Сила инстинкта. Том 2

В парадной было темно, но не слишком. Солнечный свет проникал внутрь через окна в пролетах между этажами. В нос ударил тот знакомый запах, какой присутствовал в большинстве подобных городских домов, и Антон его не спутал бы ни с каким другим. Пахло старой каменной кладкой, засохшей краской, немного плесенью и чем-то еще, что характеризовать было невозможно. На улице было шумно, но внутри не слышалось ни звука. Парадная хранила гробовое молчание.

Когда поднялись на пролет выше, Антон обратил внимание на выбитое окно. Подошел, пригляделся. Так и есть. По углам торчали острые осколки, но самого стекла не было. Интересно, кто мог его высадить. Студент огляделся и вдруг обнаружил чуть ниже дырку в стене. Спустился и стал всматриваться. Турок смотрел на него с удивлением, но ничего не сказал. Потом подошел ближе и тоже посмотрел на стену. Там четко просматривалось пулевое отверстие, а рядом засохшее красное пятно. В самом углу удалось найти осколок разбитой бутылки. Похоже, кто-то бросил бутылку о стену, и содержимое разлилось. Допустим, но откуда дырка от пули? Очень странно.

– Кто-то бросил бутылку в стену, а потом выстрелил, – констатировал Антон.

– Да какая разница? – Явуз дернул его за рукав. – Пошли, надо спешить.

– Может, и никакого. Просто необычно. Еще и окно зачем-то разбили.

Дальше задерживаться на первом этаже не стали, поднялись выше. Остановились на последнем, возле двери с номером 12. Прислушались – ни звука. Никто не зашел в парадную и не вышел после них. Турок-альбинос достал связку и стал подбирать нужный ключ к замку. Первый, самый большой, не подошел, зато второй легко вошел в замочную скважину. Три поворота, и дверь отворилась. Через секунду Ковров со своим спутником были уже внутри.

Они оказались в достаточно просторной светлой прихожей, где слева располагались крючки для верхней одежды. Сами они, правда, были пусты. Внизу стоял маленький шкафчик для обуви. Пройдя чуть вперед, Антон и Явуз попали в просторную гостиную, где было два больших окна, занавешенных шторами. Солнечный свет из-за этого довольно скупо проникал в помещение, но все было прекрасно видно.

Сразу бросалось в глаза скромное убранство гостиной: большой дубовый письменный стол в углу, два стула, мягкое кресло и платяной шкаф. В противоположном конце помещения располагалась небольшая стеклянная витрина, где можно было разглядеть бутылки со спиртными напитками и бокалы разных размеров. Антон ожидал увидеть шикарную меблированную квартиру с дорогими декоративными безделушками, вроде тех, что были в доме Петра Островского, но нет. Было похоже, что хозяин квартиры привык жить скромно.

Прошли дальше, в спальню. Она была меньше гостиной. Половину комнаты занимала большая удобная кровать, прикроватная тумбочка с выдвижными ящичками, еще один шкаф и полка, заставленная книгами. На тумбочке стоял канделябр и газета «Новое время». Он бы не обратил на нее никакого внимания, если бы не броский заголовок: «СТРАШНЫЙ ПОЖАРЪ УНИЧОЖИЛЪ ЦЂЛЫЙ ГОРОДЂ». Начал читать:

«Страшный пожар уничтожил целый город Мозырь, Минской губернии. В 3 часа пополудни загорелась маленькая избушка на берегу реки, а к 7 часам вечера уже не существовало города, имевшего по последним статистическим данным 18 тысяч жителей. Все это население осталось буквально без крова и пищи. Сгорели все булочные, мясные, все лавки со всем находившимся в них товаром. Во всем городе не осталось ни одной курицы, ни одного куска хлеба. Лишь на следующий день стали подвозить припасы из соседних деревень к расположившимся на площадях несчастным погорельцам. За исключением здания мужской прогимназии, все казенные и городские здания стали жертвой пламени: казначейство, помещение съезда мировых судей, камеры мировых судей, судебного следователя, судебных приставов, воинское присутствие со всеми делами, городская управа и др. Шесть человек погибло в бушевавшем пламени, разносимом ветром на громадное пространство: линия огня протянулась на пять верст.»

Статью не дочитал, неинтересно. Отложил газету в сторону.

Имелось в квартире еще одно помещение – отхожее место, где был установлен ватерклозет с современной системой водяного слива. Там же находилась медная ванна. Это было необычно, так как раньше в таких маленьких квартирах редко предусматривалась отдельная комната под ватерклозет. Впрочем, подобные меблированные апартаменты сдавались богатым господам, и в последнее время их стали часто оборудовать подобным образом. Еще имелась небольшая кухня для приготовления пищи.

– Нам нужно как можно быстрее найти документы, – заметил турок, когда они с Антоном обошли всю квартиру. – Они должны быть где-то здесь.

– А если их нет, и мы пришли зря, – выразил свои опасения студент.

– Пока не проверим, не узнаем.

Интересно, с чего начать? Антон никогда не принимал участие в обыске и даже не знал, как это делается. Первым делом он одернул штору на одном из окон, и гостиная осветилась ярким солнечным светом. Искать документы стало намного легче.

Сначала осмотрели шкаф, но там ничего интересного не оказалось – только брюки, сорочки и исподнее белье. В выдвижном ящике стола оказались какие-то исписанные бумажки, которые при детальном ознакомлении также не заинтересовали. Осмотрели бар в поисках тайника, но и там ничего интересного не обнаружилось. В спальне вещей хранилось немало, но и они не имели никакого отношения к тому, что искали двое незваных гостей. Заглянули даже под кровать, но там ничего не было.

Осмотр занял около получаса. Антон с Явузом уже отчаялись что-либо найти, как вдруг первый повторно осмотрел внутренности шкафа, стоящего в гостиной комнате, и обнаружил, что деревянная дощечка, упирающаяся в стену, чуть скошена в сторону. При беглом осмотре такую незначительную деталь увидеть было достаточно трудно. Подошел Явуз, и они вдвоем сумели вытащить хитрую дощечку и отставили ее в сторону. Перед ними открылся сейф с замочной скважиной посередине. Похоже, именно здесь Кудасов прятал свои сокровища.

– Явуз, а ну доставай ключи. Помнится, там был не только ключ от квартиры, но и другие.

Действительно, в связке было три ключа. Один от входной двери, но один из оставшихся двух вполне мог быть от сейфа. Неужели все так просто?

Да, один из ключей, самый большой по размеру, подошел. Дверца сейфа с едва слышным скрипом открылась, и взору двух мужчин, незаконно проникнувших в квартиру действительного статского советника, предстали три папки и пачка красных кредитных билетов. Они нашли то, что искали.

Турок сразу схватил деньги и принялся считать. Там оказалось двадцать государственных кредитных билетов достоинством по десять рублей каждая. Ничего себе, целых двести рублей! Антон еще никогда не видел сразу такую огромную сумму. Турок отсчитал ровно половину и протянул студенту.

– Твоя доля, – сказал он.

– Ты с ума сошел, Явуз? – Не на шутку рассердился Антон. – Разве мы сюда за ассигнациями пришли? Верни на место.

– И не подумаю. – Тот взял все деньги и сунул во внутренний карман плаща. – Я сейчас скрываюсь, и мне пригодятся.

Ладно, бог с ними, с деньгами. Главное, папки здесь.

Достали. На одной из них было каллиграфическим почерком выведено «Кудасов, Иван Леопольдович», а на другой – «Ремизов, Илья Ильич». На третьей чернилами было написано: «Мурзеев, Афанасий Степанович». Антон сразу приметил тот факт, что писались только имена, и больше ничего: ни званий, ни чинов, ни какой-либо другой информации.

Все три имени Антону были знакомы. Но если с первыми двумя он был знаком лично, то о Мурзееве только слышал.

Впрочем, слышал не только он, но и весь город. Занимал этот человек высокую должность городского полицмейстера и подчинялся только лишь генерал-губернатору. Нравом он слыл крутым, характером вспыльчивым, но дело свое знал на отлично. Подчиненные его побаивались, но в преступном мире, что удивительно, он снискал добрую славу. Начиная от медвежатников и заканчивая королем преступного мира города, самим Тузом, его уважали за силу духа и твердость слова.

Несколько лет назад, когда в карету генерал-адъютанта Охрятина бросили бомбу и взорвали вместе с семнадцатилетним сыном, Мурзеев лично явился к этому самому Тузу и велел в течение четырех дней отыскать негодяев, нанесших пощечину русской государственности. Взамен обещал какое-то время не трогать щипачей, промышлявших в театрах и кабаках, а также закрыть глаза на разбойные нападения и квартирные кражи, если те не сопровождались убийствами. В противном случае, сказал он, начнутся облавы, что не сулит королю преступного мира ничего хорошего. Но горячие уверение Туза (впрочем, вполне справедливые), что его люди никогда бы не совершили такое неслыханное преступление, тем более с помощью бомбы, не подействовали. Мурзеев отлично понимал, что это дело рук революционеров, но решил заручиться поддержкой Туза. Зная, что у строгого полицмейстера слова не расходятся с делом, главарю ничего другого не оставалось, как согласиться. Правда, за четыре дня не управились, понадобилось шесть, но людей, совершивших теракт, нашли и казнили. Туз сдержал свое слово, сдержал его и Афанасий Степанович.

Правда, все это были только слухи, и как обстояло дело на самом деле, наверняка не знал никто. Но все отлично понимали, что в большом городе властям часто приходится сотрудничать со своими непримиримыми врагами, чтобы обезглавить врагов еще более опасных. Если с бандитами еще можно было о чем-то договориться и заключить пусть шаткое и временное, но перемирие, то с террористами дело обстояло хуже. Порой Охранке и Жандармерии удавалось завербовать некоторых молодых активистов народовольцев, но результаты это давало более чем скромные. На место ликвидируемых большевиков и анархистов приходили новые, и ничего поделать с этим было нельзя. Сам Мурзеев любил приводить параллель со Змеем-Горынычем: отрубишь у него одну голову, на ее месте вырастают две. Бить надо в самый центр, но сделать это пока не представлялось возможным. Уровень подготовки, организованности и конспирации с каждым годом улучшался, и это вселяло в защитников Российской Империи неподдельную тревогу.

Но, помимо служебных качеств, полицмейстер был известен в городе своей любовью к шикарному образу жизни. По улицам он разъезжал в дорогущей карете, запряженной лучшими скакунами, каких только можно сыскать в округе. Украшена она была золоченым вензелем, что делало ее узнаваемой еще издалека. Появляться на публике любил эффектно, со вкусом. Например, к Тузу приехал на своем знаменитом экипаже в сопровождении нескольких унтер-офицеров при полном параде, а на светские вечера прибывал непременно с молодой супругой. Супруга была чертовский хороша собой и одевалась в самые модные наряды. Впрочем, подобные мероприятия посещал он нечасто по причине большой занятости.

Женился он несколько лет назад на дочери купца первой гильдии, увеличив и без того немалое состояние. Несмотря на то, что Мурзееву было далеко за пятьдесят, здоровья он был крепкого, хоть и имел страсть к спиртным напиткам и дорогим сигарам, которые заказывал из-за Океана.

Завистников, как и полагается, у этого человека хватало, даже в высших эшелонах власти, но серьезно он к ним не относился. Слово его было законом, и никто не смел с ним спорить. Его боялись и одновременно уважали. Вот каким человеком был городской полицмейстер.

Тем не менее, папку с именем Мурзеева Антон отложил в сторону, решив начать с Ивана Кудасова. Открыл. Там оказалось всего несколько фотокарточек. На одной из них он увидел небольшую комнату, по виду гостиничный номер, и стол, за которым сидело два человека. В одном из них он сразу узнал статского советника, другой же был студенту незнаком. Это был высокий молодой мужчина в серой рубахе и густой шевелюрой. Сидел он боком, так что можно было разглядеть густые усы и шрам под ухом. На столе стояла бутылка вина и листок бумаги. Все. На втором снимке были изображены эти же люди, только в другой позе. На третьей оба они склонились над листком и что-то усердно там изучали, будто читали текст. На двух других фотографиях было то же самое.

Собственно, это все. И эту папку с таким усердием искал Иван Кудасов? Что в этих фотокарточках такого особенного?

– Кто этот человек? – Спросил он у турка, который тоже склонился над снимками. Его страшные красные глаза внимательно рассматривали фотокарточки.

– Этого следовало ожидать, – сказал Явуз странное.

– Прости, я не понял?

– Усатый – это Кшиштоф Яблонский. Польский налетчик и убийца. Участвовал в нескольких налетах в Варшаве. Со своей бандой грабил зажиточные квартиры, один раз в Кракове напали на банк. Унесли тогда огромную сумму – триста тысяч царских рублей. В последнее время банда Яблонского перебралась в Россию и некоторое время промышляла здесь разбоями и налетами. Последнее крупное дело – ограбление кареты государственного казначейства, где было убито пятеро сопровождающих.

– Кто-кто? – Антон не поверил тому, что услышал. – Яблонский?

Теперь все стало на свои места. Ковров вспомнил, как в ту ночь, когда он впервые познакомился с Петром Петровичем Островским и его дочерью, граф зачитывал статью из газеты. Там фигурировал этот самый Яблонский. Дословно он не помнил, но в газете точно говорилось, что именно этот варшавский бандит был застрелен вместе со своей бандой в доме какого-то профессора, где они отсиживались. И самое интересное, операцией руководил лично статский советник Кудасов. Более того, именно он выпустил пулю в спину убегавшему бандиту. Получается, он ранее был знаком с этим Яблонским и даже распивал с ним вино? Какой-то абсурд.

– Ничего не понимаю, – сказал он вслух. – Насколько я знаю, именно Кудасов обезвредил этого налетчика. И как получилось, что они были знакомы?

Альбинос уставился на студента немигающим взглядом.

– А ты еще ничего не понял? Этот пес, его высокородие статский советник, и был наводчиком. Уверен, именно он объяснял, когда и где будет проезжать карета, сколько человек ее охраняют и где лучше устроить засаду. Ну и другие важные детали. А потом, когда тот стал не нужен, лично его устранил. И шайтану понятно, что живьем брать банду ему было никак нельзя.

Ковров подумал то же самое, но эта мысль казалась настолько невероятной и дикой, что в нее невозможно было поверить. Чиновник из Петербурга, обладатель многих почетных наград из рук высокопоставленных мужей и личный доверенный самого императора, покрывает бандитов? И не просто покрывает, а является, по сути, мозгом всей организации? Просто невероятно! Теперь становится ясно, зачем Кудасов так искал эти снимки. Попади они в Жандармерию, к высокому начальству, петербургскому гостю не сносить головы.

Антон снова взял одну из карточек и принялся ее внимательно разглядывать. И тут ему стало интересно, кто это сфотографировал. Вряд ли эти двое по своей воле позировали неизвестному фотографу. Когда он спросил об этом Явуза, тот спокойно ответил:

– Тайная съемка, новое слово в фотографическом деле. Небольшой аппарат вставляется в нишу стены или еще куда-то, после чего в нужный момент делается снимок. Никакого звука при этом не происходил. Хавинский пользовался услугами таких специалистов неоднократно, и весьма щедро им платил. Пока что о таких аппаратах знают немногие, и даже в полиции они не используются. Однако за деньги можно найти умельцев в самых разных областях, можешь мне поверить.

Нет, поверить было никак невозможно. Слишком невероятно все это звучало. Будто сон какой-то. Антон даже крепко зажмурил глаза, а затем резко открыл. Вдруг все это происходит не наяву? Но нет, вот гостиная Кудасова, вот фотоснимки, вот турок-альбинос. Значит, все-таки наяву.

– Давай посмотрим, что в других папках, – предложил Антон Явузу.