Божий дар

– Теперь, парень, я сделал для тебя всё, что мог. Прости, если что-то не так!

Сергей Федорович захотел уничтожить и лист бумаги, знакомый читателю, но, неопределенно повертев его в воздухе, сунул обратно в карман, завел двигатель, восхищаясь постепенным появлением приборов, и, слегка успокоившись, двинулся домой. Где-то по дороге он опустил дверное стекло, дивясь мягкой работе электропривода, и отбросил телефон подальше.

Через несколько минут Сергей Федорович подъехал к цели и, чтобы не привлекать внимания соседей, оставил машину у дальней парадной, извлек лыжи из багажника, скользнул взглядом по сторонам и решительно вошел в дом. Его душа пела и светилась. Он несся к любимой супруге, надеясь обрадовать, хотя еще не решил, о чем рассказать, чтобы не взволновалась. От нетерпения не стал доставать ключи, глубоко запрятанные в лыжных брюках, а придавил ладонью кнопку звонка, рассчитывая на расторопность дочери или сына.

Дверь мгновенно распахнула Настенька, будто его караулила. Папина любимица – милейшее и безобиднейшее создание – с детства осталась хрупкой девочкой, хотя два года работает учителем в гимназии, что всегда составляло ее заветную мечту – очень уж любит с детьми возиться. Но своих не нажила, уже развелась и теперь живет у родителей. С той самой поры, как нашла в себе силы убежать от обезумевшего супруга. С самого начала он представлялся ей идеальным парнем, да скоро Настенька выявила его пристрастие к наркотикам. От своих родителей этот позор она некоторое время скрывала. А родители мужа и раньше всё знали, потому и умоляли её не бросать сына, давили на жалость, предсказывая, что без нее он пропадет. Только всему когда-то наступает конец, в том числе, и такому ужасу! И она решилась. А муж действительно скоро умер от передозировки, и Настенька стала молодой вдовой.

Сергей Федорович, обрадовавшийся дочке, собирался её поцеловать, как всегда, но заплаканные глаза предвещали беду, а губы шептали:

– Где ты опять… без телефона…, – в ее интонации не было вопроса, лишь слезы, бесконечная обида и отчаяние.

– Доченька… Мама? – выдохнул Сергей Федорович и бросился в комнату, почти теряя самообладание, уронил на пол лыжи, по ходу сбрасывал куда-то верхнюю одежду. Он не реагировал на сильную боль в левом плече, в руке, в груди, которая, появившись в этот миг, пыталась свалить его с ног. – Где Димка?

– Навстречу… навстречу «скорой» побежал. Чтобы не блудили … в темноте…, – захлёбывалась слезами Настенька.

Сергей Федорович опустился у кровати жены на колени и застонал, понимая, что никогда не простит себя за потерянное время. Его любимая Вераша в страшном и мучительном забытье металась по подушке, с трудом дышала, хрипела и задыхалась. Сергей Федорович непрерывно гладил ее руку и нежно уговаривал:

– Всё, всё, родная моя, – я вернулся. Не волнуйся, сейчас прилетит «скорая». Она поможет. Будет хорошо…

Жена его не слышала, она надрывно хрипела, и Сергей Федорович впервые за много лет ее болезни по-настоящему испугался за исход тяжелого, как никогда приступа. Почему-то перед ним, а не перед его любимой Верашей, пролетала как в кино вся их долгая и непростая жизнь. Он, наконец-то, ощутил сильную боль в своей груди, но теперь вообще оказалось не до неё.

– Доченька, ну сделай же маме укол! Ты ведь умница! Это я ничего не понимаю в лекарствах, всегда за маминой спиной, она всё знает, всё умеет! – но Настенька бессильно рыдала рядом, совершенно растерявшись.

Сергей Федорович от плеча поглаживал голую руку жены, что-то ей наговаривал, потом и сам со стоном попробовал как-то распрямиться. Он всё ещё сидел на полу рядом с кроватью, сгорбившись. Очень уж болело левое плечо и сводило челюсти!

– Вот и настало время объяснений, – вдруг с кем-то невидимым заговорил он. – Но, если ты существуешь в реальности, то почему, ни во что не вникаешь? Почему допускаешь такое? Разве ты, ко всему равнодушный, сколько тебя не проси, не виноват в том, что всегда страдают только хорошие люди? Да и со мной ты обошелся непорядочно. Предупредил бы, что не подарок это, я машину бы не тронул. А теперь взамен этой железяки самое дорогое у меня забираешь? Давай всё переиграем, давай вернем обратно! Пусть всё останется как было вчера!

Не воспринимая странный разговор затуманенным от горя сознанием, Настенька тенью вышла из комнаты, чтобы заранее открыть дверь в парадную. Потом выглянула в окно в ожидании «скорой» и вернулась назад с полными глазами слез. Может, потому она не сразу заметила, как затихли её родители. Но несколько погодя, уже осознав случившееся, она с рыданием бросилась к ним, чтобы заглянуть в глаза, чтобы растормошить, но и сама соскользнула на пол.

Из лифта выскочил Дмитрий, брат Настеньки, и торопливо повел врачей к открытой двери. В комнате, прижавшись к косяку, полусидела Настенька с повисшей головой, на кровати лежала бездыханная мать, а рядом застыл странно согнувшийся отец. В глазах Дмитрия потемнело, хотя он не разобрался в случившемся. В голове пульсировала кровь, ноги стали ватными, к горлу подкатил ком…

Немолодая врач «скорой» ситуацию оценила раньше остальных:

– Машенька, – негромко обратилась она к медсестре. – У девушки обморок, займитесь ею. Возможно, будет достаточно нашатыря. Молодой человек! – она повернулась к Дмитрию. – Ваша сестра до сегодняшнего дня была здорова? Ранее обмороки случались? – и, получив неопределенно отрицательный ответ, кивнула в сторону лежащей на кровати матери. – Вы нас к ней вызывали?

Обходя лежащих, врач профессионально проверила пульс и зрачки, уточнила у Дмитрия, где присесть для оформления документов, и посоветовала увести плачущую Настеньку в другую комнату.

– Похоже, мы с вами немного опоздали, – сказала врач Дмитрию, а затем, обращаясь к своему сотруднику, негромко распорядилась. – Тимофей Петрович, переложите-ка с молодым человеком мужчину на диван. Похоже, обширный инфаркт, а пульса уже нет. Слишком поздно. Родители? – спросила она у Дмитрия, лишившегося голоса. С сочувствием покачала головой и принялась бегло писать. – Не уходите, молодой человек. У меня будут вопросы.

Но Дмитрий и не мог подняться со стула. Он не смог бы это сделать, даже, если бы знал, как сейчас следует поступить. Такого удара судьбы он не ждал. Он, конечно же, понимал, что родители не молоды, знал о многочисленных болезнях, видел усиливающиеся страдания матери, но не представлял, что всё случится вот так, в один момент. Случится не через годы, на которые он бездумно надеялся, а сегодня. И сразу… Без возможности бороться, что-то делать, спасать их с помощью каких-то сложных операций, больших денег… Больше родителей у них с Настей нет. Его опять стал душить комок в горле.

Глава 16

Три мучительных дня прошли как в тумане, а, может, в страшном сне. В сознание врезались сцены из жуткого морга, куда увезли родителей, – появившемуся откуда-то следователю потребовалось уточнить причину смерти обоих собственников квартиры. Потом были похороны, много знакомых и незнакомых людей, соболезнования, которые не утешали. Были визитки с просьбами обращаться в любое время. Всё это переносилось тяжело. А ведь закончилась только первая часть страшного действа, которое им придется переживать поэтапно – девять дней, потом сорок, год…

– Димка, как же мы теперь? – прошептала Настенька, измученная последними событиями. – Как же теперь?

– Ты только не плачь. Родителям уже неплохо. По крайней мере, ничего не болит, ничего не волнует. Пусть им и впредь будет спокойно, но для этого и мы не должны их огорчать. Ты когда замуж-то выйдешь? – спросил Дмитрий, чтобы вывести сестру из полусонного от горя состояния.

Настенька перевела на него взгляд, всё ли в порядке с братом, и покачала головой:

– О том ли теперь думать?

– Настюха! О том! Именно теперь следует жить еще с большей оглядкой на родителей, надо их радовать. Внуков им надо, – вот что! Потому решай свои дела. Во-первых, пока будем жить здесь, вдвоем – так легче. Потом купим трехкомнатную квартиру в хорошем районе, всё в ней устроим, мебель там и прочее, но жить станем здесь. Или там. Как решим! С условием, что отдельную квартиру себе будет выбирать тот, кто раньше вздумает отделиться. Или, нет! Ты сама выбирай, где будешь жить с мужем. Выбирай, на правах любимой сестры!

– Димка! Какая квартира? Ты спятил, родной мой? Какой муж? – она робко засмеялась, впервые за эти дни, но на глаза накатили слезы. – Мамочка…

– Ты не удивляйся! Просто батя и после смерти продолжает выполнять свои обещания. Накануне того страшного дня он мне намекнул, что скоро будет у меня квартира. Я ещё подумал, что успокаивает, но, помнишь, когда нас попросили забрать все украшения, документы проверить, карманы и прочее, я у него в куртке нашел непонятный листок. И, прежде чем выбросить, просмотрел. Так вот, первая строка в нем оказалась настолько необычной, что я всё прочитал залпом. И ничего не понял, глупость какая-то! Подумал даже этот листок следователю отдать, но что-то меня тогда отвлекло. А потом перечитал, уже после того, как обнаружил возле дома то, о чём написано в листке. Так вот, готовься! У нас теперь есть очень дорогая машина, которую мы продадим и купим квартиру. И еще что-нибудь купим! Такая красавица в автосалонах стоит пять миллионов, а то и больше!

– Долларов? – удивилась Настенька.

– Ну, ты совсем не ориентируешься. Не долларов, но и не тугриков – обычных российских рублей.

– Всё равно, ты с ума сошел! Какая машина, да еще очень дорогая? У нас ведь не было машины! Папа всегда был против «проблемы на колесах». Или ты считаешь его Корейкой? Фу ты, как тебе такое в голову пришло, Димка? Ведь наши родители и эту квартиру никогда бы не получили, если бы прежний дом в плановом порядке не снесли. Кстати, ты хоть немного поешь. Я сейчас посижу немного и займусь, надо ведь как-то жизнь налаживать. За последние дни на твоем лице только глаза и остались, а ты ещё шутишь.

– Послушай же меня, Настя! Я с ума не сошел, не беспокойся! Все эти дни я тоже не верил, всех подозревал, пытался понять, кто и зачем так странно над нами теперь шутит? Но мало-помалу разобрался. Машина действительно существует. И документы на нее имеются, я их у отца из кармана взял. Правда, оформлены они на другого человека, но всё предусмотрено – можно переоформить и на меня.

Настя смотрела на брата внимательно, даже с некоторой опаской, словно боялась в следующее мгновение обнаружить перед собой совсем иного человека, но уже не в маске брата. О чем он говорит? Так не бывает, потому что это никому и в голову не придет! Впрочем, догадалась она:

– Может, нам с тобой кто-то наследство оставил? Правда, не знаю, кто? Тоже чушь какая-то!

– Хорошо! – Дмитрий согласился на этот вариант. – Считай, что наследство!

– Ну, и чему ты радуешься? – заговорила вдруг Настенька каким-то странным голосом. – Мне кажется, будто от этого наследства нас ждут большие неприятности. Ведь богатыми становятся только самые пропащие люди, плохие люди. Богатство до добра никого не доводит, оно превращает людей в чудовища. Не сразу, конечно. Не по мановению волшебной палочки, но обязательно превращает.

Теперь уже Дмитрий смотрел на сестру с опаской, не понимая сказанного ею. О чём она? И кто сможет её образумить – психолог или психиатр? Но голос сестры звучал настолько необычно, и так глубоко проникал в сердце Дмитрия, что стал магически воздействовать на его сознание и волю. А Настенька всё продолжала вещать, не обращая внимания на брата.

– И эти чудовища день ото дня становятся ненасытнее. Они съедают всех подряд, а имущество своих жертв присваивают. Но и тогда не останавливаются, а непрерывно ищут, кого бы ещё им сожрать. И остановить их способно только другое чудовище, более сильное и более алчное. Оно-то всех, в итоге, и сожрет! И только когда на планете никого не останется, это огромное животное само сдохнет от голода и досады. И никого-никого на Земле не останется. И можно будет думать, будто это оно, чудовище поганое, во всех бедах нашей Земли виновато. Но это не так! Беда пришла не от чудовища! Она пришла от человека, от его жадности!

Дмитрий вдруг затрясся в ознобе. Стуча зубами, он едва смог спросить:

– Что ты… Что мне сейчас рассказала… Откуда … ты это взяла?

Дрожь не проходила, но Настенька, всегда внимательная и заботливая, смотрела мимо брата, не замечая его. Потом ответила, но как-то отрешенно, заоблачным голосом, лишенным привычной интонации:

– На меня, Димка, что-то нашло… Я и о машине тогда не знала. Такое уже бывало, когда я с родителями сидела… Ну, тогда… Ты знаешь когда, – она, видимо, боялась произносить некоторые слова, связанные с происшедшим, и потому испытывала затруднение.

Но Дмитрий догадался:

– Это случилось в ту ночь, когда ты впала в забытье рядом с двумя родительскими гробами?

В той ситуации на подобные странности человека, находящегося в горе, никто, конечно, и не обратил бы внимания, но что с сестрой происходит теперь? И почему и его так колотит? Откуда появилась тревога? Сущая мистика! Может, они оба в бреду? Или так и должно происходить с теми, кто внезапно лишился обоих родителей, своих любимых родителей.

– Так ты будешь есть? А у меня голова гудит что-то… Прилягу я… Ты не обижайся.

Дмитрий, проводил Настеньку к кровати, бережно поддерживая ее, а когда сестра легла, нежно укрыл одеялом и вернулся в кухню. Теперь ему действительно захотелось что-нибудь съесть, но нашёлся лишь кусочек несвежего хлеба. Дмитрий съел его автоматически до последней крошки.

Глава 17