Дунайские волны

Я мстительно радовался, наблюдая, как физиономия Хулиовича приобретала восхитительный салатный оттенок, хотя, конечно, хреново было всем, и мне в том числе. Вот разве что Степан Александрович Хрулёв и оба адмирала, а также капитан Фэ перенесли поездку стоически. Принц старался не показывать усталости, но не был в состоянии разговаривать даже во время остановок, так что возможности продолжить нашу беседу пришлось подождать.

Где-то под Брянском солнце спряталось за облака, и стало легче, но ненадолго – не успели мы доехать до Калуги, как зарядил мелкий противный моросящий дождик, и вместо пыли из-под копыт и колес полетели липкие комья грязи, а скорость наших тарантасов резко уменьшилась.

И вот, наконец, Москва. На утренний поезд мы опоздали, и нас шагом прокотили по Первопрестольной, дав нам и нашим французским гостям насладиться красотами древней русской столицы. Даже ворчун Фэ открыл рот от удивления при виде древнего Кремля, храмов и монастырей, прекрасных особняков… Я не преминул напомнить нашим французам, что Москва была еще красивей до пожара 1812 года, когда войска дядюшки Плон-Плона разграбили и сожгли здесь все дотла. Принц только развел руками и произнес:

– ? la guerre comme ? la guerre.

Капитан же дипломатично промолчал.

Нас быстро покормили и отвезли на Петербургский вокзал, где нам выделили вагон первого класса в хвосте поезда, подальше от нещадно дымившего паровоза. А еще через несколько минут я услышал свисток кондуктора и звон станционного колокола. Наш железный конь начал свой путь в Петербург. Как говорится, «со скоростью в шестьдесят километров в час, но очень быстро».

«Эх, – с грустью подумал я, – где же вы, “Сапсаны”, или хотя бы “Красная стрела”»?

Разместились мы на мягких диванах на двоих. Спальных мест не было, и ночь пришлось коротать полусидя, набросив на себя теплые пледы – отопление в уже прохладные октябрьские ночи отсутствовало даже в вагонах первого класса. Удобств в этом вагоне тоже не было никаких – в туалеты и для того, чтобы набрать холодной или горячей воды, приходилось выскакивать на крупных станциях во время стоянки поезда.

Кондуктор разбудил нас в половине шестого – надо было наскоро собраться и привести себя в порядок. Светало, и скоро стали видны деревья, а потом и дома. И вот, наконец, поезд сбавил ход. Через три минуты мы уже подкатили к перрону. Я распрощался с начальством, раскланялся с Плон-Плоном и, когда пришла моя очередь, схватился было за багаж, но кондуктор, стоявший у двери, с удивлением посмотрел на меня и спросил:

– Господин штабс-капитан, что вы? Ведь есть же носильщики-с. Все ваше доставят в лучшем виде-с!

Так что вышел на перрон я налегке, держа в руках только портфель с документами и ноутбуком. Так как я был последним пассажиром, то встречающих было ровно двое – Юрий Иванович Черников, мой шеф по журналистской линии, и моя несравненная и любимая Мейбел.

5 (17) октября 1854 года.

Санкт-Петербург. Зимний дворец

Генерал-майор Гвардейского Флотского экипажа Березин Андрей Борисович, советник министра иностранных дел

– Ваше императорское величество, – произнес Перовский. – С вашего позволения я хотел бы рассказать вам о новостях, поступивших в мое министерство и касаемых военных действий, которые ведет русская армия против англичан и французов.

Николай кивнул, и министр продолжил:

– Вчера посланник Пруссии господин фон Бисмарк сообщил нам, что в Санкт-Петербургский порт на зафрахтованном голландском корабле пришел груз – пятьсот ружей системы Дрейзе – подарок вам от короля Пруссии Вильгельма. Вместе с ружьями прибыли инструктора и большое количество боеприпасов.

Пруссия также готова на дальнейшие поставки этих ружей и боеприпасов к ним по вполне умеренным ценам. Причем пять тысяч стволов могут быть доставлены немедленно, а оплата за них может быть получена в рассрочку. Я уже переговорил с Василием Андреевичем Долгоруковым[9 - Генерал-адъютант князь Долгоруков – военный министр Российской империи с 1852 года.], и мы пришли к общему согласию, что сие предложение весьма своевременно, и что этим оружием необходимо вооружить те войска, кои будут участвовать в Дунайской кампании.

– Прошу вас поблагодарить герра фон Бисмарка и дать согласие на предложение пруссаков. Продолжайте, Василий Андреевич.

– Кроме того, делегация прусских промышленников на днях отправилась в Россию, чтобы обсудить возможность взаимных поставок, а также более тесного сотрудничества с нашими фабрикантами и заводчиками. Фон Бисмарк прибудет сегодня в мое министерство для обсуждения этого визита. Кроме того, он просит вас принять его при первой же возможности.

– Полагаю, – добавил я, – что прусских промышленников интересует не только сотрудничество с нашими промышленниками, но и возможность заполучить некоторые технические новинки, которыми буквально нашпигованы корабли нашей Эскадры. Тут следует за ними внимательно приглядывать и не давать им возможности совать свой любопытный нос туда, куда не следует.

– Это само собой, – улыбнулся император. – Следует внимательно проследить за нашими гостями и время от времени напоминать им о правилах приличия. А что касается вас, Василий Андреевич… Я попрошу вас сообщить прусскому послу, что буду рад принять его завтра в девять часов утра. Надеюсь, что и вы, Василий Андреевич, и вы, Андрей Борисович, сможете при этом присутствовать.

– Так точно, государь! – кивнул Перовский и продолжил: – Князь Горчаков доложил из Вены, что император Франц-Иосиф сообщил ему о том, что уже начат вывод австрийских войск из Дунайских княжеств согласно нашим договоренностям, а также отвод большей части имперских войск из Галиции и Трансильвании. Кроме того, вчера вечером в Петербург прибыл новый посол Австрии, уже известный нам Карл-Людвиг граф фон Фикельмон, который сегодня утром прислал в министерство просьбу об аудиенции для вручения вам, ваше императорское величество, верительных грамот.

Император чуть улыбнулся – все-таки фон Фикельмон был другом России, да еще и женатым на русской немке, Дарье Федоровне фон Фикельмон, урожденной графине Тизенгаузен, которая к тому же была внучкой фельдмаршала Кутузова. Причем иначе как политиком-тяжеловесом его не назовешь – он уже успел побывать министр-президентом[10 - Премьер-министром.] Австрийской империи, пока его не вынудили подать в отставку во время памятных событий 1848 года. «Неплохой ход со стороны фон Рехберга»,[11 - Нового министра иностранных дел Австрии; см. «Севастопольский вальс».] – оценил я.

– Сообщите графу Фикельмону, что я буду рад видеть старого друга и его очаровательную супругу сегодня в четыре часа пополудни. Надеюсь, что вы сможете присутствовать и при этом событии, Василий Андреевич.

Перовский кивнул и продолжил:

– Кроме того, мы получили сведения о том, что Луи-Наполеон и королева Виктория намереваются встретиться в ближайшие дни, чтобы обсудить продолжение боевых действий против России. О мире они и не думают…

– Я в этом и не сомневался, господа, – усмехнулся император.

– Более того, – сказал Перовский, – мы уже докладывали вам, государь, об активности британской шпионской сети в Петербурге. Работая по ее обезвреживанию, мы обнаружили и другую сеть – французскую, которая давно уже резвилась в Петербурге. Впрочем, более подробно вам об этом доложит подполковник Смирнов – именно ему принадлежит заслуга их разоблачения.

Игорь прокашлялся и произнес:

– Ваше императорское величество, три дня мы держали под наблюдением дом на Казанской улице. Некоторые из подозреваемых нами личностей были замечены входящими и выходящими из этого дома. Вчера же они попытались захватить двух студентов Елагиноостровского университета – то есть молодых людей из будущего. Мы пресекли эту попытку, а заодно задержали всю их шайку, равно как и несколько других людей, связанных с этой группировкой. Боевой состав группировки – поляки. Их же соотечественниками оказались чиновники различных министерств, которые шпионили в пользу Франции. Кроме того, с ними сотрудничали коммерсанты, как русские, так и иностранцы; последние также использовались для связи с Парижем, равно как репортеры некоторых западных изданий. А руководил всем этим некто граф де Козан.

Выяснилось, что студентов намеревались под пытками допросить о происхождении нашей эскадры, а также получить у них как можно больше прочей информации.

– Под пытками? – недоверчиво переспросил Николай. – Господин подполковник, вы в этом уверены?

– В подвале дома мы обнаружили самую настоящую пыточную, в которой мы обнаружили следы крови на полу и на инструментах для пыток. По словам одного из душегубов, выполнявшего роль палача, там уже побывало семь человек самых разных возрастов и сословий, включая двух женщин. Но людей из Эскадры они смогли заполучить впервые.

После допросов трупы своих жертв они ночью топили в Мойке. Кто именно стал жертвой французов и поляков, мы пока не знаем. Но мы обнаружили тайник с записями, частично сделанными рукой де Козана. Нам удалось подобрать ключ к шифру, и мои люди в данный момент изучают обнаруженные бумаги. А де Козан сначала кричал, что он-де иностранный подданный и мы не смеем его задерживать. Но в свете неопровержимых улик, когда до него дошло, что ему грозит смертная казнь, он вдруг запросил пощады и теперь активно рассказывает о своих «подвигах» так, что мои люди не успевают записывать.

– Это черт знает что! – неожиданно взорвался Николай. – У меня в столице орудует шайка убийц и похитителей людей, и возглавляет все это какой-то французский авантюрист! Господа, я обещаю, что все эти душегубы угодят на каторгу пожизненно! Я не буду настаивать на их повешении, хотя они этого вполне заслужили. Пусть эти мерзавцы сгниют в Сибири, каждый день желая побыстрее попасть в ад. Пытать и убивать женщин – это вообще ни в какие ворота не лезет!

Смирнов с полупоклоном сказал императору:

– Государь, граф Орлов подготовил проект указа о выдворении определенных категорий иностранцев из Санкт-Петербурга и Москвы, а также губернских городов. Отдельно к указу будет приложен список людей, подлежащих высылке за пределы Российской империи. Его светлость проведет негласную проверку чиновников в ряде министерств на предмет выявления вражеских агентов и потенциальных предателей. Кроме того, там идет речь и о тайном надзоре над иностранцами, пребывающими в Петербурге, кроме, конечно, дипломатов. Мы с графом собирались просить вас об аудиенции, но раз уж я здесь, то позвольте вам передать документы, подготовленные в канцелярии графа, – и он протянул Николаю кожаную папку.

– Благодарю вас, Игорь Васильевич, вас и Алексея Федоровича. Не соблаговолите вы вместе с ним сегодня посетить меня, скажем, в восемь часов вечера? Я за это время ознакомлюсь с проектом, и мы сможем его обсудить. – Тон Николая был внешне ровным, но в нем чувствовалась скрытая ярость.

– Будет исполнено, государь! Я сообщу об этом Алексею Федоровичу сразу после окончания заседания.

– Боже мой, какие канальи! – Император снова вспылил.

Тут я подумал, что пора ковать железо, пока оно горячо – никогда я еще не видел Николая столь разгневанным, и та идея, которую я не знал, как и подать, сейчас была как нельзя кстати.

– Ваше императорское величество, – осторожно начал я. – Французский император Луи-Наполеон на самом деле узурпатор без тени легитимности. Более того, он, насколько мне известно, даже не родственник Наполеона – мать зачала его в тот период, когда она уже не сожительствовала с его отцом, принцем Луи Бонапартом. Зато она крутила шашни сразу с тремя любовниками, а именно: голландским адмиралом Веруэллом, неким Эли Деказом и шталмейстером двора Шарлем де Биланом. Без сомнения, отцом Луи-Наполеона является один из них, тем более что на Луи Бонапарта Луи-Наполеон внешне совсем не похож.

– Мне это известно, Андрей Борисович.

– А вот принц Наполеон Жозеф Шарль Поль Бонапарт – законный сын Жерома Бонапарта, брата Наполеона I. Человек незаурядных способностей, немалого личного мужества, и при всем при том он честен.

– Да, я имел удовольствие познакомиться с ним лично, когда был в Крыму, – кивнул император. – Вообще-то я хотел ему предложить стать посредником между Россией и Францией, но он мне прямо сказал, что подобная затея не увенчается успехом из-за характера Луи-Наполеона. Кстати, он должен сегодня прибыть в Петербург; я распорядился выделить для принца гостевые покои Зимнего дворца.

– Ваше императорское величество, – сказал Смирнов. – Перед нашим совещанием мне доложили, что принц Наполеон, а также адмиралы Корнилов и Нахимов, генерал Хрулев и сопровождающие их лица только что прибыли на Николаевский вокзал.

– Благодарю вас за эти сведения, Игорь Васильевич. Андрей Борисович, извините, что я вас перебил.

Я чуть поклонился и продолжил:

– Принц Наполеон-Жозеф поначалу поддерживал своего мнимого кузена во всех его начинаниях. А вот с его планами войны с Россией он не был согласен и уехал на войну не только для того, чтобы показать свое личное мужество, но и ввиду охлаждения отношений с кузеном из-за разногласий по этому вопросу. И, несмотря на поражение, после того как Наполеон-Жозеф договорился о почетных условиях капитуляции, пленные французские солдаты в Крыму его просто боготворят.