«Гроза» против «Барбароссы»

В ответ Одинцов хитро улыбнулся и, раскрыв свою знаменитую папку, с небольшой хрипотцой в голосе произнес:

– Товарищ Президент, группой профессора Зайцева был достигнут полный успех! Я лично был этому свидетелем. Короче, Владимир Владимирович, за наши деньги мы имеем фундаментальный прорыв в науке, минимум три нобелевки и большую проблему – что со всем этим делать дальше…

После такого заявления в кабинете наступила такая тишина, что стало слышно, как в углу жалуется на жизнь стойкая зимняя муха.

– Но давайте по порядку, – сказал полковник Одинцов. – Неудачи предыдущих экспериментов объяснялись тем, что временной барьер – это монолитная стена, в которой есть как бы узкие квантованные щели, ведущие в прошлое. Это стало понятно, когда профессор Зайцев и его сотрудники по результатам предыдущих неудачных экспериментов доработали свою математическую модель. Принцип работы последнего варианта установки основан на том, что она как бы ощупывает эту стену в поисках слабых мест, через которые можно прорваться в прошлое.

Не прекращая доклада, Павел Павлович извлек на свет несколько отличных цветных фотографий, явно снятых с одной точки и в одном направлении, и веером разложил их перед главой государства.

– Все эти фото сделаны вчера-позавчера, – сказал он. – Видите разницу? Вот это наш аэродром сегодня. Вот он же 15 июня 2008 года…

При упоминании 2008 года Президент поморщился, как от зубной боли, а Одинцов, выдержав паузу, продолжил:

– Вот он же 2 ноября 1990 года, и он же 25 июня 1940 года – точнее, это не сам аэродром, а то место, где он будет впоследствии построен…

Президент задумчиво перебирал фотографии, пытаясь привести в порядок свои мысли. В словах полковника Одинцова он не усомнился ни на йоту. Ложь со стороны таких людей, как он, была исключена. Он был «свой», и этим все было сказано. Не Чубайс, не Греф, и не Абрамович. Теперь оставалось понять, что делать дальше. Ведь на что-то такое, собственно, он и рассчитывал, когда открыл этому профессору Зайцеву финансирование и приставил к нему Одинцова. На что именно? На то, что машина профессора позволит ему задним числом исправить некоторые собственные ошибки? Получается, нет, не позволит. В июне 2008 поздно было что-либо исправлять – поезд уже ушел.

Эх, если бы он тогда был такой умный, как сейчас… Если бы это был июнь предыдущего года, тогда он, получив подсказку, смог бы переиграть с преемником, выбрать другого человека или, поменяв конституцию, самому пойти на третий срок. Но чего нет, того нет… И одно фото оказалось аккуратно отложенным в сторону за ненадобностью. Там нечего менять, да и изменить уже ничего невозможно.

Третье фото. Поздняя осень 1990 года. Здесь все красиво, но этой красоте осталось всего несколько месяцев. Уже год как выведены в чистое поле советские войска из Европы, а миллиард марок немецкой компенсации, предназначенной для строительства военных городков, растворился, словно этих денег никогда и не существовало в природе. Президент помнил, что как раз в ноябре началась павловская денежная реформа, замораживание, а по сути, конфискация вкладов населения, что стало началом конца СССР.

Выиграли тогда только те, кто держал свои средства в еще запрещенной иностранной валюте. А вот это стало началом безумных 90-х. А еще страна тогда, как ребенок свинкой, болела жаждой свободы и демократии. У него нет лекарства от этой болезни, особенно если учесть, что во главе страны в это время стояли или трусы и дураки, или же откровенные предатели, которые чуть позже и разорвали ее на множество кусков. Нет, тут тоже поздно что-то спасать. Десятью годами ранее он бы знал, что делать, а сейчас… И третья фотография отправилась вслед за второй.

Осталось последнее фото. Президент задумался. Май 1940 года… СССР, еще не тронутый страшной войной, и в кремлевском кабинете собственной персоной сидит товарищ Сталин – великий и ужасный… Страшно даже помыслить, но именно там он (Путин) и его товарищи могут сделать многое, очень многое. Если, конечно, удастся договориться с самим Сталиным… Про лучшего вождя всех времен и народов пишут и говорят много разных ужасов, в которые, конечно, можно было бы поверить, если бы те же самые люди про него самого не рассказывали примерно то же, что и про покойного Иосифа Виссарионовича.

Насколько Владимир Владимирович знал по своей ситуации, все россказни демократической прессы о «кровавой гэбне» и «ужасном тиране» Владимире Путине были, есть и будут откровеннейшей ложью. А это значит, что, единожды соврав, хранители общечеловеческих ценностей соврут еще не один раз, и нет им доверия. Доверять в таком деле он может только себе – суждениям и ощущениям человека, мотающего уже семнадцатый год «срока» на самой вершине власти. Скоро будет побит рекорд незабвенного Леонида Ильича – дольше него, Путина, Россией руководили только Сталин да еще некоторые цари.

Президент вздохнул. Чего уж там говорить: и для него самого, и для многих и многих других Сталин был, есть, и будет эталоном того, как надо управлять государством. Ликвидация неграмотности, Коллективизация, Индустриализация, Великая Победа, Ракетный и Атомный проекты. Это все его наследство, которое потомки прожирают, и все никак не могут прожрать.

Однако и на солнце есть пятна – и свидетельством этому могут служить «ежовщина», то самое «22 июня» и «товарищ» Хрущев, которого Сталин проморгал за личиной клоуна, чем и дал впоследствии шанс «жопе с ушами» вскарабкаться на опустевшее место Великого вождя.

Президент еще раз посмотрел на фото. Нет, если он не решится и не сделает ЭТО, то будет навеки проклят. От двадцати шести до пятидесяти миллионов погибших – Бог знает, сколько нерожденных не простят ему этого. В конце концов, когда в конце 1999-го он уселся на скамью «галерного гребца», ему было гораздо тяжелее. Потом были победы, но были и досадные ошибки, исправлять которые приходилось позже, и которые стоили стране потерянного темпа. Не один Хрущев сумел прикинуться послушным и всем удобным и нужным недоумком… Нет, решение принято, и будет выполнено, чего бы это ни стоило.

Только к подготовке операции надо подойти предельно серьезно. Во-первых, тайну этого изобретения необходимо хранить как зеницу ока. Если никто ничего не узнал о нем до сих пор, то такое положение вещей должно сохраняться и дальше. Ни один посторонний человек до самого последнего момента не должен даже заподозрить, что происходит нечто экстраординарное.

Поэтому круг посвященных должен быть ограничен, и включать в него можно только самых преданных соратников-единомышленников и непосредственных исполнителей. Иванов, Шойгу, Рогозин, Козак, тот же Одинцов. Войну с Германией можно возложить на плечи генерала Шаманова. Старый конь борозды не испортит, и еще способен затмить славу Жукова, поставив раком самую сильную за все время существования человечества армию объединенной Европы…

Кстати, для сохранения абсолютной секретности для всех, кроме избранного круга ближайших помощников, необходимо организовать операцию прикрытия, способную запутать не только своих доморощенных либерастов, но и крайне любопытные ЦРУ, Моссад, АНБ, МИ-6, Сюрте Женераль, и прочие БНД. Кроме того, остро необходима отдельная операция обеспечения. Для этого тоже можно использовать установку профессора Зайцева. Можно хоть испанские золотые галеоны грабить в теплых морях или собирать открыто валяющиеся в намибийской пустыне алмазы. Финансовые ресурсы на операцию понадобятся огромные, тут миллиардом-другим нынешних российских рублей не отделаешься. Нужно понять, сколько понадобится средств, где их взять, как легализовать и как потратить – так, чтобы никто ничего не понял.

Но прямо сейчас над этим ломать голову не стоит: одна голова хорошо, а несколько лучше. Тут надо хорошенько обо всем подумать, стараясь не упустить ни одной мелочи, а потом посоветоваться со специалистами и еще раз все обдумать. Понятно главное: до часа «Ч» ТАМ осталось уже меньше года…

Президент посмотрел на стопку фотографий, так и оставшихся лежать перед Одинцовым, и спросил:

– А это что?

– Владимир Владимирович, остальные семь временных зон датировать пока не удалось, по причине отсутствия в те времена радиовещания, – ответил тот. – Товарищи ученые предложили создать мобильный вариант установки и, выехав на одну из наших военных баз в горных районах Средней Азии, определить их датировку астрономическим методом.

– Мобильная установка – это хорошо, – задумчиво сказал президент, – и делать ее однозначно надо. Со всем прочим мы пока спешить не будем, а сосредоточимся на более насущных вопросах. Сегодня вечером, в двадцать один ноль-ноль, в этом кабинете состоится совещание Совета Безопасности в очень узком кругу. Кроме нас с вами, будут вице-премьер Рогозин, министр обороны Шойгу и секретарь Совбеза Козак. Подготовьте, пожалуйста, короткую справку, которая поможет товарищам войти в курс событий, с учетом того, что работать мы будем с Иосифом Виссарионовичем – против Адольфа Алоизовича. А также в ближайшее время вашим людям, возможно, предстоят командировки в разные интересные и экзотические места, так что вашу мобильную установку делайте как можно скорее. Вам все понятно?

– Так точно, товарищ Президент! – ответил Одинцов, вставая.

13 января 2017 года, 21:05, Российская Федерация, Московская область, резиденция Президента Российской Федерации.

Присутствуют:

Президент Российской Федерации В.В. Путин,

Премьер Министр С. Б. Иванов,

Вице-премьер Д. О. Рогозин,

Министр обороны С. К. Шойгу,

Секретарь совета Безопасности России Д. Н. Козак.

Представитель Администрации Президента при ГНКЦ «Позитрон» П.П. Одинцов.

Президент оглядел людей, сидящих в кабинете. В большинстве своем это была его «старая гвардия», вместе с которой он уже почти два десятка лет практически заново отстраивал страну. Исключением был лишь Дмитрий Рогозин, который в самом начале находился в оппозиции, и Павел Одинцов, присоединившийся к их команде позже, а тогда тянувший лямку майора в конторе, о которой не принято говорить вслух (можно сказать лишь, что его карьера в верхах началась с «дела Ходорковского»).

С этими людьми он начинал свой политическую карьеру более семнадцати лет назад, они же будут с ним до конца. Ну а «дело 1940» будет ему как «дембельский аккорд» перед уходом на заслуженный отдых в «экспертное сообщество». Возраст уже идет к семидесяти, и пора двигать вперед молодых.

Президент внимательно осмотрел присутствующих, прокашлялся и негромко сказал:

– Итак, уважаемые коллеги, я собрал вас всех по крайне важному и абсолютно секретному делу. Предупреждаю, что ничего из сказанного здесь до определенного момента никоим образом не должно быть предано огласке. А потому имейте в виду, что запись отключена, и прессе уже сообщили, что сегодня мы обсуждаем вопросы текущих международных отношений. А отношения эти, сами знаете, гм… еще те. И, в первую очередь, вопрос касается наших с вами главных оппонентов… Вы все прекрасно понимаете, что после событий трехлетней давности на Украине нам стало абсолютно ясно, что Европа никто, ничто и звать ее никак, а ее, так называемые лидеры, будут плакать, давиться, но есть американский кактус. Положение в самой Америке тоже вполне определенное. Долги, стагфляция, сокращения бюджета, политическая апатия и стрельба на улицах. Не наш девяносто первый год, но что-то достаточно близкое. И вот на этой оптимистической ноте мистер Обама через неделю уходит, оставляя своему преемнику, мистеру Трампу, в наследство только голый зад и пятьдесят триллионов долларов совокупного американского национального долга. Это долги домохозяйств, муниципалитетов, штатов и самого федерального правительства. В роли кредиторов в основном выступают американские же банки. Астрономическая цена американской эпохи перемен. По расчетами привлеченных нами специалистов, когда эта пирамида начнет сыпаться, весь мир накроет идеальным финансовый шторм, по последствиям мало чем отличающийся от атомной бомбардировки. Наша с вами задача, товарищи – заблаговременно, до начала событий, ввести Россию в безопасную гавань.

Президент перевел дух и продолжил:

– Не стоит забывать, что у нового президента-республиканца, мистера Трампа, в придачу к этим проблемам имеются еще и необузданная гордыня, взрывной характер, репутация сумасшедшего и желание вернуть Америку на первые роли в мировом концерте.

– Огнеопасное сочетание, – заметил министр обороны Шойгу, – а Трамп и его компания – это еще те отморозки, хотя и среди них попадаются приличные люди.

– Вот именно, – подтвердил президент. – Как вы все уже знаете, они выиграли президентскую гонку под лозунгом «возрождения былого величия», на волне нагнетаемой их противниками антироссийской и антикитайской истерии. Конечно, хорошо, то, что их внимание разделено между Россией и Китаем, но это разделение сохранится только до определенного момента. Все же мы воспринимаемся в Вашингтоне как глобальный конкурент, а Китай – всего лишь как региональная держава.

Вице-премьер Рогозин кивнул и сказал:

– Для нас, как и для Китая, прямая военная угроза пока не так велика. Мы с товарищем Шойгу хорошо поработали, и нас голыми руками не взять. История с Украиной это доказала. Гавкать гавкают, а укусить боятся. Гораздо опасней экономическое и политическое давление, которое окажут на нас их европейские и азиатские союзники. Замораживание счетов, ограничение или полный запрет на торговлю. Мы прекрасно знаем, как это делается, проходили три года назад. Мы, конечно, ответим им симметричными мерами, только Америке от этого будет ни холодно, ни жарко. Как в истории с Украиной и Крымом, пострадает не американская экономика, а их европейские и азиатские сателлиты, завязанные на наши энергоресурсы и рынки сбыта. Грабить же они будут того, кто слабее их и не имеет ядерной дубины. К примеру, ту же Латинскую Америку. Это может случиться, если новому американскому правительству удастся оттянуть дефолт еще на год-два. Если же этот дефолт наступит раньше, то произойдет экономический «конец света». По расчетам специалистов РАН, экономический крах грозит нашим основным торговым партнеров. Также пострадают связанные с Америкой экономики ЕС и Японии. Чуть позже, немного потрепыхавшись вокруг пресловутого «внутреннего спроса», рухнет Китай, крепко завязанный своим экспортом на США и на ту же Европу. А потом придет и наша очередь. Мы, конечно, готовимся смягчить последствия. Но все равно, удар по нам будет примерно такой же, как в начале 90-х. Падение уровня жизни ожидается в пределах 30–40 % от нынешнего уровня. Ожидается массовое разорение предприятий, чья продукция ориентирована на экспорт. И это коснется не только «Газпрома» и «Роснефти». Сильно пострадают сталелитейная, алюминиевая, химическая и нефтехимическая промышленность. И это при острейшем дефиците всего того, что Россия импортирует: медикаментов, некоторых видов продовольствия, бытовой электроники и прочего ширпотреба. По медикаментам, например, можно создать запасы в Госрезерве, что мы и делаем. А все остальные позиции запасать просто бессмысленно.

– Понятно, – тихо сказал президент. – А что скажет Секретарь Совета Безопасности России?

– При сохранении в России нынешней политической и экономической системы, нам будет сложно удержать страну… – Голос Дмитрия Николаевича Козака был хриплым и скрипучим. – В тот раз подобное падение после распада СССР стоило нам двух Чеченских войн и предельного ослабления государства. В этот раз идеологического обоснования в виде «суверенной демократии», боюсь, будет недостаточно для принятия жестких и решительных мер.

– Очень хорошо, коллеги, – кивнул президент, – то есть абсолютно все хреново. Получается, что нам в немыслимо короткие сроки каким-то образом необходимо завершить реиндустриализацию с целью окончательно возместить импортируемые сейчас товары, и в то же время найти пути сбыта для производимого у нас сырья, металла, машин и оборудования. При этом мы должны спаять народ Великой Национальной Идеей и сократить свой совершенно безобразный, просто-таки африканский разрыв между богатством и нищетой. Ведь так, коллеги?

Ответом были гробовое молчание и напряженные взгляды. Президент смотрел на своих соратников, а соратники на президента. Один лишь Павел Павлович Одинцов имел спокойное, почти безмятежное выражение лица. Теперь он вроде бы понял, куда клонит президент, но по старой гэбэшной привычке не торопился бежать впереди паровоза.

Тем временем в голосе президента зазвенела сталь.

– Коллеги, внимание! Сейчас я вам сообщу то, ради чего и собрал вас здесь. – Он сделал паузу. – Сегодня утром присутствующий здесь Павел Павлович Одинцов принес мне одно чрезвычайно важное известие. Дмитрий Олегович, – Президент посмотрел на Рогозина, – ГНКЦ «Позитрон», о котором вы должны помнить, и который курирует коллега Одинцов, наконец добился полного успеха в своих исследованиях.