Транспортные преступления

Отношение субъекта к последствиям своего деяния может характеризоваться либо легкомыслием, либо небрежностью. Причем, если умышленному нарушению правил безопасности соответствует неосторожная вина в виде как преступного легкомыслия, так и преступной небрежности, то неосторожное нарушение указанных правил в результате небрежности сопряжено с этой же разновидностью вины и по отношению к последствиям. Не сознавая противоправного характера своего деяния, субъект транспортного преступления, естественно, не может предвидеть и опасные последствия этого деяния, а тем более рассчитывать на их предотвращение.

В принципе, конечно, не исключен и умысел в отношении последствий нарушения правил безопасности движения и эксплуатации транспорта. Вполне реальна ситуация, когда лицо, нарушающее упомянутые правила, предвидит, что оно может причинить либо смерть, либо вред здоровью потерпевшего, либо крупный ущерб, и желает этих последствий (прямой умысел), либо сознательно допускает возможность их наступления или относится к ним безразлично (косвенный умысел). Но тогда действия субъекта превращаются в один из возможных способов причинения смерти, вреда здоровью или крупного ущерба, что должно повлечь соответствующие изменения и в квалификации содеянного. В одних случаях ответственность должна наступать по статьям о преступлениях против личности, в других – по ст. 267 УК, поскольку последняя норма прямо предусматривает умышленное причинение вреда транспортным средствам. Возможна квалификация и по совокупности этих преступлений со ст. 263 УК, если будет установлено, что виновный использовал транспортное средство с целью лишения жизни потерпевшего, но при этом в нарушение правил безопасности по неосторожности причинил и другие последствия, предусмотренные ст. 263 УК.

В судебной практике зафиксирован случай, когда капитан морского буксира, желая смерти Н., на полном ходу направил судно на дебаркадер. Н., стоявший на краю дебаркадера, от удара упал в воду и, будучи зажатым между бортами буксира и дебаркадера, погиб. Действия капитана обоснованно были квалифицированы как умышленное убийство[107 - Чучаев А. И. Безопасность железнодорожного, водного и воздушного транспорта. Саратов, 1988. С. 125–126.].

Как показывает анализ судебной практики, субъекты транспортных преступлений к последствиям своих действий чаще всего проявляют преступное легкомыслие. Характерным примером этого может служить следующее уголовное дело. Командир воздушного судна К., следовавшего по маршруту Свердловск – Куйбышев – Грозный, договорился со вторым пилотом Ж., что заход на посадку в аэропорту он произведет с зашторенным лобовым окном. Тем самым К. усложнил себе условия пилотирования, умышленно нарушив целый ряд правил и самонадеянно рассчитывая, что, благодаря его опыту и мастерству, последствия не наступят. Однако расчет не оправдался: в результате допущенных нарушений самолет приземлился на взлетно-посадочную полосу с повышенной вертикальной скоростью, отчего разрушился и загорелся. Вследствие катастрофы погибли второй пилот Ж., три бортпроводницы и десятки пассажиров. Разрушением самолета государству причинен материальный ущерб на крупную сумму. Верховный Суд России осудил К. по ч. 1 ст. 85 УК РСФСР (ч. 3 ст. 263 УК) к 15 годам лишения свободы[108 - БВС РСФСР. 1988. № 2. С. 14, 15.].

Одной из наиболее спорных в уголовно-правовой доктрине остается проблема субъекта преступления, предусмотренного ст. 263 УК. Многие исследователи, несмотря на изменившуюся редакцию нормы, по-прежнему считают субъекта этого преступления специальным и предлагают относить к нему только работников транспорта: (судоводителей, лоцманов, механиков, машинистов поездов, пилотов и штурманов воздушных судов, бортмехаников, диспетчеров, путевых обходчиков, стрелочников и т. п.)[109 - Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть. М., 2001. С. 416; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. М., 2001. С. 544.]. При этом проблему квалификации действий лиц, управляющих транспортными средствами, предлагается решать следующим образом. В случае, если самолетом или яхтой управляет наемный водитель, он потенциально находится «под статьей» 263 УК. Но если за штурвалом будет находиться собственник или лицо, управляющее транспортом по доверенности, уголовная ответственность должна наступать по ст. 268 (нарушение правил, обеспечивающих безопасную работу транспорта) или по ст. 109 (причинение смерти по неосторожности) УК[110 - Трофимов С. В. Уголовно-правовые аспекты ответственности за преступления в сфере безопасности полетов и эксплуатации воздушного транспорта: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Иркутск, 2002. С. 12.].

Между тем диспозиция ст. 263 УК, где в качестве субъекта преступления названо «лицо, в силу выполняемой работы или занимаемой должности» обязанное соблюдать соответствующие правила, не дает для этого никаких оснований. Конструкция нормы сейчас такова, что в качестве субъекта преступления позволяет рассматривать как лиц, занимающих определенные должности на транспорте (работников транспорта), так и любых других граждан, фактически выполняющих работу по управлению или эксплуатации соответствующих видов транспортных средств. Использованный законодателем при описании субъекта преступления разъединительный союз «или» свидетельствует о том, что он (законодатель) расширил рамки этого субъекта, включив в него не только работников транспорта, но и любых других лиц, по тем или иным причинам попавших в сферу взаимодействия с транспортным средством и фактически управляющих им. Этот шаг законодателя вполне оправдан, ибо в противном случае довольно обширный круг лиц остался бы вне сферы уголовной ответственности за совершение транспортных преступлений. Такой подход вполне вписывается в русло тех тенденций развития отечественного уголовного законодательства, в соответствии с которыми акцент все чаще делается не на юридическом, а на фактическом статусе лица, управляющего транспортным средством (достаточно вспомнить эволюцию субъекта автотранспортных преступлений). В последнее время к нашей позиции по поводу необходимости расширительного толкования субъекта анализируемого преступления присоединился В. И. Жулев[111 - Жулев В. И. Транспортные преступления. С. 33, 34.].

Другое дело, что средства законодательной техники, избранные для реализации этой идеи, оказались не до конца проработанными. Во избежание ошибок, могущих возникнуть в судебной практике при интерпретации субъекта рассматриваемого преступления, было бы целесообразно изменить редакцию ст. 263 УК, сформулировав диспозицию нормы применительно к субъекту этого преступления по аналогии со ст. 264 УК.

Таким образом, поскольку субъектом рассматриваемого преступления может быть любое физическое вменяемое, достигшее 16-летнего возраста лицо, фактически управляющее (эксплуатирующее) транспортным средством, теряется всякий смысл давать подробную характеристику понятия «работник транспорта». Напомним лишь, что таковым в теории уголовного права признается лицо, состоящее на службе в системе транспорта, достигшее возраста, необходимого для занятия на нем соответствующей должности, непосредственно связанное с его движением или эксплуатацией и совершившее общественно опасное деяние во время исполнения своих служебных обязанностей либо во время, когда должно было их исполнять[112 - Тяжкие и особо тяжкие преступления: квалификация и расследование. М. 2001. С. 293–295.].

Характерно, что даже в период действия прежнего УК высшая судебная инстанция страны давала расширительную трактовку понятия «работник транспорта». Так, Верховный Суд России признал работника спасательной станции Д. за допущенное им нарушение правил безопасности судовождения субъектом преступления, предусмотренного ст. 85 УК РСФСР, хотя на него и не распространялось действие Устава службы и Дисциплинарного устава флота[113 - БВС РСФСР. 1974. № 7. С. 7, 8.]. В 1988 г. тот же суд столь же обоснованно признал субъектом данного преступления кондуктора узкоколейной железной дороги, находящейся в ведении лесопункта[114 - БВС РСФСР. 1989. № 2. С. 3, 4.].

Но можно привести примеры и иного свойства. Капитан катера А., находясь в нетрезвом состоянии, доверил управление судном пассажиру С, который не был работником транспорта, не имел права на управление катером и также находился в нетрезвом состоянии. При швартовке С. не сумел правильно причалить и катер навалился на стоящую у берега водоналивную баржу. В результате пассажир Н. был придавлен кормой баржи к дверям надстройки машинного отделения катера. От полученных телесных повреждений он скончался.

Капитан катера А. как работник транспорта за допущенные нарушения был осужден по ч. 1 ст. 85 УК РСФСР, а С. (не будучи работником транспорта) – за неосторожное убийство[115 - Соц. законность. 1983. № 6. С. 56, 57.]. В тот момент иная квалификация была невозможна. Однако случись нечто подобное в настоящее время, действия обоих «судоводителей» следовало бы квалифицировать по ст. 263 УК.

Признание субъекта анализируемого преступления специальным приводит некоторых исследователей к ошибочным выводам. Так, А. С. Горелик полагает, что в случае передачи собственником транспортного средства его в распоряжение постороннего частного лица, которое совершает аварию, последнего нельзя привлечь к ответственности ни по ст. 211, ни по ст. 263 УК[116 - Горелик А. С. Конкуренция уголовно-правовых норм. Красноярск, 1998. С. 25.]. Да, действительно, за угон его привлечь невозможно, однако нет никаких препятствий считать его лицом, фактически выполняющим работу по управлению транспортным средством и в силу этого обязанным соблюдать соответствующие правила, а стало быть – нести ответственность по ст. 263 УК.

В литературе высказывается мнение, что при характеристике субъекта транспортного преступления необходимо указывать и на такие признаки, как профессиональная подготовка лица и состояние его здоровья[117 - Гринберг М. С. Технические преступления. Новосибирск, 1992.]. Авторы, придерживающиеся такой точки зрения, полагают, что лица, не обладающие необходимыми профессиональными знаниями и здоровьем, не могут быть признаны субъектами транспортного преступления, поскольку не отвечают всем требованиям работника транспорта, хотя бы они реально и являлись такими работниками и совершили деяние, предусмотренное ст. 263 УК.

Безусловно, специфика работы железнодорожного, водного и воздушного транспорта предъявляет повышенные требования к состоянию здоровья и профессиональной подготовке некоторых категорий лиц, и в первую очередь машинистов, пилотов, судоводителей. К самостоятельной работе, связанной с обеспечением безопасного функционирования транспортных средств, специалисты допускаются только после проверки их состояния здоровья, сдачи экзаменов и получения соответствующего документа. Но это вовсе не означает, что лицо, которое в нарушение вышеуказанных требований было допущено к работе без проверки состояния его здоровья или получения необходимой профессиональной подготовки, не может быть субъектом преступления, выразившегося в нарушении правил безопасности движения или эксплуатации транспорта.

Специальные, повышенные требования к некоторым категориям сотрудников транспорта (машинистам, пилотам, судоводителям) еще не дают основания считать их признаками субъекта. Кроме названных лиц, в различных видах транспорта занято большое число работников других профессий и специальностей, к которым такие повышенные требования не предъявляются, но они тем не менее принимают участие в обеспечении безопасности его работы. Отнесение состояния здоровья и профессиональной подготовки к признакам субъекта транспортных преступлений привело бы к искусственному ограничению их круга. Уже поэтому мнение упомянутых криминалистов представляется необоснованным.

Характерно, что и судебная практика не рассматривает состояние здоровья и профессиональную подготовку в качестве обязательных признаков субъекта транспортных преступлений. Судами Дальнего Востока рассмотрено несколько уголовных дел об авариях на различных видах транспорта, совершенных специалистами без права занимать соответствующие должности (не имеющими специального образования). Удельный вес этих лиц в общей структуре преступников-аварийщиков составил 8,1 %. Суды совершенно правильно, на наш взгляд, не расценивают эти обстоятельства как исключающие возможность признания виновных субъектами преступления, предусмотренного ст. 263 УК.