя на улице Зелёной, Николая выпроводили ещё до рассвета. Из денег в кармане позвякивала только мелочь, на ногах остались стильные носки, а фирменные кроссовки «Адидас» оказались умыкнутыми. Он потребовал вернуть дефицитную обувь. В ответ сержанты надрывно заржали. Напрасно бедолага доказывал, обращая внимание стражей порядка на свои чистые носки – неопровержимое свидетельство наличия обуви, они долдонили своё: «В чём привезли, в том и уматывай».

Заморозок, первая половина апреля. В городе снега мало, но от этого не легче. Темно, холодно, на душе мерзко. Трамваи не ходят, автобусов не видно в помине. Он глубоко, как перед нырянием вздохнул, мысленно присвоил себе звание ходока-героя и вдарил ударным шагом по трамвайным шпалам. До левого поворота на Озёры предстояло протопать первые четыре километра. Вот уже конечная трамвайная остановка. Налево здания тюремных корпусов, направо – Коломенский кремль. В городе никто не задержал, лишь проезжающие гаишники, притормозя вяло поинтересовались: «Откуда?» Ответ их удовлетворил, и они радостно умчались по своим делам.

Город остался позади. Отважный ходок пересекал владения совхоза «Коломенский». Рассветало. По шоссе пошло робкое движение, попутное и встречное. Никто не останавливался. В советские времена принято было брать попутчиков, это казалось само собой разумеющимся, но босой пешеход вызывал подозрение и тогда.

Поля, сосновые и смешанные леса медленно сменяли друг друга. К Биоркам солнце растопило ледяную корку грязи, смешанную с остатками серовато-чумазого снега. Вдалеке виднелся Гололобовский кирпичный завод. Вишнёвые жигули пятой модели съехали на обочину и остановились.

Сердце путешественника возликовало. Стекло неторопливо опустилось. Женщина со слегка морщинистым лицом и уверенными повадками профессионального лектора выдала перл:

– Вы знаете, прежде чем бродить босиком по такой, мягко сказать, некомфортной погоде следует долго и упорно закалять организм. Берите пример с Порфирия Иванова, я вам как врач советую.

Только Николай, удивлённый бормотнёй врачихи, собрался вставить слово и попросить подбросить его, как непроницательная медичка перебила:

– Не спорьте, у меня опыт и со стороны виднее.

Жигулёнок с пробуксовкой рванул дальше, удаляясь в сторону родных Озёр.

– Карма, такова моя карма – вслух подумал одинокий разутый странник.

В Холмах улыбнулась удача. Подъёмный кран на базе ЗИЛ-130 сердобольно притормозил около пешехода с замерзающими нижними конечностями. Тут уж Николай, прилично выдохшийся от долгого и муторного пути, моментально полез в кабину, опасаясь очередного подвоха. Краснорожий детина за рулём улыбчиво вопросил:

– В какие края чешем?

– В Озёры.

– До самих Озёр не подброшу – мне сворачивать, но там останется ерунда, дочапаешь. Из каких мест идёшь и давно ли?

Из Коломны рано утром вышел, с Зелёной.

– Ну? Значит из вытрезвителя. Я там перед Новым годом половину аванса оставил. Такие гады – клеймо негде ставить…