Божий дар

К этому времени Сергея Федоровича взяли преподавателем на военную кафедру университета. Он и там не успокоился, проявил характер, поднажал ночами, и спустя три напряженных года защитил диссертацию. Получив диплом кандидата технических наук, перебрался на другую кафедру, занялся электрическими машинами, к которым всегда тяготел, стал доцентом. Работа со студентами пришлась по душе – сразу заметны конкретные результаты его усилий. Да и студенты, по выражению коллеги-балагура, любят Сергея Федоровича как туземцы Бонифация. После каждой лекции окружают, поджидают, чтобы сообщить что-то, как им кажется, важное из мира науки, или узнать мнение о научной статье, книге или технической идее. Иной раз подходят лишь за тем, чтобы поблагодарить за удовольствие, которое испытали, слушая обычную, с его точки зрения, лекцию.

А уж в городе его узнавали всегда и везде. В какой магазин не зайдет, везде здороваются, везде радуются встрече. Поначалу жена даже ревновала, если замечала лица молодых женщин, озаряющихся радостной улыбкой при встрече с Сергеем Федоровичем. Уж не свихнулся ли супруг на старости лет, да среди своих хорошеньких студенток?

– Чем же ты их обаял? Рассказывают, будто двойки ставишь безжалостно, а они тебя откровенно любят. Так же не бывает! А ну-ка, «докладай без всяких врак, почему на сердце мрак, – я желаю знать подробно, кто, куда, чаво и как!» И зачем вокруг тебя столько молоденьких студенточек?

– Любовь моя, а почему ты парней не замечаешь? Впрочем, конечно, мне так много их и не нужно! «Мне бы саблю, да коня, да на линию огня!» Вот только не они мне, а я им нужен, потому как чувствуют они заботу, улавливают искреннее желание не только научить, но и предостеречь. Ну, и справедлив я о-о-о-чень! Этого-то у меня не отнять?

– Понятно объясняешь! Хотя хвастун ты выдающийся, а потому веры тебе нет, – счастливо хохотнула Вераша, всегда считавшая своего супруга самым-самым.

– Как же нет веры? Разве ты, уважаемая Вера Павловна, надумала меня покинуть?

Находясь среди студентов большую часть рабочего времени, Сергей Федорович хорошо знал проблемы современной молодежи. Ее социальное положение представлялось ему безрадостным. Конечно же, даже теперь встречаются ребята и девчата, которые, можно сказать, остаются на требуемом уровне. Но их всё меньше. Остальные совсем не научены учиться! И даже не обладают для этого ни способностями, ни начальными знаниями. Больно, но это – факт! Деградация по всем направлениям явно прогрессирует!

Тем не менее, по этому поводу Сергей Федорович особенно не сетовал, не опускал беспомощно руки, а пытался вызвать у студентов подлинный интерес к учебе, как к процессу постижения всех достижений человечества. Упор обычно делал на необходимость самостоятельного чтения. Не только учебной, но, непременно, и русской классической литературы, или иных, давно проверенных и любимых книг. И это удивительным образом ему удавалось. Возможно, студенты с первых дней чувствовали, что он и сам работает на совесть, как учит работать других. Потому-то возникло и доверие, и уважение.

На лекциях у Сергея Федоровича студенты скуки не знали. Самые обычные истины он преподносил с «подходами», подбрасывал головокружительные идеи, рисовал технические перспективы, почти фантазии, без сомнения, давая и всё то, что положено по программе. И, конечно, располагал ровным и уважительным отношением к любому обучаемому, что к отличнику, что к двоечнику. Ведь оценки – дело наживное. Случается так, что даже круглые пятёрки некого студенту уважения ни товарищей, ни преподавателей не доставляют, если за всем этим угадывается некоторая внутренняя гниль. Бывает!

Заработав безусловное доверие студентов, Сергей Федорович нередко получал от них вопросы, весьма далекие от темы занятия. Недавно, например, выпускной курс прямо-таки пристал, в общем-то, с самым важным для пятикурсников вопросом: «Какие у нас перспективы по своей специальности на производстве, в науке, да и вообще – в нашей загибающейся экономике и в современной жизни? Ведь почти никаких? А вы как думаете?»

Обычно Сергей Федорович от подобных вопросов уклонялся, отшучивался или ссылался на дефицит учебного времени, но теперь чувствовал, не ответив предельно откровенно, рухнет в их глазах. Он понимал это по напряжению лиц, по вопрошающим глазам: «Значит, и ты лицемеришь, не меньше остальных! Значит, и ты считаешь, будто честным, конечно, быть нужно, но не всегда, не во всём и не со всеми?»

Он так не считал, а потому решительно отступил от темы лекции.

– Я, ребята, абсолютно уверен, что никто не сможет исчерпывающе ответить на ваш вопрос. Очень правильный и важный вопрос! И, пожалуйста, не кривитесь! Никакой ответ на этот вопрос вас не устроит! Я не выкручиваюсь, но ведь известно ещё и такое понятие, как судьба. Для кого-то она станет горькой, хотя вокруг всё медом будет покрыто! Кого-то, напротив, ждет триумф среди вселенского потопа. Уже это обстоятельство делает мои прогнозы для каждого из вас бесполезными! Но свой совет я вам всё-таки дам. Возможно, кому-то он и пригодится! Он очень прост, как вам сейчас покажется. Даже наивен. Но не пренебрегайте им, потому что в нём заключен огромный опыт множества людей. Людей, немало достигших в жизни. Его суть в том, чтобы всегда, даже при самых тяжелых неудачах, верить, что именно у вас, у вас, всё, в конце концов, получится и всё образуется. Если же вы поддадитесь сомнениям, то сразу потеряете уверенность, решительность, лишитесь жизненной силы и до цели не дойдете. Ну, а конечная цель, она есть венец не только любого устремления, но и всякого достижения. Конечно же, это касается человека, живущего осмысленно, творчески, а не непрерывно дрейфующего.

– Сергей Федорович, – услышал он ехидное замечание какого-то студента. – Не иначе, вы нас в оптимизм обращаете? Но он хорош лишь для тех, кто не в состоянии постичь реальную действительность, либо очень боится её и питает себя, лежа на печи, сказочками про светлое будущее. Разве не так?

– В общем-то, вполне согласен! Но ведь сейчас я об ином. Не о достоверности и смелости в оценке любой, самой страшной для вас ситуации, а о том, чтобы вы, даже сознавая её безнадежность, продолжали верить в себя. Не в чудо, не в случай, не в судьбу, ни в бога или фортуну. Всегда сами думайте, сами напрягайтесь, сами рискуйте, сами ищите союзников и единомышленников. Не скисайте от поражений! Не зря говорят, за одного битого, двух небитых… Не сдавайтесь ни при каких обстоятельствах! И лишь победив, вы разгадаете удивительный парадокс бытия: чем в начале было хуже, тем счастливее вы окажетесь в конце пути. Легкие победы радости не приносят! Не опускайте руки и навсегда забудьте липучую и ослабляющую вас фразу «А что я могу?». Коль всерьез захотите, то сможете очень многое! Я, конечно, не о личной наживе, а о полезных для общества делах – усмехнулся Сергей Федорович.

Если со студентами отношения складывались достаточно успешно, то с коллегами всё происходило сложнее, хотя Сергей Федорович всегда уклонялся от конфликтов. Конечно, пока они не касались его принципов. Такое здесь тоже случалось.

«Трещинки в системе, в организации нашего высшего образования,– объяснял он себе причины некоторых трений. – То же в войсках всё было целесообразно. Там каждый офицер зависит от подчиненных ему солдат. А каждый генерал зависит от каждого офицера. И ни одна боевая задача не может решиться одним человеком. Всегда нужен коллективный труд. И оценивается он четкими и объективными критериями. Там не подтасуешь результаты – они конкретны и у всех на виду! Потому-то в войсках люди мало говорят, но многое успешно делают. Притом, делают без раскачки, напряженно, на пределе человеческих возможностей. Потому и отношения там складываются на товарищеской основе. Ты зависишь от коллектива, но и сам влияешь на коллектив. И если кто-то не дорабатывает, то страдают все, и каждый знает, кто малину испортил! В такой среде дурака не поваляешь! В такой среде каждый выкладывается полностью!»

На гражданке, особенно в вузе всё получается иначе. Здесь лишь формально, лишь на первый взгляд, все работают на общий результат, а в действительности каждый заботится о себе и о своих интересах.

И вся система образования такое поведение вполне позволяет. Студенты в вузах, как активные участники процесса, вообще никем в расчет не принимаются – они же молчат, приспосабливаются, следовательно, ни на что не влияют. А после выпуска они тем паче никому не нужны! Получили они хорошее образование или только заветную справку в форме диплома – кому до этого есть дело? И ведь всё прокатывает, поскольку вся экономика нынешней страны держится на банальной спекуляции, купи-продай, – для такой деятельности образование вообще не требуется! Потому качество подготовки выпускников никого не заботит. И потому все безропотно принимают правила нелепой и бесстыжей игры в учёбу. Преподаватели, не опасаясь ничего, ставят, пишут и приписывают, что им выгодно для их же пользы – проверять всё равно не станут! И хотя современные выпускники, даже не историки или ботаники, а подлинные инженеры, всегда отличавшиеся разносторонней эрудицией, уже читают по слогам, но система этим нисколько не озабочена, даже более того – благоденствует! Именно это незаслуженное никак благоденствие для неё и является конечной целью! Она прекрасно существует сама для себя, и активно противится, если кто-то заставляет ее работать по-настоящему.

В столь лицемерной обстановке легко уживаются всякого рода проходимцы, бездари, неумехи, лентяи и мздоимцы. Но в ней и они со временем за свою лояльность и бесконфликтность к руководству вуза получат якобы заслуженные ими степени, звания и награды. И никого не задевает, что для страны проку от этих деятелей и их выпускников, буквально, никакого! А вред-то огромен!

На прошлой неделе коллега, с которым отношения всегда складывались достаточно дружелюбно, походя, завел разговор:

– Сергей Федорович, как вы, дорогой, можете объяснить такой феномен? Студенты вас любят, вы любите студентов, а начальство остается в стороне от этой всеобщей любви. Выходит, начальство вы почему-то не любите!

Сергей Федорович, легко втягиваясь в якобы ничего не значащую словесную перепалку, доброжелательно откликнулся:

– Михаил Аркадьевич, начальство-то любить – аморально! Помогать ему в работе и только в работе, мы, как сотрудники, обязаны. Но не более того! Вы согласны?

– В общем-то, да. Но ведь помогать, а не покусывать! Вы же обостряете все вопросы – не спорю, всегда важные вопросы – и полагаете, будто в этом и заключается ваша помощь? Зачем несчастного заведующего кафедрой и декана держите в постоянном напряжении?

– И, тем самым, – перехватил инициативу Сергей Федорович, уже догадавшись о скрытой цели разговора, – Помогаю их внутреннее напряжение преобразовать в общественно полезные дела! Впрочем, я согласен с вами, – он усмехнулся, – Что постоянное напряжение пора заменить переменным. Но очень высокой частоты!

– До чего же замечательно у вас получается! Даже завидно! Меня, знаете ли, частенько тоже мутит от их бюрократической активности, но вы-то, уважаемый Сергей Федорович, через наше начальство и нам, несчастным работникам просвещения, забот добавляете!

– Ах, вон, в чём дело! Вы о моём выступлении насчет учебной документации? Так это же входит в ваши непосредственные обязанности. И мои! Я и стараюсь выполнять их на совесть, и вас к тому призываю. Только и всего! Как можно обижаться?

– А ваши несчастные коллеги полагают, будто за такие деньги мы и без того существенно перерабатываем. Ах, вы так не считаете! – постарался он не дать вскинувшемуся Сергею Федоровичу ответить. – Оно и понятно! У вас военная пенсия – неплохой козырь. А у нас-то, её нет! Нам приходится думать не о том, как бы что-нибудь великое сотворить, а как бы урвать где-нибудь съестное! Дети, видите ли, есть просят! Потому мои запросы столь непомерны. Хочу, знаете ли, носки без дыр, а на завтрак сыр! Но не получается! Ибо со словом доцент рифмуется только слово нищета!

– По-вашему, прослужив Родине тридцать лет, и потеряв от усердия здоровье, я виновен в том, что у вас маленькая зарплата? Но, знаете ли, и я недоволен своей пенсией – если её рассчитывать эквивалентно вашему вкладу в общее дело, то мне следует платить раза в три больше, нежели платят теперь!

– Помилуйте, Сергей Федорович, разве я вас упрекаю! Не приписывайте мне такой грех! Вы же у нас герой, борец и образец! – с ехидцей оправдался Михаил Аркадиевич.

– Так оно и есть! И впредь так будет! Хорошо, что сами понимаете! – резко оборвал его Сергей Федорович, не реагируя на провокацию. – Вы ещё молоды и, если станете более активно решать насущные проблемы, а не шептаться с шефом в его кабинете, то сможете поправить и свои дела.

На том и разошлись. Всё же разговор Сергею Федоровичу настроение подпортил, хотя понятно, – глубже копать не стоит, ведь в словах коллеги некоторая правда содержалась. Однако поздно ему слезы лить – свой выбор он давно сделал. Не пошел же в армию пупок надрывать, да Родине служить, а постарался устроиться поспокойнее да посытнее. Кто же виноват, если прогадал, как выяснилось уже через много-много лет! Поделом ему!

Глава 12

Сергей Федорович с досадой вспомнил, как утром взбудоражил свою Верашу.

– Совсем становлюсь неуправляемым! Завожусь мгновенно и долго не могу остановиться.

Теперь причина утреннего раздражения показалась никчемной. Подумаешь, дикторша по радио объявила о начале нового дня «в нашем родном Санкт-Петербурге», а он дернулся как от укуса змеи, и не дослушал городские вести, которых специально дожидался.

– Сереженька, ну ты же обещал! – нежно тронула его жена. – Пропускай мимо ушей, то что тебе так не нравится.

– Обещал! – проворчал Сергей Федорович, смягчаясь от прикосновения жены, и подумал, что обещал лишь ради нее, чтобы не нервничала. В нынешнем состоянии жены любое волнение опасно. После такого вывода ему следовало бы сменить не только тему разговора, но и направление мыслей. Однако Сергея Федоровича понесло. «Задним» умом он сознавал, что следует молчать, но тормоза не работали. А от «переднего» ума, если таковой имеется, нужная команда не прошла, и он вывалил на супругу всё то, что сверлило его душу всякий раз, когда слышал фиглярское название родного города.

– Мечтают закопать славу наших отцов и матерей! Весь мир чтил заслуженное величие Ленинграда! Он пострадал, но выстоял, не сдался под чудовищным натиском врага, голода и холода, а нынешние шуты вмиг с ним расправились. Гитлер не сумел, так эти оборотни его дело до победного конца довели! Перед врагом Ленинград устоял, но уничтожен местными изменниками дерьмократами, всякими собчаками да басилашвилами, заискивающими перед американскими хозяевами… Без блокады расправились, негодяи! Скоро и из памяти Ленинград сотрут. Чтобы молодежь героической истории отцов и матерей не знала! Вон, она уже ерничает… Им даже нравится этот санный Петербург! А мне стыдно за всё это, за себя… И противно, будто об меня лично ноги вытирают!

– Сереженька! Ты опять заводишься из-за ерунды.

– Ерунда! Да здесь мой отец воевал! Меня же защищал! Ещё до моего рождения. Как я в глаза бы ему посмотрел, как оправдался? Знаешь, батя, ерундой ты занимался, не стоило защищать город, названный в честь Ленина. Так, что ли? Нельзя позволять им нашу землю оттяпывать! Они ведь того и добиваются, чтобы мы все молчали, глядя на их делишки! Под общее молчание проще историю извращать. Ленин, видите ли, злодей; Сталин – изверг. А вот Петр – великий реформатор! И Екатерина у нас великая! Штампы в мозги одноклеточным людишкам вбивают! А им недосуг разобраться, что обожаемый ими Петр, как и Екатерина, даже не русские, а заурядные немцы. Но такие патриоты! Петр этот пролил крови русской больше любого царя, но не за величие России, как дурням теперь впаривают, а собственной корысти ради! Он же хозяином страны был, и очень она ему не нравилась. Голландия нравилась, а Россия – нет! Вот и задумал он всё русское извести, а заморское, угодное ему, всюду насадить! Кафтаны запрещал, порядки западные вводил, бороды стриг. Да кто же из нынешних поймёт, что борода на Руси – не пустяк! Она честью считалась! Представляешь, как он втаптывал народ в грязь? Да, разве же только это! Насаждал курение, модное в Голландии, да к кабакам приучал, запрещенным ранее на Руси. А денежки, собранные с одуревшего от пьянства народа, тратил на строительство флота! С его помощью он, видите ли, окно в Европу прорубал! Это вместо того, чтобы ходить в нее, как все полноценные люди, через дверь, если невтерпёж! Дикость тех порядков меня удивляет! Ведь, прежде всего, унижали-то самых богатеньких, а они, трижды обесчещенные, ещё и раболепствовали! А теперь нам рассказывают, будто станем мы скоро богатыми, и сразу у всех честь и гордость появится! И ответственность за судьбу своей страны! Какая чушь, а они верят! На историю свою оглянулись бы! Деньги честь никогда не делают! Деньги только беспринципность способны сотворить!

– Да ну их всех, Сереженька! Уймись, наконец-то! – супруга опять попробовала его остановить, но неожиданно заинтересовалась и словно масла в огонь подлила. – Кстати, Катерина-то тебе, чем не угодила?

– Ты словно сама не знаешь! Во всём ярко выражена уголовщина! Всё на крови! Впрочем, нашему народу это не интересно! И прославлять он ее никогда не перестанет! Чтобы свои представления вспять повернуть, нужно голову иметь. Причем, трезвую! Этого и нет! Зато к бандитам, ворам, мошенникам и убийцам у нас всегда особо теплое отношение! Как же! Они несчастные, они подневольные, они репрессированные…

– Всё-всё! Мне вполне достаточно! Принеси-ка мне тонометр, Серёженька. Я его в спальне… Давление скачет, чувствую.

Сергей Федорович сходил за прибором, приладил его, куда следует и, успокоившись, поцеловал Верашу.

– И что там? – спросила она.

– Как обычно… Чуток выше, чем в молодости, но не волнуйся! Близко к норме. Приляжешь? Я сам всё приберу. Сегодня не тороплюсь.

Глава 13

Детально вспомнив, как это было, Сергей Федорович дважды себя ругнул. Ко всему он ещё и мобильник в лыжную куртку не переложил. В общем-то, особо волноваться не стоит, жена перед уходом была почти в порядке.