Творец бессмертия, или Исповедь гения

– Нет! Я хочу сказать, что это слишком мелковато, чтобы выразить его отношение к вам, миссис! Да, что там!? Любая женщина на Земле посчитала бы за невероятную удачу, за самое желанное счастье, за великую честь, если бы к ней относились также как он к вам! Он вас не любил – он вас боготворил! И тем несчастьем, которое мы все переживаем, он доказал, что действительно жить без вас не мог! Пусть я считаю вас легкомысленной особой, но моё величайшее уважение к вашему мужу в полной мере распространяется и на его жену, то есть, на вас, миссис! Иначе я не могу! Но мне кажется, будто вы до конца не осознали, чего лишись!

– У вас всё? – почти закричала Светлана. – Долго вы еще будете меня терзать?! Нашли время!

– Есть еще одно обстоятельство, требующее вашего внимания, миссис. Так уж получилось, что не столь давно я имел неосторожность поспорить с вашим мужем. И только на днях выяснилось, что я в том споре с треском проиграл. Разумеется, считаю делом чести отдать долг. Поскольку я не успел отдать его профессору, то отдам его жене, то есть вам, миссис.

– Ничего не знаю и знать не хочу! – отрезала Светлана.

– Миссис! Во-первых, я привык долги отдавать, значит, отдам! Во-вторых, не надо отказываться от денег, которые принадлежат не вам, а вашему покойному супругу. А уж он передаёт вам эту сумму в наследство! В Bank of America на ваше имя сегодня открыт счёт. Но только потому, чтобы вы случайно не испугались, хочу вас предупредить, – на счёте вы обнаружите то, что там и должно быть, пять миллионов долларов.

– Сколько? – не поверила себе Светлана. – Что ещё за споры у вас? У моего мужа таких сумм никогда не было, и быть не могло! Вы мошенник, да? Конечно, вы мошенник! Что вам от меня нужно? Какие миллионы?! Я немедленно обращусь в полицию! Вы пожалели бы меня хоть в такой день! Оставьте меня в покое, ради бога, очень прошу вас! Я итак едва держусь!

– Миссис! Вы всё правильно расслышали! Именно пять! И именно, миллионов! И подумайте сами, каким бы глупым я был мошенником, если вам, а не себе положил на счёт такие деньги!?

– Я не знаю! Я ничего о вас не знаю! Я знаю только, что мой муж никак уж не мог спорить на такие суммы! Их у него просто не было! – на повышенных тонах сопротивлялась Светлана.

– Он – не мог! А я мог! Я был настолько уверен в своей победе, что просто задумал подмять под себя профессора своей непоколебимой уверенностью, вот и предложил ему в случае, если уж произойдёт самое невероятное, и я проиграю, эту сумму. Теперь я отдаю свой долг! Только и всего! И не терзайтесь вы так! Я уж никак от этого не обеднею, но оставаться в долгу я не смогу! А вы, миссис, сможете распоряжаться этими деньгами по своему усмотрению прямо с сегодняшнего дня, поскольку они не будут включены в наследство, оставленное вашим мужем. Ведь вся сумма легла на ваш личный счет уже после его смерти. Юридически здесь всё безупречно! И еще один вопрос, миссис…

– Что еще вам нужно!

– В контракте вашего мужа есть пункт об отправке вас в Саратов в случае его смерти. Когда-то он так считал, заботясь о вас. Сами-то теперь вы как считаете?

– Я подумаю!

*

Бритни в связи с отправкой тетради по указанному в ней адресу долго еще мучили сомнения и различные трудности. Всё было бы значительно проще, если бы профессор Гвоздёв указал любой адрес в целом белом свете, только не в далекой Российской Федерации. Там же русские! Они же вечные и опасные враги, безжалостные террористы. Пусть сам профессор Гвоздёв, хотя он русский, был совсем другим человеком – достойнейшим во всех отношениях и уважаемым, но этот адрес…

Этот адрес непременно вызвал бы нездоровый интерес у почтовиков, а их интерес мог потянуть за собой самые неприятные последствия. Бритни больше всего на свете боялась контакта со специальными службами своей страны. От одних лишь мыслей о встрече с ними даже в самых безобидных условиях ее душа холодела от ужаса. А после памятного 11 сентября спецслужбы словно озверели.

Ситуация осложнялась тем, что женщина не имела возможности с кем-то посоветоваться. С одной стороны ее могли элементарно выдать, а с другой – она и сама могла кого-то непроизвольно подвести. Это противоречило ее внутренним убеждениям.

Однажды Бритни догадалась перевести дневник в электронный вид, но делать фото всех листов или копировать их на сканере ей не хотелось. Слишком уж это походило на шпионские действия, возможные подозрения в которых она боялась на себя навлечь больше смерти. А перевести дневник с русского на английский, чтобы сбросить текст на флэшку или диск, она никак бы не смогла, не исказив смысл самого оригинала, его форму и стиль. Это тоже не годилось.

Два раза Бритни пыталась передать тетрадь с оказией в Европу через своих хороших знакомых. Они могли переслать тетрадь по конечному адресу с какой-то другой страны. Знакомые удивлялись подобной конспирации, потешались над мнительностью Бритни, но всё же соглашались ей помочь. Соглашались ровно до тех пор, пока не узнавали, что адрес получателя находится в России. После того страх округлял их глаза до невозможности, и уже заключенный договор становился невозможным.

Обе предпринятые попытки разыгрывались одинаково, словно по нотам, не обеспечивая конечного результата.

Бритни просто отчаялась. Она уже намеревалась сама отправиться в Бразилию или Канаду, чтобы воспользоваться услугами тамошней почты, но ее начинало трясти, когда она понимала, как легко ее могут задержать на границе с этой тетрадью, исписанной по-русски! Что она ответит на вопрос:

«Миссис, это ваша тетрадь? И всё это написали вы? Нет? Так почему чужая тетрадь находится у вас, и почему вы собирались ее вывезти за пределы США? Так, зачем и почему?»

Бритни понимала, что рассказать правду она сможет, но даже такая безобидная правда спецслужбам покажется изощренным вымыслом. «Если тетрадь надо куда-то отправить, так почему вы не воспользовались лучшей в мире почтой Polar Express, Qwintry или Mainbox?» В общем, обязательно начнутся проверки, начнутся задержания, аресты, накрутки… Она даже в собственном воображении не могла всего этого вынести.

В общем, как Бритни не терзала себя неисполненной просьбой шефа, сделать ничего не смогла и со временем даже смирилась с этим. Но 2015 году в ПСМ случилось событие, которое не только всколыхнуло ее память и совесть, но и подарило некоторую надежду довести дело до хорошего конца.

Случилось так, что на вторую годовщину со дня смерти профессора Гвоздёва в кампусе университета Санта-Клары торжественно открыли аллею наиболее прославившихся сотрудников Ассоциации иезуитских учебных заведений. Среди них на аллее ПСМ появился бюст и всеми уважаемого профессора Гвоздёва.

Открытие аллеи было торжественным. И к постаменту бюста ее шефа, к удовольствию Бритни, было возложено самое большое количество венков от университета, от официальных структур штата Калифорния и от министерства образования США, а потом постамент был буквально завален цветами от благодарных людей, до сих пор испытывавших самые добрые чувства к профессору Гвоздёву.

В сторонке от церемонии Бритни заметила умышленно отделившуюся от присутствующих элегантную женщину, в которой она сразу узнала бывшую жену шефа миссис Светлану. Видеть ее, которую женское население университета и, особенно, лабораторий профессора Гвоздёва, считало причиной его преждевременной смерти, Бритни было неприятно. И подходить к ней она не собиралась. Да и о чём Бритни могла с ней заговорить? Выразить свои соболезнования? Но нужны ли соболезнования этой женщине, если она запросто погубила человека, который многим здесь дорог?

*

Но спустя полгода после того случая Бритни снова заметила на аллее миссис Светлану.

Бритни бывала здесь не раз и хорошо помнила высеченные на постаменте даты жизни многих почивших людей. Тот день, когда она заметила одинокую фигуру Светланы у бюста профессора Гвоздёва, как раз совпадал с днём его рождения.

«Выходит, она всё помнит! Помнит и чтит, если пришла именно в день его рождения! – подумала Бритни, уже смягчая своё отношение к бывшей жене. – Поздновато ты, голубушка, оценила такого человека! Да и оценила ли? Может, случайно забрела? Кто ее знает, все только и помнят, что из ПСМ она тогда уволилась и куда-то уехала. Никто не интересовался ее дальнейшей судьбой, все были на нее злы».

Бритни стало интересно самой разобраться, что же привело сюда Светлану, и она, пройдя как можно дальше вдоль аллеи, чтобы не привлекать в себе внимание, ибо людей вокруг в такое время не было видно, присела на скамеечку и принялась наблюдать через зеркальце.

По тому, что Светлана от бюста никуда не уходила, по тому, что у постамента появились самые свежие цветы, и по очевидной грусти женщины Бритни поняла ее тяжелое состояние. Даже стало жаль Светлану, хотя сама во всём и виновата. Супруг не выдержал всех ее выкрутасов, да и себя лишила очевидного счастья! Любая ведь тогда в ПСМ ей завидовала!

И вдруг Бритни осенило:

«А если тетрадь ей и отдать? Ведь шеф не хотел, чтобы тетрадь оказалась в чужих руках, а здесь всё-таки жена. Пусть даже бывшая или вдова, но, как кажется, всё же раскаявшаяся, явно тоскующая. Почему бы не попробовать, раз уж я сама ничего сделать не смогла?!»

Бритни направилась к Светлане. Поздоровалась:

– Здравствуйте, я вас узнала, – очень просто произнесла Бритни, обратившись к женщине, смотревшей отрешенно поначалу мимо нее. – Примите мои соболезнования, миссис Светлана, в этот памятный день?

– Извините, я вас не знаю, но в любом случае мне сейчас не хочется хоть с кем-то говорить…

– Я вас понимаю! – согласилась Бритни. – Но моё обращение к вам вызвано не праздным любопытством.

Светлана взглянула на нее с некоторым интересом, не изменяя прежнему тяжелому настроению.

– Что вам понадобилось? – без почтения и чуть ли не с вызовом уточнила она.

– Прежде всего, не хотелось бы разговор вести в подобном тоне! – не сдержалась Бритни.

– Хорошо! Извините меня! Я слишком ушла в себя! – оправдалась Светлана.

– Мы все любили вашего мужа! – мягко произнесла Бритни, думая таким образом наладить отношения.

– Ну, знаете ли?! – возмутилась Светлана. – Это намёк на то, что только я его не любила? Что вы себе позволяете, наконец?

– Нет, нет! – испугалась разлада Бритни. – Я думаю совсем не так! Впрочем, многие именно так и думают! – вдруг решила она не сглаживать остроту ситуации, ведь действительно не любила, раз уж сбежала.

– Не судите… – с болью произнесла Светлана, изменившись в лице. – Всё у нас было по-разному! Но со временем многое менялось! Впрочем, как меняется у многих! Любая любовь эгоистична! Самоотверженна она бывает лишь до определенного предела, но однажды взрывается самым безобразным эгоизмом. Это у меня так было! Я, конечно, очень перед Сашей виновата! Но теперь я бы многое отдала… – она вдруг заплакала и Бритни, чтобы успокоить женщину, положила ей руку на плечо:

– Не надо, миссис! Не надо плакать! Нам всем когда-нибудь становится жаль того, что невозможно вернуть… Мы все когда-нибудь поступаем так, что жалеем, но всегда жалеем с опозданием! Может, присядем где-то рядышком?

– Зачем? – не согласилась вопросом Светлана.

– Дело в том, что я хочу доверить вам одну тайну!

– Тайну? – удивилась Светлана. – Мне? Но почему мне? Вы же все меня презираете! Я же знаю!