Планета Тивит

– Конечно же!– спохватилась медсестра, хлопнув в ладоши. И, будто по мановению волшебной палочки, на столе материализовался неплохо накрытый достархан. Несколько яиц сваренных «вкрутую», кусочек хлеба, немного сливочного масла в неглубокой плошке, еще дымящийся кофе и тосты с джемом.

– Отличный сервис!– похвалила Яна, приступая к еде, стараясь не думать о том, что совсем скоро ей придется вернуться на землю, чтобы открыть таинственные порталы для обитателей ада, дабы те смогли захватить планету. Еда и впрямь была недурно приготовлена. Все свежее, да еще после этого странного стимулятора аппетит был просто зверский. Странно…Перед тем, как потерять сознание в кабинете правителя Тивита, есть Яне не хотелось. Интересно…Сколько она пролежала в забытье?

– Пару часов,– черт! Красовская в очередной раз забыла, что проклятая медичка умеет читать мысли,– вы проголодались всего лишь из-за вашей печати…

– Печати?– не поняла Яна.

– То, что на вашей руке – личная печать товарища Сталина. Для поддержания силы в ней необходима энергия. Ее печать черпает из вашего организма. Расходы увеличились, от того вам стало необходимо больше питаться.

– Класс! Я и без того была прожорлива, а теперь мне еще посадили и это…

– Личная печать генерального секретаря – знак высшего доверия. Не каждый удостоен носить ее на запястье,– с придыханием пояснила медсестра,– она доступна лишь избранным.

– Лучше бы без нее…– вареные яйца и тосты Яна не заметила, как проглотила. Сделал глоток кофе и оставила чашку в сторону, определенно почувствовав себя намного лучше.– Вот теперь уже легче, можно и на экскурсию…

– Машина ждет вас…– улыбнулась работница НИИ «Медицина».

– Скажите кучеру, что принцесса готова,– бесшабашно тряхнула копной светлых волос Красовская.

– Опять шутка? – робко улыбнулась медсестра.

– Почти…– кивнула Яна.– Показывайте, куда идти…

Мысль о том, что она скоро окажется дома, немного ее успокоила. Там, на Земле, в настоящем Харькове ее ждет любимый муж – полковник МВД, а не просто так, верный друг Дворкин, который обязательно найдет способ, чтобы помочь ей. И пусть с такой серьезной силой они еще никогда не сталкивались, но и пережили уже достаточно, чтобы попытаться все изменить.

– Послушай…эээ…– остановила журналистка на пороге работницу НИИ «Медицина».– А эту печать удалить как-то можно? Или это на всю жизнь? Я понимаю, что носить ее почетно и все такое, но девушке, как-то не пристало, носить пентаграмму. Я понимаю еще бабочка чуть ниже живота или розочка на попе…

– Печать – это не простая татуировка,– пояснила медсестра на пороге бокса,– скорее это знак. Вы выбраны нашим мудрым вождем для какой-то миссии, как только вы ее выполните, то она сама собой исчезнет.

– А если я ее не смогу выполнить…– задумчиво уточнила Яна.– По разным причинам…

– Тогда знак вас убьет!– просто ответила работник НИИ «Медицина». – все это время печать будет вживляться в ваши жизненно важные органы, питаться вашей энергией, как только вы не выполните задание. Она вас сожрет изнутри, опустошив вас, как сосуд с водой.

– Опустошив?– не поняла журналистка.

– Заберет вашу душу. Вы же имеете душу? – жадно буравя ее взглядом, спросила медсестра.

– Наверное да…

– Как же хорошо ее иметь…– мечтательно проговорила Янкина собеседница.

Только теперь Яна разобралась в природе существования этих существ на планете Тивит. Они все были умершими. Их души были далеко от них, в аду или в раю, но только пламя в глазах, некий огонь, который вдохнул в них дьявол, заставлял их жить и двигаться, работать и переживать, принимать решения и питаться. Этот огонь не мог их научить только чувствовать. От этого они безумно страдали, мучились, и теперь было ясно почему смерть, подаренную генеральным секретарем Координатору, тот воспринял, как самую дорогу награду. Что это за жизнь без души, когда ты не можешь любить, переживать, скучать? От мысли, что именно такая судьба ее ждет, в случае невыполнения, да и выполнения тоже задания Люцифера, Красовская содрогнулась. Ей стало вдруг невыносимо жалко всех этих людей, которые живут в искусственном мире, придуманном лишь для того, чтобы удовлетворить чьи-то амбиции. От понимания того, что точно такой же исход ждет и ее Землю вместе со всеми ее жителями, включая Макса, ее новорожденного ребенка, так и не сумевшего ощутить всю полноту нормальной жизни, стало жутковато.

– Это не больно и нестрашно,– прочитала ее мысли медсестра, грустно отводя взгляд в сторону,– вы зря боитесь…Это никак. Просто в какой-то момент, когда жизнь уходит от тебя вместе с душой по темному тоннелю, ты попадаешь сюда, можешь двигаться, дышать, выполнять те же функции, что и там…– она кивнула куда-то в сторону.– Только нет никаких эмоций. Тебе ни горько, ни сладко, тебе никак…И это никак, ужаснее всего.

– Как ты здесь оказалась? – спросила Яна. Ее поразила та степень откровенности, с которой медсестра разговаривала с ней, не боясь наказания от великого и могучего генерального секретаря товарища Сталина.

– Я погибла в авиакатастрофе над Египтом,– улыбнулась ее собеседница,– сама из Москвы. Мы долго с моим парнем собирали на этот отдых. Я обычная медсестра, он – автоэлектрик. Копили весь год. Мечтали после поездки пожениться, но в какой-то момент наш самолет, когда мы летели обратно начал разваливаться на части. Паника на борту, жуткая паника, слезы, крики, вопли, боль, страх смерти…Мне было двадцать семь, когда он упал. Я кричала, что умирать мне еще рано, что это несправедливо, что мне нужен еще один шанс! Потом был удар, острая боль в ломающихся конечностях, которая замутила рассудок, темный тоннель и свет, к которому я шла. На полпути меня встретил товарищ Сталин. Приятный улыбчивый мужчина, предложивший альтернативу. Жить или умереть…Я выбрала жизнь. Но даже не могла представить, что через пару недель пожалею об этом.

– Неужели все так ужасно?– изумилась Красовская.

– Нет эмоций…Никаких…Нет ничего…Представь, что ты обожглась, а ты даже разозлиться не можешь. Спокойно мажешь ожог мазью и идешь дальше,– пожала плечами девушка.

– А парень, твой парень, который летел с тобой в самолете? Его здесь нет?

– Он выбрал другой путь.

В комнате неожиданно раздался надрывный звонок. Над входной дверью в госпитальный бокс замигала красная лампочка. Красовская с тревогой посмотрела на нее.

– Что это значит?

– Это, значит, что пора идти…– медсестра отвернулась в сторону, спрятав совершенно пустой взгляд, в котором плескалось лишь огненное пламя.

Яне было ее жаль…Жаль всех этих людей, застрявших здесь из-аз того, что в один прекрасный момент перед страхом смерти они смалодушничали. А как бы вы поступили на их месте? Умоляли о продолжении своего существования или стоически приняли гибель в двадцать семь, когда еще и не пожил толком?

– Хорошо, что хоть предусматривает экскурсия? – с улыбкой проговорила она, шагая в открывшийся дверной проем. Но у медсестры снова сделалось каменное лицо, сменив все человеческое на непроницаемую маску.

– Проект экскурсии для вас разрабатывал лично товарищ Сталин. В нее входят основные достопримечательности нашей столицы, посещение музея Тивитского искусства и завода по изготовлению беспилотных автомобилей, – менторским тоном, словно по бумажке рассказала медсестра.

– Спасибо вам…– Яна ободряюще коснулась плеча девушки, в отличии от них от всех, она пока еще была способна испытывать хотя бы какие-то эмоции.

– Наша работа – ваше здоровье! НИИ «Медицина» тысяча лет на страже вашего иммунитета! – такое ощущение, что Красовская разговаривала с роботом. Та девушка, горько сожалеющая о своем поступке много лет назад, испарилась. Вместо нее журналистку провожал хорошо изготовленный робот, лишенный не только эмоций, но и зачатков мимики.

Янке ничего не оставалось, как шагнуть за порог бокса. В конце белоснежного коридора ее уже ждали пара мужчин в черных недорогих пиджаках. Причем один из них был кем-то вроде надсмотрщика, а вот второй – явный интеллигент, с чеховской бородкой, очечках, костюме-тройке и с небольшой элегантной тростью. При подходе моей подруги он вежливо поклонился, приподняв классическую шляпу и мягко улыбнулся.

– Товарищ Сталин приказал провести вам обзорную экскурсию по нашей столице Харьков-на-Немышле. Товарищ Бейтикс любезно согласился нас сопровождать,– представил он соглядатая – мужчину средних лет с по-волчьи острым взглядом. Под легким, почти летним пиджаком легко просматривалась груда накаченных мышц и развитой мускулатуры, из чего Красовская сделала вывод, что Люцифер не стал надеяться лишь на одну печать, подстраховавшись присутствием агента местной охранки.

– Он мало похож на искусствоведа!– улыбнулась Яна.

– Не обращайте внимания, товарищ Бейтикс присутствует здесь лишь в целях нашей с вами безопасности, а рассказать вам о самом прекрасном городе на планете Тивит предстоит мне. Позвольте представиться, товарищ Мацкевич Иосиф Соломонович.

– Яна…Яна Красовская,– невольно улыбнулась подруга. Уж слишком харизматичного экскурсовода ей подобрал дьявол, словно сошедшего со страниц газет начала двадцатого века крепкого интеллигента, заседающего в Государственной думе и увлекающегося идеями князя Львова.

– Это мы уже знаем, товарищ Яна. Попрошу во двор. Нас там ждет автомобиль…Нами предусмотрена пешая прогулка, вы надеюсь не против?

Красовская покачала головой, невольно улыбаясь, что не говори, а повелитель Тивита мог удивить.

Во дворе НИИ «Медицина» стол уже знакомый автомобиль, сделанный под отечественную «Волгу», только теперь черного цвета. За рулем по-прежнему никого не было, а значит этот вариант, так же, как и предыдущий был беспилотным. Мацкевич уселся рядом с ней, предварительно по-джентельменски распахнув двери, а вот молчаливый товарищ Бейтикс занял место впереди. Набрал что-то на сенсорном экране, видимо, забивая маршрут. Автомобиль взревел мотором, особо не напрягаясь по поводу правил дорожного движения, то ли гаишников тут не было, то ли никто бы не решился остановить машину из личного гаража товарища генерального секретаря.

– Посмотрите направо,– предложил Мацкевич, давая знак Бейтиксу немного снизить скорость,– мы проезжаем центральную площадь Харькова-на-Немышле – площадь Судного дня.

Вдалеке, сквозь приоткрытое окошко «Волги», Яна смогла рассмотреть черную громадину резиденции правителя Тивита. Вокруг апартаментов генерального секретаря ютились, чуть более скромные, но не менее величественные здания в стиле сталинского ампира, с колонами, лепниной и затейливо изготовленными балконами, мраморными ступенями и великолепными статуями, по красоте не уступающими известным земным мировым шедеврам.

– На площади находятся государственные учреждения и министерства. В них работает чуть более пятисот человек, что является абсолютным рекордом. На Тивите нет бюрократии, дорогая Яночка – это отличает нас от других цивилизаций.

На этот счет у Красовской было свое мнение. Отсутствие коррупции и бюрократии она относила вовсе не к прекрасной работе судебной системы или системы наказания, а к той особенности жителей Тивита, о которой ей рассказал храбрая медсестра. Тивитцы не испытывали эмоций. Им было чужда радость обогащения или жажда наживы. Воровать? Они просто не понимали зачем это делать.

– На площади Судного Дня установлен памятник нашему гениальному вождю и учителю генеральному секретарю партии Тивита товарищу Сталину,– продолжил Мацкевич, дав команду затормозить напротив огромного монумента с изображенным во весь рост дьяволом. Ничего общего с реальным персонажем Красовская не нашла, потому довольно скептически скривилась, когда Иосиф Соломонович начал расхваливать работу скульптора.