Венецiанская утопленница

8

Отец Никанор помнил безошибочно дни рождения своих внуков, знал их вес, рост, цвет глаз, запах и привычки. Имена иногда путал.

Самый младший – назван в честь деда – Никанором. Это маленький дерзкий воробей с самомнением сокола. По рождению считался недоношенным и дед всё ещё считает его половинкой от нормального человека.

Батюшка забрал внука у золовки, ещё до того, как она очнулась от двухдневных родов. Вытирал ребёнка своей рубахой, пока нёс в церковь. Мальчик был синий и слабо, но методично мяукал.

Дед люльку с внуком качал – в стенку билась. Штукатурка оббивалась. На стене с той поры вмятина, которую в большой семье заделать некому. Люлька была перевешена в деревянную комнату. Шума стало больше. Младший Никанор быстро научился ногами удар тормозить.

Отец Никанор воспринял это как должное и завёл внуку кота с дурной привычкой воровать из тарелки. В августе мальчик сам ловил мух на лету и заставлял кота их есть.

Тогда дедушка купил мальчику серого волчонка. Зверёныш гонял Никанорку по комнате и кусал за лодыжки, если тот ленился перепрыгивать через табуретки. В два года человеческий детёныш научился усыплять волка взглядом.

Кормил священник внука всё это время тремя продуктами – мёдом, молоком и маком.

Весь день Никаноры вместе. Дома и на пасеке, в саду и на реке. И в городе их на любой улице встретить можно.

Прогуливается дед с внуком под руку вдвоём и тихо беседуют. Прохожим нравиться улыбаться им. Отец Никанор благословляет прохожих. Он знает достаточно о каждом, чтобы взять его душу. Насущной надобности нет. Ни раю, ни аду святой отец не служит.

Отец Никанор верный пёс клана Кога – поклявшийся вечно служить императору Японии.

Раз в месяц он выпускает белого голубя из клетки. На лапке птицы нефритовое кольцо. В кольце письмо. В письме отчёт о жизни города и его тайнах – военных, светских и мирских.

Пятьдесят один год отец Никанор отправляет сообщения в пустоту.

За все эти годы он ни разу не получил ответ. Птицы улетали, чтобы никогда не возвращаться. Наверное, они возвращались в голубятню своего первого хозяина, или их убивали царские соколы.

Священник разуверился, что существует Страна Восходящего Солнца и, что она не явилась его детским бредом.

Слава Богу, началась война.

9

Пьяные начали попадаться ещё за два квартала до трактира. Извозчик привычно лавировал лошадью между качающимися телами. Мужик в треухе ухватил лошадь под уздцы и был протащен ей три метра. Животное чуть не задохнулось от дыхания человека.

Лица местных женщин были ярче, чем самцы уток мандаринок в брачный период. Многие показывали ноги и грудь прохожим. И то, и другое было грязным, но демонстрировались они не ради куска мыла.

Барышня закрылась воротом пальто от посторонних взглядов и, всё равно в её адрес долетело несколько предложений со всеми анатомическими подробностями. Извозчик поднял откидной вверх и намекнул, что за безопасность пятак надо будет добавить.

За квартал до цели изменился дух города. Здесь он был горячий, гнилостно – сладкий. Буквально лип к телу.

Стены лачуг были покрыты зелёной слизью медленно стекающей и увлекающей за собой мёртвых насекомых.

Мостовая собирала на себя все нечистоты и манила спившихся, как постель клопов.

Песня летела из окон трактира – герои знают, что скоро умрут и наплясаться не могут.

В «Козье болото» беспрерывно кто-то входил. Выходили очень редко и то на мгновение – заорать дурным голосом, упасть лицом вниз и полежать, получить, или дать в морду, чаще и то и другое.

Барышня вошла в легендарный трактир «Козье болото». Вокруг, избегая её света, пустился в пляс гармонист, но быстро сбился, споткнулся и не посмел играть дальше.

Анастасия до сегодняшнего вечера – пьяных видела только однажды. Учитель сольфеджо – месье Жан позволил себе за обедом неразбавленный бокал вина и тихо напел первый куплет «Марсельезы» в присутствии самой мадам директрисы, вынужденной закрыться веером от смущения. Скандал был по меркам пансиона грандиозный.

Нынче же мадам директриса заклеила бы себе глаза лейкопластырем, а уши воском закапала.

Трактирщик наполнял кружку пойлом и, толкал в темноту, которой заканчивалась буфетная стойка. Куча полуголых тел копошилась на полу, сражаясь за выпивку. Победителю доставалось пара глотков, больше половины становилось лужей, из которой не брезговали пить проигравшие.

– Я ищу господина Готтоффа, – Анастасия не поняла – произнесла она это вслух или только громко подумала.

Трактирщик окаменел.

Во тьме буфета тоже всё стихло.

Городовой возник трезвым, и в форме. Он разметал всех по углам одними усами и, замер, ожидая приказа. На его глазах выступили слёзы искреннего смущения.

Барышня повторила вопрос чуть-чуть громче.

Её провели во второй зал…

Здесь две пожилые цыганки, лет двадцати – катали по полу моряка на колёсиках. Тележка жалобно скрипела. Чай Готтофф спал. Его голова болталась из стороны в сторону с чуть слышным хрустом.

Анастасия замерла при входе, как когда-то на пороге кунсткамеры с уродцами. Студёный сквозняк ударил ей в грудь. Сердце остановилось без предупреждения.

Цыганка обернулась на барышню и тележка с инвалидом врезалась в стену.

Бух!

Стена стоит.

Моряк и барышня – оба лежат без сознания, с первого взгляда.

Его просто подняли, а над ней совет держали и, всё же прикасаться не решились.

Готтофф, проснувшись, объехал совет на своей колымаге и плеснул в лицо барышни воды.

Визг выбил стёкла в окнах ближайших домов.

Анастасия вскочила, как кошка. Она зашипела и выпустила когти от ненавистной воды.

Когда об её водобоязни узнали в пансионе – Анастасию насильно окунули в бассейн. Она не сопротивлялась, не вырывалась. Просто по окончанию водных процедур слегла и два месяца умирала в своей комнате. Фрукты гнили в её корзинке. Цветы усохли. Насекомые ушли искать здоровой атмосферы.

Мадам директриса приказала её одноклассницам повторить процедуру.

Утром никто из принимавших участие в экзекуции не смог встать с кровати – Анастасия привязала девочек их собственными волосами к спинкам кроватей и запустила в спальню крысу.

Директриса избежала расправы только потому, что носила парик. Он был публично сорван Анастасией, чтобы доказать всем воспитанницам, что если бы у мадам были волосы – она от мести не ушла бы. Два раза! На бис она сорвала парик, когда мадам сломала об её пальчики указку и послала дворника за розгами. Ведьма плешивая… На стене пансиона появилась надпись об этом и ниже подпись барышни.…

Почтальон принёс очередной чек от господина губернатора и Анастасию оставили в покое.