Оценить:
 Рейтинг: 0

Молодой Бояркин

Год написания книги
2015
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 248 >>
На страницу:
6 из 248
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

пальцах четко проступила тонкая узорчатость кожи, и Бояркин почему-то вспомнил, что

узоры каждого человека неповторимы. Все три дня про Генку говорили: "Ему бы жить да

жить". Николай не вдумывался в эти слова, но у гроба вдруг понял, как это глубоко и

страшно – еще бы жить да жить, но на самом деле уже никогда не жить.

На кладбище, когда гроб стоял на двух ломах, брошенных поперек могилы, зависнув

перед входом в землю и в забвение, Генка был неузнаваем до того, что даже мать, прощаясь,

поцеловала его как чужого, с брезгливым ужасом на лице.

Потом, когда обыденно и просто застучали молотки, Николай пошел блуждать среди

могил по сухой цепкой траве, скрылся от глаз и дал волю слезам. Пронзительная мысль о

смерти была притуплена этими свободными слезами. Выплакав все и успокоясь, Бояркин

перелез через штакетник и пошел домой.

Через неделю после этого Николай вместе с товарищами стоял на клубном крыльце и

ждал начала фильма. Навалившись на перила, все щелкали семечки и поплевывали вниз.

Уже вечерело. От автобусной остановки расходились люди, ездившие в центр. Кто-то

в темной куртке и в сапогах, свернув за палисадник, замелькал в голых черемуховых кустах.

"Генка куда-то ездил", – отметил Николай и замер от своей ошибки… Так что же, выходит, это

действительно было так, что Генку Сомова убили, что он действительно лежал на берегу, а

потом в этом самом клубе с чем-то белеющим в голове, с дырочками от свинцовых дробин?

Да, все это было не в кино, а было увидено собственными глазами, и, значит, теперь, когда ты

можешь стоять на крыльце и дышать этим холодным, но уже с привкусом весеннего тепла

воздухом, значит, теперь среди всей этой прекрасной обыденности Генки все-таки уже не

существует. В это почему-то никак не верилось…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Мечтания свои Николай доверял дружку-соседу Грине Кореневу. Гриня был на год

старше, но Бояркина слушал с любопытством, потому что сам он жил совсем другим – в

основном все дни пропадал на конном дворе; зимой помогал отцу чистить навоз, гонять

лошадей на прорубь, а летом пасти на лугу. Ему очень рано доверили опасное взрослое дело

– объезжать молодых коней. Для Николая Гриня всегда был готовым, взрослым человеком.

Разговаривая, они обычно сидели на лиственничных бревнах в ограде Бояркиных и

щелкали семечки.

– Как-то у тебя все несерьезно, – сказал однажды Гриня, выслушав новые мечтания о

летном училище, – все как в сказке.

– Почему это несерьезно? – обиженно спросил Бояркин.

– Не знаю. Мне не объяснить.

– А ты попробуй.

– Ладно, как-нибудь попробую, – посулил Гриня.

И однажды он попробовал.

…Было лето. Жара в тот день началась почти с самого восхода, и полдень был таким

ярким, словно само солнце яичным желтком вытекло на бедную землю. Жарой, кажется,

были ошеломлены не только люди и животные, но и все неживое: потрескавшиеся доски

крыш и заборов, хрусткие плетни, бревна, истекающие чистой, невысыхающей смолой.

Стояло такое ленивое спокойствие, что даже дорожной пыли – горячей и мелкой, как

мельничный бус, не хотелось взлетать из-под сандалий. Вода в Шунде была теплее парного

молока. Николай сидел в речке до тех пор, пока в голове не стало муторно, как после качелей,

но пока шел до дому, загорелая кожа покрылась беловатым налетом, и захотелось снова

залезть в воду.

Мать с самого утра закрыла ставни, и в избе было прохладно. Николай слазил в

подполье, напился молока прямо из мокрой трехлитровой банки, отдув сливки в сторону, и

улегся потом горевшей спиной на прохладный пол. Сквозь ставни проникал острый

солнечный лучик, в котором висели редкие светящиеся пылинки, но даже их свечения
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 248 >>
На страницу:
6 из 248

Другие электронные книги автора Александр Гордеев