Михoля

После того, как мы доиграли, я посмотрел на снег, который от солнца был таким ярким, что с лёгкостью слепил глаза. Как оказалось, бестеневые лампы тоже слепят глаза, ведь я смотрел именно на неё. Справа от меня висело зеркало, и, посмотрев в него, я понял, что выгляжу старее на несколько лет. Врач сказал, что всё будет хорошо, все останутся живы, и всё в этом духе. Главное, чтобы остались живыми воспоминания, – подумал я.

Глава четвертая.

Часть шестнадцатая. Шестнадцатилетие.

Итак, мне стукнуло шестнадцать. Странно, что я это помню, ведь считать я не очень-то и люблю (как вы могли заметить по нумерации глав и частей). Это первый рубеж перехода во взрослую жизнь. Второй будет в восемнадцать. В шестнадцать лет я уже перестал пользоваться игрушками, хоть и игры из моей жизни полностью не исчезли. В этом возрасте я стал смотреть на девчонок как-то по-другому. Они стали объектом обожания, не то, что раньше, когда твоя "любовь" проявлялась дёрганием за косички. Естественно, девочкам стало уделяться больше внимания. Методом проб и ошибок набирался опыт общения с противоположным полом (на самом деле это долгий и тернистый путь, рассказывать о котором, я вам, конечно же, не буду), и вот, настал момент применить все свои знания на одной прекрасной особе, которая соизволила посетить наш школьный бал. Бал проводился в спортивном зале. Народу было немало. Не знаю, почему это мероприятие называют балом, ведь у нас это была обычная дискотека без фраков и вечерних платьев (и, по-моему, где-то я подобное уже проходил). Как и положено, я, вместе с кучкой парней, в том числе и с Мишей (куда ж без него) сидели на скемейке. Танцевали, в основном, девчонки. Мы же – наблюдали. В темноте со светящейся цветомузыкой я разглядел ту самую, ну, о которой упоминал выше. Да, она была так прекрасна, что у меня нет слов. Платья на ней не было, но были джинсы и красивая блузка. Да, к чёрту, на одежду мне было плевать совершенно. Я только и делал, что смотрел на её ангельское лицо (тут я, пожалуй, прекращу, иначе описание её красоты растянется на несколько десятков страниц). Спустя несколько пропущенных медляков, я всё же подошёл к ней. Подошёл, и что-то промямлил. Это что-то было приглашением на танец, которое, наверное, услышал только я, но по протянутой руке к ней она поняла, что это и есть то самое приглашение. Знаете, я в тот момент не был особо многословен. Всё абсолютно вылетело из головы, но этого молчания вполне хватало для того, чтобы понять, насколько я вляпался. То, что называют "любовь с первого взгляда", кажется, произошло именно со мной. Я не был уверен в этом до конца, потому что подобного опыта у меня ещё не было, но приятное тепло и трясучка, как мне показалось, – это и есть любовь. Перед самым концом мелодии я понял, что, возможно, я больше никогда не увижу свою, теперь уже, любовь. Все мысли, которые разлетелись в разные стороны, как гуси, и летали где-то далеко в облаках, я быстро собрал в кучу и решил, что надо её поцеловать. Это было смелое решение и далось оно мне очень тяжело. Но, всё-таки, я это сделал. Это смелое решение сопровождалось совсем не смелыми движениями. Робость, которая в тот момент решила показать себя, сковала меня в движении, но не в действиях. Поцелуй был волшебным. Кроме прочих побочных явлений, в момент поцелуя почувствовались приятные импульсы прямо в мозг. Теперь я был полностью уверен, что влюбился. Бал закончился, но впечатлений хватило вперёд на несколько дней. Мы обменялись контактами и разошлись (в то время была популярна так называемая "аська", поэтому контакты были именно те, если кому интересно, пишите: 383788183). По дороге домой я долго рассказывал Мише о своей радости, которая меня сегодня настигла. Миша радовался вместе со мной.

Время шло, и наше виртуальное общение с той девушкой набирало всё большие обороты. Мы переписывались до самого рассвета, но пока ещё не встречались, потому что меня не выпускали из дома. Всё это было потому, что классного руководителя не устраивали мои оценки в школе, и она решила позвонить родителям (будто бы после этого станет лучше). Но, вскоре, этот период прошел, и мы договорились о встрече. Мы гуляли, рассказывая друг другу всякую чушь, смеялись, активно жестикулировали, размахивая руками во все стороны, но потом настал момент расставания. Мы долго смотрели друг на друга, пытаясь скрасить неловкое молчание какой-нибудь нелепой фразой, ведь мы знали, что поцелуй состоится, только никто не смел начать первым. Я решил взять всю ответственность на себя. Этот поцелуй, возможно, был ещё лучше, чем первый, потому что здесь я только наслаждался процессом, исключая волнение первого знакомства. Нет, здесь волнение тоже присутствовало, но оно было совершенно другого рода, с трезвой головой. После поцелуя мы ещё долго обнимались, ведь никто не хотел расставаться. В тот момент я думал, что простоял бы так вечно, ведь я был абсолютно счастлив. Нам было шестнадцать.

Часть шестнадцатая дробь два. Грабли.

Как вы, наверное, уже поняли, мы с девушкой стали встречаться. Это было волшебное время. У меня было немного карманных денег, которые доставались мне от бабушек и крёстных, и всё, что у меня было, я тратил на наши отношения. Я никогда не жалел, что дарю цветы, подарки, и прочее, ведь отдавая, мы приобретаем. Я получал от своей девушки улыбку, которая смягчала моё сердце. Больше мне ничего не было нужно. Мы созерцали этот мир, держась за руки, целовались под дождём, ругались, и всё это приносило огромное удовольствие, ведь нет ничего лучше взаимной любви. Когда наступала ночь, наши встречи заканчивались, потому что её родители не разрешали ей гулять в позднее время. Но даже из этой ситуации мы находили выход. Она ждала, когда родители уснут, а затем слезала по лестнице на улицу из окна. Так мы продлевали время, которое мы были вместе. Однажды, когда она заболела, я пробрался через сугробы к заднему двору и читал ей стихи в окно, написанные мной под воздействием сильного наркотика, называемого любовью. Я стал уделять Мише меньше внимания, но это меня ни капли не расстраивало. Зато с моей девушкой я проводил больше времени, что было гораздо важнее. Как-то раз я услышал звук "а-а" (не знаю, как его ещё описать, в общем, это был звук сообщения в айсикью) в её телефоне. Я увидел, что ей пишет какой-то парень. Выяснилось, что они уже долгое время общаются. Я попросил её объясниться, на что она ответила, что это просто парень хотел познакомиться, и что она его отшила. Я, конечно, отругал её, но простил, потому что очень сильно любил и доверял ей больше, чем себе. После этого прошло некоторое время. Я заметил, что моя девушка стала вести себя несколько иначе. Появились претензии, которых раньше почти никогда не было, да и вообще, каждую спорную ситуацию она переворачивала так, что это практически всегда приводило к ссоре. В один прекрасный момент она предложила отдохнуть друг от друга некоторое время. Я не мог ей отказать, потому что её желания для меня были важнее своих. Прошла неделя. Целая неделя! Мои переживания медленно убивали меня. Я отказался от сна и еды, что было не самым умным решением, но это получилось само собой. Я позвонил ей. Она сказала, чтобы я пришёл к ней. Где-то в уголке моей сердечной боли появился небольшой просвет надежды, которого мне вполне хватало, чтобы собраться с силами и пойти к ней. Я купил её любимые герберы и подошёл к дому. Возле дома стояла дорогая иномарка, которых у нас в городе было всего пару штук. Естественно, я осмотрел её со всех сторон, и даже заглянул внутрь. Это была очень крутая тачка, о которой я мог только мечтать. И вот, я, наконец, дождался. Через калитку вышла моя любовь. Я подарил ей цветы, но они её ни капли не обрадовали, а об улыбке я вообще не говорю. Она положила их на забор. Спустя несколько секунд калитка снова открылась, и цветы упали на землю. Из калитки вышел молодой человек, лет двадцати, подошёл к моей девушке, обнял её, и они стали целоваться. Я чуть не провалился на месте. После того, как они закончили, она сказала ему:

– Познакомься, это Рома, мой знакомый.

Тот помахал мне рукой, открыл дверь той самой иномарки, и они уехали. Я ещё долго стоял, окаменевший, так до конца и, не разобравшись, что это такое было. Стоял я долго, но машина так же долго удалялась от меня, будто бы специально, углубляя и без того глубокую рану, которую моя девушка мне оставила. Я побежал за ней. Через несколько секунд я упал. Пока я вставал, я понял, что все мои попытки вернуть её – тщетны. Они, так же, как и я, падают на своем пути носом об асфальт. Спешить никогда не было полезно, а в этой ситуации даже спешить было некуда. Видимо я поспешил не только сейчас, но и тогда, на дискотеке, когда полюбил эту девушку. Ох уж эта спешка. Мы всегда куда-то торопимся, не понимая, что мы уже давно пришли туда, куда надо. Всё, что нужно для счастья, у нас под рукой. Конечно, то время, когда мы были вместе, было самым счастливым в моей жизни, но была ли счастлива она? Я видел, что когда она садилась в машину к тому парню, лицо её выглядило счастливее, чем тогда, когда я дарил ей цветы. Неужели она всё время притворялась? Иногда нужны маски для определённых людей. И даже я их иногда примеряю. В этом есть мой минус. Ведь эти маски ужасны, и люди этого не заслуживают. Но я не могу с этим ничего поделать. Истинный я вовсе не так ужасен, как моя тень в маске. Но была ли маска на моей девушке? И какое счастье было для неё настоящим, цветы, или дорогая иномарка?

Каждый видит мир по-разному. И счастье тоже у всех разное. Часто на глаза попадаются люди, счастье которых сразу видно в чём. Это их одежда, средство передвижения и аксессуары. Хорошо бы, если помимо этого они видят счастье в семье, друзьях и т.д., но, как правило, это не всегда так. Здорово, когда ты себе ни в чем не отказываешь, но при этом некоторые вещи начинают пропадать. Их затмевают вещи, которые можно купить. Пропадает радость дождю, падающим листьям, солнцу. Всё это уходит в тень, если оно вообще когда нибудь было. Наверное, поэтому многие бедняки намного счастливее богачей, конечно, если эти бедняки не живут одной лишь завистью. Каждый видит мир по-разному. И счастье тоже у всех разное. Выбор за нами.

Прошло то время, когда пачка листьев заменяла нам деньги, и когда радости были абсолютно другие. Что же этому поспособствовало? Неужели возраст? Если мы стали взрослее, то это значит, что мы изменились? Детское восхищение покрылось мраком реальности, и убило в нас тех, кем мы являлись. Быть может, я идиот, но я не готов смириться с такой реальностью, где мне приходится ходить в маске, как Зорро. Я хочу быть собой, и хочу, чтобы мои эмоции были реальными, а не выставленными на продажу. Как бы там ни было, наступили тяжелые времена. Я очень долго переживал это расставание, хоть и надеялся, что всё это к лучшему. Душевные раны, словно от когтей хищника, разъедали мои внутренности. Я подумал, а что, если раны влияют на нашу судьбу. Ну, например, случайно порезанная ножом ладонь оставит шрам и линия жизни поменяет свою траекторию, и, таким образом, изменит будущее (если вы, конечно, верите в хиромантию), а душевная рана, оставив свой порез, так же изменит отношение к любви. Моя рана никак не могла зажить. Я знал, что всё в прошлом, но мысли и воспоминания никак не уходили, сколько бы я их не прогонял. Я только уходил в ещё большую депрессию, рассматривал фотографии, которые я отбирал для нашего альбома, перестал выходить на улицу, и уже давно привык к новому сердечному ритму, который считается ненормальным у всех врачей, умеющих читать кардиограммы. Я бы с радостью всё это забыл, но никак не мог этого сделать. От многих вещей можно отказаться. От многих людей можно отказаться, от многих привычек. Но есть много того, что тебе в действительности дорого и, потеряв это, ты теряешь всё. Эти оковы, названные привязанностью, любовью, держат тебя в несвободе, в зависимости. Поэтому все мы рабы своей же души. Лишь немногим удаётся разбить оковы и получить абсолютную свободу. Но такой человек зависим от свободы, а значит, тоже раб. Но есть и положительный момент. Если тебе наплевать, что ты раб, ты признаешь это и смирился с этим, жизнь станет чуть проще. Но при этом тебе не станет легче от потери. Каждый сам выбирает, чьим рабом ему быть. В данный момент я был рабом той самой любви, тех граблей, на которые я снова наступил, но в этот раз было намного больнее. Я совершенно потерял связь с реальностью, не помнил, какой день недели, число, и вообще, месяц. В школе я сидел, молча, а если от меня что-то требовали, я просто говорил, что ничего не знаю, и получал двойки. Я полюбил ночь. В это время можно было подумать, тем более, спать по-нормальному я давно уже перестал.

Часть шестнадцатая дробь три. От третьего лица.

На часах было 4:20, когда Роман решил посмотреть на них. Две чашки кофе, заваренного в немецкой кофемашине, ещё давали возбуждающий эффект, который, медленно, но верно угасал, превращаясь в усталость, которая бывает у самого рядового работника какого-нибудь завода. Это было лето, но за окном почему-то ещё было темно, хотя небо постепенно стало менять свой цвет с чёрного на серый. На столе лежала «Российская газета», в которой по первой же странице была заметна очередная пропаганда, листы со стихами неизвестного автора, набор шестигранных ключей, мелочь, разбросанная в абсолютно непонятном порядке и пачка недоеденных семечек. Он чувствовал, как мозг начинает завариваться, так же, как заваривается самая дешёвая китайская лапша. Роман почему-то думал о том, что здесь ему не место, и что этот дом, который был для него родным все эти годы (хоть и не особо любим), стал абсолютно чужим. Одежду описывать бессмысленно, потому что на нём были только лишь трусы-боксёры, на которых по непонятной причине было написано «Юниверс бёрд». Сам Роман сидел за столом и что-то искал в той самой газете, но мысли его были абсолютно в другом месте. В это место его привело что-то, но что, понять он никак не мог, либо это заварившийся уже к этому времени мозг, либо мечты, которые тоже появились у него непонятно откуда и почему. Его память потихоньку стиралась, заменяя мысли о расставании чем-то иным. В другое время он бы пожалел о том, что утратил что-то из своего прошлого, но сейчас это было именно то, что ему нужно. Каждый день его угнетала неуверенность в завтрашнем дне, отсутствие какого-либо представления о том, что делать дальше, и что дальше будет. Но именно эта неуверенность помогала ему жить. Эта интригующая загадка не даёт ему умереть, не разгадав её. Если бы всё было иначе, если бы его будущее, как и его действия, были расписаны наперёд, что бы из этого вышло? Наверняка такой расклад его бы не удовлетворил, ведь от этого жизнь станет прозрачной и лишённой какого-либо интереса и смысла. А сейчас, у его жизни появился смысл – разгадать то, что будет завтра. А завтра был новый день, который в корне отличался от вчерашнего. Роман открыл окно и посмотрел на солнце. Он улыбнулся. Да! Мышцы, отведённые специально для этого, уже и забыли, как это делается. Кажется, темнота, в которой он застрял, рассеилась. Эта радость небесному светиле была абсолютно такой же, как и десять лет назад. Его чувства обновились и стали намного свежее и ярче, ведь чем дольше жил ты в темноте, тем больше радуешься солнцу, верно?

Часть семнадцатая. Бумажный поход.

После последней встречи с Мишей прошло немало времени. Я уже стал забывать о нём, за что мне сейчас очень стыдно, но с тех пор, как моя, так называемая, депрессия, прошла, быть может, в том числе благодаря мыслям о том, что у меня есть друг, меня не покидало желание о встрече с ним. Встреча состоялась очень скоро. Был хороший, солнечный денёк. Я стоял на том месте, где мы всегда встречались. По левой щеке гладил лёгкий, но приятный ветерок, а птицы напевали свои дворовые блатные песни. Наконец-то я снова его увидел! Улыбка в тот момент, казалось, выйдет за границы моего лица. Миша так же был рад нашей встрече. За его спиной висел походный рюкзак, а это значило лишь одно: настало время нашего очередного путешествия. К счастью, мы не повзрослели настолько, что походы стали бы невозможными. Единственное, что не подверглось этому вредному взрослению, так это наше воображение. Мы будем молодыми, пока у нас есть место для фантазии, место, где мы можем забыть о суровых законах реальности, где нас никто не найдёт.

Взяв с собой самое необходимое, в том числе пачку кукурузных палочек с паприкой и пару пакетов Юппи, мы пошли навстречу приключениям. В этот раз было решено пойти в сторону старого мясокомбината, откуда вечно веяло неприятным запахом. До нас дошли слухи, что где-то в заборе есть дыра, через которую можно попасть на территорию. По дороге мы встретили девочку, лет шести, которая играла в "Классики" (если бы она играла классику, было бы забавнее, но нет, уж извините, такова история). В руках у неё был кусочек мела, который ещё не стёрся до конца, после того, как им были начерчены эти самые классики. Классики были стандартными, но, кроме этого, над девяткой и десяткой были начерчены полукруги, в которых было написано "огонь" и "вода". Честно говоря, я до сих пор не знаю, что это значило, ведь классики, всё-таки, девчачья игра, а играть в девчачьи игры, было не положено. Но теперь мы стали взрослее, и могли забыть о некоторых запретах, поэтому, с разрешения девочки, я взял в руки мелок, и кинул его на классики. Кидать на единицу времени не было, поэтому я прицеливался на десятку. Моя точность немного подвела меня, и мелок застрял между двумя надписями "огонь" и "вода". Я начал прыгать от единицы к десятке. Миша прыгал сразу за мной. Допрыгав до десятки, я взял мелок, и развернулся в воздухе для того, чтобы прыгать обратно к единице. Я смотрел только на асфальт и цифры в квадратах, которые были на нём нарисованы, но после того, как я развернулся, я поднял голову и увидел перед собой Мишу. Кроме Миши, больше никого не было, девочка пропала, но это ещё не самое страшное. Пропал и весь пейзаж, который сегодня радовал взгляд. Остался только асфальт под ногами и белая пелена, заполнившая всё остальное пространство. Нет, это был не туман, и даже не снег. Это был целый мир без домов, деревьев и неба. Абсолютно всё было белым, за исключением асфальта под ногами. Присмотревшись, мы увидели людей где-то вдали. Посмотрев друг на друга с недоумением, мы с Мишей решили не задавать глупых вопросов самим себе, а выяснить всё у тех людей, которых мы увидели. Подойдя чуть поближе, мы заметили следующую картину: все люди ходили с блокнотами, и постоянно что-то в них записывали. Никто не ходил парами, или компанией, – все ходили поодиночке. Это показалось нам странным (а то, что мы ходили в каком-то белом эфире, – обычное дело, ничего странного), и перед тем, как у кого-нибудь что-то спросить, мы решили немного понаблюдать за прохожими. В процессе слежки мы заметили, что все здешние люди похожи на сумасшедших. Они ходили туда-сюда, разговаривали с кем-то, хотя рядом никого не было, ну, и, как я уже сказал, записывали что-то в блокнот. Они улыбались и плакали, кричали и ходили, молча, в общем, со стороны это были самые обычные психи. К сожалению, без контакта с ними мы обойтись не могли, ведь надо было каким-то образом выбираться отсюда, а мы совершенно не знали, как это можно сделать. Взглядом мы выбрали случайную жертву (хотя кто был жертвой, это ещё вопрос спорный). Ею оказался мужчина, лет двадцати трёх. Он вёл себя спокойнее остальных, видимо поэтому он нам больше всех приглянулся. Мы подошли ближе, и я начал разговор:

– Здравствуйте, Вы не могли бы сказать, где мы? Просто мы заблудились, а местности совсем не знаем.

Мужчина вздрогнул, осмотрел нас снизу вверх, а затем сказал себе под нос:

– Странно… Почему они здесь, ведь я их не записывал?…

Затем он подержал небольшую паузу, и снова начал говорить:

– Так вы не местные… Блокнота-то нет.

– А зачем нам блокнот? – спросил я

– Здесь блокнот просто необходим! Без него все бы давно сошли с ума.

Забавно он говорит, – подумал я, ведь со стороны казалось, что всё так и есть.

– Почему же он так необходим?

– Да потому что в нём вся моя жизнь!

– Это как?

– Ну, всё, что я записываю туда, переносится в моё сознание, и через эти записи я вижу мир. Но все эти вещи абсолютно реальны. Вот, к примеру, если я сейчас напишу в блокнот слово "стол", то передо мной окажется стол, причём именно такой, какой я себе представлял. Я смогу поесть за этим столом, если, конечно, впишу в блокнот еды. Ну, и так далее. То же работает и в обратную сторону, то есть, если я вычеркну что-то, то оно пропадёт так же, как появилось. Я не понимаю, почему вы здесь, ведь я вас не вписывал в блокнот. Подождите, сейчас я вычеркну пса, а то он мне все штаны сгрызёт…

Мужчина (хотя скорее это был парень, ведь двадцать три года не такой уж большой возраст, но раз уж пошёл мужчина, то пусть уже будет мужчина) с блокнотом (теперь буду его так называть) взял ручку и вычеркнул в своём ценном пергаменте строчку, которая предназначалась для пса. Пёс пропал, но мы этого никогда не узнаем и не увидим, а жаль, ведь было любопытно узнать, какой он был породы.

Дальше мужчина с блокнотом рассказывал про его семью, про жизнь в целом, и что всё это – всего лишь записи на бумаге, но в этих записях вся его жизнь, поэтому этот блокнот был для него слишком дорог. Теперь все остальные люди перестали быть сумасшедшими в наших глазах, ведь они просто живут так, как хотят, записывая то, что им нужно, а что не нужно, вычёркивая.

Я подумал, что такой мир слишком идеален, но жить здесь мне бы понравилось. Было бы здорово помирить себя с родителями, найти девушку, которая меня бы не предала, и всё это уместилось бы в две строчки блокнота. На самом деле мы живём в подобном мире, просто некоторые записи нам даются с трудом. Мы ведь сами строим свою жизнь. Мы можем делать то, что хотим, но почему же никогда не делаем? Что нам мешает? Ведь можно идеально построить свою жизнь и без всяких записей, не так ли? Мы видим мир таким, каким хотим его видеть. Многие не замечают ничего хорошего, и постоянно ходят недовольные своей жизнью. А что, если после смерти мы живём тем, что видели во время жизни? Если человек никогда не видел ничего хорошего, то и после смерти ничего не увидит. Конечно, такие предположения могут не сбыться, но ведь если всё же есть жизнь после смерти, то тот, кто жил и радовался жизни останется в выигрыше, а тот, кого жизнь не радовала – проиграет. Да и ведь что может быть хорошего и полезного в том, что ваша жизнь вас же и не устраивает? Лучше от этого точно никому не будет, а вам и вовсе это нанесёт большой вред.

Мужчина с блокнотом сказал, что если мы хотим выбраться отсюда, то должны найти что-то, на чём можно писать. Найти это в месте, где нет абсолютно ничего, было непросто. Мы отблагодарили мужчину, и пошли на поиски. Бродя по асфальту, мы наблюдали за людьми. На глаза нам попался человек, у которого не было ног. Он сидел на асфальте, с блокнотом в руках. Его лицо было таким счастливым, что с трудом верилось в инвалидность этого человека. Наверное, он записал ноги в свой блокнот и в его жизненных строчках он был абсолютно здоров. Всё это было похоже на утопию. Нет, это она и была. Люди слишком легко заполучали своё счастье, ведь для этого нужно было только уметь писать и читать. Безграмотных людей на своём пути мы не встретили, но было интересно узнать, считают ли таких здесь изгоями, если такие есть. Да, счастье здесь действительно давалось легко, но, быть может, в жизни так и должно быть? Система постоянно усложняет саму себя, но приближает ли это человека к счастью? Кто знает, может, беспорядок гораздо лучше, чем системность? Этим людям, которых мы встретили, не нужна никакая система. Они были заняты своей собственной жизнью и своим счастьем, разве это плохо?

Наши поиски ни к чему не привели, но, к счастью, у меня была одна мысль. Здесь ведь ничего нет, кроме асфальта, а значит, выход прямо под ногами. Всё это время я держал в руках мелок, который "отнял" у девочки. Этим мелком я написал на асфальте своё желание выбраться отсюда. Поднявшись, я увидел перед собой Мишу. Его ноги, как и мои, были на квадратах от классиков. Мы очутились в каком-то парке, где раньше никогда не были. Но это был не просто парк с деревьями. Это был парк развлечений с атракционами, сладкой ватой и прочим. Я решил закончить свою игру в классики и поскакал к единице (Миша так же поскакал к единице, так и не допрыгав до десятки). С каждым моим прыжком пейзаж менялся, но настолько быстро, что запомнил я только сосновый бор, парк и какую-то деревню. Когда я доскакал до единицы, появилась та девочка, которой я вернул мелок. На этом наше путешествие закончилось, так и не начавшись.

Часть восемнадцатая. Знакомство.

Это лето было невероятно тёплым. А я к этому лету был уже невероятно взрослым. Кажется, на последнем празднике в честь Дня рождения, мне стукнуло восемнадцать. И почему этот праздник так называется? Ведь день рождения был всего раз, и больше никогда не повторится (если вы, конечно, не верите в реинкарнацию). Но сейчас не об этом. Прошло уже много времени с того момента, как мне разбили сердце, и, кажется, сейчас оно полностью восстановилось, как у Россомахи (нет, не у этого маленького зверька, а у супергероя), а значит, я открыт для новых знакомств. Как раз об этом я и хочу рассказать. В один из этих тёплых, я бы даже сказал, – жарких летних дней мы с Мишей купались в пруду, который находился далеко от дома (прошу это заметить, потому что теперь свободы стало гораздо больше, и можно было ходить куда угодно без каких-либо последствий). Пруд был таким большим, что можно было подумать, будто это озеро. С одной стороны пруда были небольшие посадки из берёзок, а с другой дорога, ведущая в поля. В этом пруду я впервые увидел журавлей, и, конечно же, поразился красоте этих птиц. Было два места, где можно было купаться. Одно из них – песчаный пляж с плавным заходом, где купались дети, да и вообще все остальные, но второе место было гораздо интереснее, для, так называемой, элиты, где был мостик, с которого можно было прыгать, да и, к тому же, молодёжи, в том числе и девушек, в этом месте было куда больше. Насколько я помню, было преддверие Ивана Купалы, девочки плели венки из цветов, а само купание в воде приобрело несколько мистический оттенок, скорее всего потому, что я слышал много всяких историй с загадочным концом, случившихся как раз примерно в это время. День был солнечным, но тень от берёзок покрывала весь берег, поэтому, когда мы выходили из воды, было холодно. Когда мы были в воде, к берегу подошли две девушки. Я их никогда не встречал ранее. Одна из них мне сразу приглянулась, но и вторая была неплохой, так что нам с Мишей крупно повезло. К счастью, кроме нас больше никого не было, потому что пока берег в тени, все пошли купаться с другой стороны пруда. Девушки зашли в воду, и сразу же подошли ко мне. Я немного растерялся, когда они заговорили:

– Привет, а ты чего не пошёл на ту сторону?

– Да… Там не интересно, к тому же, народу слишком много… А…Вы чего не пошли?

– Да, говорят, лучше загорать в тени, ну а мы ещё и искупаемся.

Миша плавал поодаль, но всё равно мне показалось невежественным то, что девушки не заговорили о нём. Мы ещё долго общались, я уделял больше внимания той девушке, которая мне понравилась, одаривал её скрытыми комплиментами, улыбался ей и так далее. Я понимал, что приближаюсь к тому состоянию, когда чувствовал себя влюблённым. Мысли стали кружиться только вокруг неё, общаться с ней мне настолько нравилось, что я перестал думать о чём-то другом. Мы вышли на берег, стали рассказывать друг другу всякие истории, а затем, продолжая общение, встали и пошли гулять в сторону старых комбайнов, которые стояли недалеко от полей. Тут я вспомнил про Мишу. Когда я посмотрел на воду, то увидел, что там кто-то плавает. Я не видел наверняка, ведь мы уже отошли от того места довольно далеко. Конечно, нельзя было бросать друга, тем более в воде, но я не беспокоился за Мишу, потому что он отлично плавал, и, даже если бы у него свело ногу, он всё равно бы доплыл до берега. Даже если бы это был не он, и я увидел кого-то другого, то наверняка Миша давно ушёл, быть может, обидевшись, ведь такое уже было, и не раз. Тем не менее, этот поступок не из лучших, но было такое ощущение, будто я всё делаю правильно, к тому же, зная Мишу, он бы порадовался тому, что я познакомился с хорошей девушкой, и понял бы меня. С каждым словом эта девушка нравилась мне всё больше и больше. Её речи звучали, словно музыка, а я слушал так, как не слушает ни один студент-отличник важную лекцию. У неё были большие и озёровидные глаза, в которых можно было разглядеть целую вселенную, но больше всего мне понравилась её улыбка, в которую я сразу же влюбился отдельно от всего остального. В общении с ней день пролетел незаметно. Мы уже давно проводили её подругу, и ходили вдвоём, как настоящая пара, только не за ручку. Как только стемнело чуть больше, я проводил её к дому. Нет, я её не поцеловал, хоть и очень хотел. Но я так же хотел не нарушать ту идиллию, которая между нами была в тот момент, а поцелуй мог всё испортить. Мы разошлись, обнявшись напоследок. По дороге домой, которая, к слову, была весьма долгой, я слушал вечерний бит сверчков, а в голове играла мелодия мыслей, мыслей о ней и о том, что я снова счастлив.

На следующий день я решил встретиться с Мишей, извиниться перед ним за вчерашнее и рассказать, с кем я познакомился. По дороге к нему я увидел печальное зрелище. Это были похороны. Люди в тёмных одеждах, со слезами на глазах, шли рядом с деревянным ящиком, неся с собой искусственные цветы и венки. Гроб несли несколько человек, но во главе был весьма заметный дядька. У него были очень густые усы и суровый взгляд. Таких усов я ещё не встречал. Наверное, он растил их всю свою жизнь. Когда толпа проходила мимо меня, усатый дядька посмотрел мне в глаза и сказал: "Он умер", причём без каких-либо эмоций. Я подумал, почему же он сказал это именно мне? Через некоторое время меня осенило. Умер мой друг, умер Миша. Видимо этот дядька знал о нашей дружбе и видел, как мы гулем вдвоём. Я стоял на месте, как вкопанный. Вчера я оставил его одного, и он утонул… Я во всём виноват… За это я никогда себя не прощу. Мне ещё много приходило подобных мыслей в голову, но я знал, что Миша бы не одобрил мою скорбь, поэтому я старался держать себя в руках. Миша всё равно будет жить, пока жив я. Он навсегда останется в моих мыслях и воспоминаниях.

Часть девять_надцатая. Сонник Миллера.

Время, после недавних событий было тяжёлым. Я настраивал себя на позитив, но мысли мешали мне выспаться. Через неделю такого режима я был похож на живого мертвеца. В один прекрасный момент я просто отрубился. Мне даже приснился сон. В нём я лежал на кровати, которая находилась явно в казённом здании. Посмотрев на свои руки, я понял, что очень стар. Я попытался встать, но не смог. Рядом с кроватью стояла инвалидная коляска, и я понял, что она принадлежит мне. Над кроватью висела изношенная бумага, на которой было написано женское имя "Валя". На тумбочке стояли гранёный стакан с чаем и тарелка с печеньем. Фоном шумел радиоприёмник, который явно был настроен на скучную волну, потому что в тот момент там звучал диалог двух садоводов. Конечно, я не вникал в этот диалог, но было понятно, что он о комнатных растениях. За окном качались деревья, дневные шторы слегка колыхались от ветра, и было слышно, как где-то вдалеке дятел стучал по дереву. Вдоль стены стоял шкаф с большим зеркалом на двери. Я хотел в него посмотреть, но встать у меня так и не получилось. На шкафу я так же разглядел интересную полку, которая была полностью забита книгами и тетрадями. Настенные часы уже давно забыли свою прямую обязанность и висели, по-видимому, просто для красоты. Дверь открылась и кто-то вошёл. На этом сон оборвался. Прошло больше двенадцати часов с того момента, как меня вырубило. Впереди была целая ночь, но спать мне уже не хотелось, поэтому это была ночь размышлений.

Я думал о многом, в том числе и об этом сне. Почему в нём я постарел, и, к тому же, перестал чувствовать свои ноги? Что со мной стало? Я не хотел верить своим глазам, хоть это были и глаза во сне. Почему люди, в принципе, верят своим глазам? Они ведь явно отображают всё не так, как это есть на самом деле. Мы привыкли считать, что наше зрение идеальное и передаёт все краски нашего мира. Но ведь иного взгляда на мир у нас и нету. Сравнивать не с кем. Так почему же тогда наше зрение идеальное? Быть может, просто эволюция ещё не дошла до идеального зрения, где были бы видны все измерения, газы и прочее. Но эволюция поступает правильно. Она лишает нас возможности видеть всё. Если бы мы видели всё невидимое, то это бы явно усложнило нам жизнь. Я вполне доволен своим зрением, но не считаю его эталонным. Зрение и мозг работают в симбиозе, и мы видим картинку, которую нам они нарисовали. Но ведь не обязательно, что они идеальный художник. Они могут быть дилетантами, но мы не можем это принять. Вы не задумывались о том, что человек может выглядеть совершенно иначе? К примеру, какой-нибудь волк видит мир в своих цветах и считает, что эти цвета истинные. Но ему вовсе не знакома остальная палитра, и если ему сказать о её существовании, то вряд ли он в это поверит. То же самое и с нами. Просто наша проблема в том, что на Земле некому нас убедить в том, что мы не идеальны. Здесь нет конкурентов человеку. А отсутствие конкуренции приводит к самоуверенности, которая, порой, очень вредит нам. Много лет назад люди даже не знали о существовании невидимых газов, но ведь это не значит, что их не существует. Раньше всё было немного иначе. Существовало лишь то, что мог видеть человеческий глаз. Но даже сейчас многие говорят о том, что не существует того, чего мы не видим, что не можем потрогать и так далее. Я не мог потрогать и увидеть воочию свой сон, но я был уверен, что он существовал. Более того, во сне я чувствовал себя ещё реальнее, чем тогда, когда проснулся. А что, если сны это и есть реальность, а бодрствование на самом деле – сон? Вдруг всё, что происходит во сне – вся наша жизнь? Эта мысль не давала мне покоя. Я переживал за своего персонажа во сне. Меня мучили вопросы: "Что же с ним случилось?", "Где он находился в том сне, и почему рядом никого не было?", "Кто зашёл к нему?". Я был наедине со своими мыслями до тех пор, пока не увидел восход солнца. Мозг немного устал от перенапряжения и потребовал сна. Я ему не отказал. Через минуту моё положение сменилось на горизонтальное, и я улетел в свой новый волшебный мир сновидений.

Часть двадцатая. Полуфинал.

Прошёл год своим широким и уверенным шагом. За это время случалось всякое, но, к счастью, в основном, хорошее. Мы с той девушкой, которую я встретил у пруда, гуляли вместе как настоящая пара, причём взявшись за руки. У нас всё было хорошо. Она поддержала меня в тот сложный период, когда Миши не стало. Мы гуляли по парку. Вокруг бегали дети, напоминая мне о моём детстве. Их родители наблюдали за ними с некоторой дистанции. Кстати, моя девушка посодействовала тому, что я стал лучше относиться к своим родителям. Конечно, прошлое оставило своё пятно на моей жизненной простыне, но сейчас, по крайней мере, мы с родителями перестали быть врагами. Я понял, что не стоит упоминать об их ошибках, и стал общаться с ними так, будто мы едва познакомились. Это дало свои плоды. Мы с девушкой ели сладкую вату и глазами сообщали друг другу о своей радости. Мы стали меньше общаться, но говорить друг другу о своих чувствах мы не перестали, просто для этого мы больше не использовали слова. Это были взгляды, прикосновения и поступки. День был перенасыщен всем хорошим, включая погоду, её улыбку, и радостных людей, которые пришли в этот парк вместе с нами. Я не очень люблю шум, но именно сейчас, в парке, шум аттракционов, смех детей и пение птиц радовали меня до безумия. Мы подошли к кривым зеркалам, которые были выставлены прямо на улице, хотя раньше, чтобы посмотреть в них, надо было покупать билет, и заходить в специально отведённое место для этих зеркал. На фоне всех прохожих контрастировал молодой человек моих лет, который нервно смотрел по сторонам, держа в руках какую-то бумагу. Он выглядел несчастным, под его глазами вальяжно расположились тёмные впадины, а его взгляд был грустным и беспокойным. По его одежде было понятно, что он сильно похудел, потому что лёгкая кожаная куртка явно висела на нём, а его джинсы без ремня держались только благодаря бёдрам. Казалось, будто он кого-то ждал, но сомневался, состоится встреча, или нет. Парень в кожанке стоял рядом с этими кривыми зеркалами, но они его ничуть не веселили. Мы подошли чуть ближе. В этом исхудавшем парне я узнал Колю. С тех пор, когда я его последний раз видел, прошло, кажется, больше двух лет. Внешний вид Коли явно призывал о помощи, но я не решился к нему подойти. Мы прошли мимо, и я мельком увидел через зеркало часть того, что было написано на его листе, который он держал в руках перед собой. Я достал из рюкзака блокнот, и записал то, что увидел, туда, чтобы перевести отзеркаленное. Это было всего одно слово. Мы уже отошли от Коли довольно далеко, но он всё равно оставался в поле нашего зрения. Я смотрел в свой блокнот и пытался понять, что же он там написал. Я увидел только четыре буквы, а именно: "о", "х", "и", "м". Отзеркалив это, получилось "михо". Я поднял глаза, и уставился в какую-то одну неопределённую точку. Со стороны у меня был такой вид, будто мне на ум пришла гениальная идея. Спустя секунду молчания я тихо сказал:

– Это же… Михоля!..

Я тут же обернулся и увидел рядом с Колей Мишу, который приобнял его, положив ладонь на левое плечо Коли. Этот жест означал, что всё будет хорошо. Я не слышал то, о чём они говорили, но знал, что теперь Коля в надёжных руках.

Автор текста: Грянко Александр Игоревич.

(Конец января 2017-конец апреля 2017.)

30.04.2017