Транспортные преступления

В уголовном законодательстве России криминализированы лишь наиболее опасные нарушения международных конвенций в области транспортной деятельности. К ним относятся деяния, предусмотренные ст. 211, 227, 263, 264, 265, 266, 267, 268, 270, 271 УК. Все перечисленные нормы так или иначе вытекают из положений целого ряда конвенций, основными из которых являются: Конвенция для объединения некоторых правил относительно оказания помощи и спасения на море 1910 г., Конвенция для объединения некоторых правил относительно столкновения судов 1910 г., Конвенция о международной гражданской авиации 1944 г., Конвенция о дорожном движении 1949 г., Конвенция об открытом море 1958 г., Конвенция о борьбе с незаконными захватами воздушных судов 1970 г., Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации 1971 г., Конвенция о международных правилах для предупреждения столкновения судов в море 1972 г., Конвенция ООН по морскому праву 1982 г., Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства 1988 г.[72 - См.: Международное публичное право: Сборник документов. В 2 т. М., 1996.]

С объективной стороны транспортные преступления могут выражаться как в активных действиях (приведение в негодность транспортных средств или путей сообщения), так и в бездействии (неоказание капитаном судна помощи терпящим бедствие, оставление места дорожно-транспортного происшествия).

Деяние в большинстве составов транспортных преступлений заключается в нарушении правил, обеспечивающих безопасное функционирование транспортных средств. Диспозиции ст. 263, 264, 266, 268, 269, 270, 271 УК носят бланкетный характер. Не во всех из них содержится конкретное описание виновного поведения, во многих лишь говорится о нарушении соответствующих правил. Бланкетный характер норм продиктован тем, что изменения всего комплекса условий работы на различных видах транспорта неизбежно вызывают постоянные изменения соответствующих специальных правил поведения лиц, включенных в сферу взаимодействия с этими видами транспорта. Ни один уголовный закон не в состоянии предусмотреть подобные изменения. Поэтому и возникает необходимость в нормах с бланкетными диспозциями, которые содержат такие изменяющиеся признаки, как специальные правила поведения в соответствующей области использования транспорта. «Бланкетная диспозиция, – правильно отмечает Н. И. Пикуров, – позволяет сочетать стабильность уголовного закона с оперативностью подзаконных нормативных актов, чутко реагировать на изменения в общественной жизни»[73 - Пикуров Н. И. Применение следователем уголовно-правовых норм с бланкетными диспозициями. Волгоград, 1985. С. 6.]. Из сказанного следует один важный вывод: в нормах с бланкетными диспозициями деяние может образовать состав транспортного преступления лишь тогда, когда оно было выражено в нарушении закрепленных в соответствующих нормативных актах специальных правил безопасности.

Не является исключением из этого положения и совершение транспортных преступлений в форме бездействия. Бездействие в транспортном преступлении может быть признано преступным, если лицо было обязано совершать определенные действия. Такая обязанность всегда носит нормативный характер, вытекает из требований тех или иных правовых предписаний. Истинность этого положения не может быть взята под сомнение и в тех ситуациях, когда обязанность совершить определенные действия вытекает из предшествующего поведения лица, причинившего или создавшего угрозу причинения вреда правоохраняемым интересам, поскольку и такого рода отношения регламентируются правовыми нормами. Так, бездействие капитана судна, не оказывающего помощи терпящим бедствие людям, уголовно наказуемо не потому, что такое поведение аморально, а в силу того, что капитан судна не выполняет свою обязанность по оказанию такой помощи, возложенную на него целым рядом нормативных актов (ст. 98 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г., ст. 53 Кодекса торгового мореплавания РФ и др.).

Безопасная работа различных видов транспорта регламентируется довольно широким кругом разнообразных нормативных актов, подвергающихся весьма частым изменениям. При этом норма о транспортном преступлении с бланкетной диспозицией при всех колебаниях уровня подзаконного нормативного регулирования остается неизменной. Но остается ли в этих случаях столь же неизменной сфера действия данной нормы? Конечно, нет. Она либо сужается, либо расширяется, причем чаще всего наблюдается последнее.

Бланкетная диспозиция нередко становится своеобразной tabula rasa, в которую, минуя волю законодателя, заносится и неоднократно переписывается фактическое содержание уголовно-правового запрета. Особенно наглядно это видно на примере Правил дорожного движения, конкретизирующих признаки состава преступления, предусмотренного ст. 264 УК. За последнее время Правила менялись уже 4 раза. И все же полностью обойтись без бланкетных диспозиций не представляется возможным.

Несмотря на обширный перечень правил, регламентирующих отношения в сфере безопасного функционирования транспорта, Б. А. Куринов считал, что в целях ликвидации в них возможных пробелов по статьям о транспортных преступлениях следует квалифицировать и такие действия, которые «противоречат общепринятым нормам предосторожности, хотя бы это нарушение и не было предусмотрено в специальных правилах безопасности движения». В другой своей работе Б. А. Куринов утверждал, что к ответственности за транспортные преступления можно привлекать и лиц, которые причинили вредные последствия «путем нарушения общежитейских правил предосторожности»[74 - Куриное Б. А: 1) Квалификация транспортных преступлений. С. 61; 2) Автотранспортные преступления. М., 1976. С. 157.].

С подобными утверждениями согласиться невозможно. Учитывая необходимость безопасного функционирования столь мощных источников повышенной опасности, какими являются современные транспортные средства, а также большую вероятность причинения тяжких последствий в случае нарушения условий безопасного функционирования, государство устанавливает общеобязательные правила безопасного взаимодействия с ними. Последствия транспортных преступлений бывают настолько значительными, а ответственность за них настолько велика, что государство не может допустить, чтобы эти правила оставались «неписаными», а точно фиксирует их в соответствующих нормативных актах. Бланкетные диспозиции ст. 263, 264, 266, 268, 269, 271 УК сформулированы таким образом, что могут отсылать лишь к действующим нормативным предписаниям. Но следует иметь в виду, что на различных видах транспорта действует множество разнообразных правил. Не все из них могут быть предметом нарушения, требующим применения соответствующих статей УК. Но всем лицам, привлекаемым к ответственности за рассматриваемые виды транспортных преступлений, должны быть вменены в вину определенные пункты конкретных правил, ими нарушенных. Верховный Суд России неоднократно подчеркивал: признавая лицо виновным в совершении преступления, суд обязан указать в приговоре, какие именно правила безопасности движения и эксплуатации транспорта были им нарушены[75 - См.: Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1978. № 2. С. 7; 1963. № 7. С. 8.]. Анализ судебной практики последних лет также свидетельствует о том, что во всех без исключения случаях осуждения за преступления, предусмотренные ст. 263, 264, 268 УК в приговорах имеются указания на конкретные пункты нарушенных виновными правил.

Другим признаком объективной стороны рассматриваемой группы преступлений являются общественно опасные последствия. Указание на наступление определенных последствий содержится в диспозициях всех норм, за исключением ст. 166, 211, 227, 270, 271 УК. Последние нормы содержат формальные составы преступлений.

Среди последствий транспортных преступлений в соответствующих статьях УК фигурируют: средней тяжести и тяжкий вред здоровью, смерть одного или нескольких потерпевших, крупный ущерб.

Одним из обязательных признаков объективной стороны транспортных преступлений является причинная связь между деянием (в основном в виде нарушения соответствующих правил безопасности) и наступившими в результате последствиями. Неправильное установление причинной связи является одной из наиболее распространенных ошибок при расследовании и рассмотрении дел данной категории. Спорным остается вопрос о причинных связях в транспортных преступлениях и в теории уголовного права[76 - Соктоев 3. Б. Причинность в дорожно-транспортных преступлениях: уголовно-правовая характеристика. Дис… канд. юрид. наук. Иркутск, 2001.].

Причинную связь в транспортных преступлениях следует считать установленной во всех случаях, когда нарушение соответствующих правил предшествовало наступлению вредного результата, было необходимым условием его наступления и либо создало реальную возможность его наступления, либо превратило такую возможность в действительность.

Во взаимосвязи элементов составов транспортных преступлений особое место занимает субъективная сторона, Отдельные виды транспортных преступлений характеризуются наличием вины в форме умысла (ст. 166, 211, 227, 265, 267, 270, 271 УК). Субъективная сторона ряда других преступлений (ст. 263, 264, 266, 268, 269 УК) имеет сложный характер, во многом обусловленный сложным характером их объективной стороны.

Представляя собой по форме материальные составы, эти преступления предполагают выяснение психического отношения виновного лица как к общественно опасному деянию (нарушению различных правил безопасности, действующих на транспорте), так и к наступившим в результате последствиям.

Формы вины по отношению к нарушениям действующих на транспорте правил и вызванным ими последствиям могут совпадать. В указанных случаях субъективную сторону транспортных преступлений характеризует единая, внутренне однородная форма вины, причем только в виде преступной небрежности. Однако в судебной практике такие случаи встречаются достаточно редко.

Так, по изученным нами уголовным делам единая форма вины была отмечена лишь у 12,6 % осужденных за преступные аварии на морском, у 13,1 % – на воздушном, у 13,7 % – на железнодорожном, у 12,9 % – на автомобильном и городском электротранспорте. Значительно чаще можно встретить неоднородное психическое отношение субъекта к указанным выше элементам объективной стороны составов транспортных преступлений, что характерно для так называемой смешанной вины. По нашим данным, смешанная форма вины имела место у 87,4 % осужденных за преступления на морском, у 86,9 % – на воздушном, у 86,3 % – на железнодорожном, у 87,1 % – на автомобильном и городском электротранспорте. Наши данные в этой части подтверждаются результатами исследований других ученых (А. И. Плотникова, А. И. Чучаева, И. В. Скирского, Б. А. Куринова, Д. Б. Ахмедова и др.).

В транспортных преступлениях имеется сложный деликт: умышленное административное или дисциплинарное правонарушение и неосторожное причинение последствий, криминализирующих его. Умышленная вина лица при нарушении правил безопасности является составной частью его уголовно-правовой вины в совершении транспортного преступления. Смешанная вина потому и носит такое название, что характеризуется неоднородностью психического отношения к действию и его последствиям. Предложенная трактовка субъективной стороны транспортных преступлений не только поддерживается уголовно-правовой доктриной[77 - Якушин В. А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. Тольятти, 1998. С. 154.], но и разделяется судебной практикой.

Так, одно из извлечений по уголовным делам, опубликованных в Бюллетене Верховного Суда России озаглавлено следующим образом: «Ответственность по ст. 211 УК РСФСР наступает при доказанности вины в нарушении правил дорожного движения»[78 - БВС РСФСР 1986. № 12. С. 3.]. По другому делу Верховный Суд РФ подчеркнул: «… Органы следствия и суд не установили доказательств, подтверждающих вину Г. в нарушении Правил дорожного движения»[79 - БВС РФ. 1992. № 10. С. 9, 10.].

В случае отсутствия отмеченной выше неоднородности деяние в целом будет либо умышленным, либо неосторожным. Однако, поскольку действующее уголовное законодательство знает деление вины лишь на две формы (умысел и неосторожность), возникает необходимость четко определить, умышленную или неосторожную вину предполагают составы изучаемых преступлений в целом.

Применительно к транспортным преступлениям единственно верной представляется точка зрения, согласно которой такие преступления следует признать неосторожными. Ее разделяет и судебная практика. Пленум Верховного Суда СССР в своем постановлении от 6 октября 1970 г. «О судебной практике по делам об автотранспортных преступлениях» прямо указал, что транспортные преступления «должны рассматриваться как совершенные по неосторожности, поскольку субъективную сторону этих деяний определяет неосторожное отношение лица к возможности наступления общественно опасных последствий при нарушении им правил безопасности движения или эксплуатации транспортных средств»[80 - Сборник действующих постановлений Пленумов Верховных Судов СССР, РСФСР и РФ по уголовным делам с комментариями и пояснениями. М., 1999. С. 425, 426.].

Субъектами транспортных преступлений могут быть лица, которые либо управляли транспортными средствами, либо занимались их эксплуатацией или ремонтом, либо находились в сфере действия транспортных средств и были обязаны соблюдать установленные правила безопасности. Уголовной ответственности за транспортные преступления подлежат только вменяемые, достигшие установленного законом возраста лица. По общему правилу ими являются лица, достигшие 16-летнего возраста. За приведение в негодность транспортных средств или путей сообщения (ст. 267 УК) ответственность установлена с 14 лет. Субъектами ряда транспортных преступлений могут быть признаны лица, достигшие 18 лет или даже более зрелого возраста (ст. 270 УК).

Таким образом, исследование особенностей отдельных транспортных преступлений позволяет выявить признаки, присущие им всем: у них единый родовой объект, много общего в признаках объективной и субъективной сторон преступления, все они совершаются в определенной сфере деятельности как результат взаимодействия человека с транспортным средством. Есть некоторое сходство причин и условий, вызывающих сходные виды транспортных преступлений. Наличие общих признаков и свойств дает возможность интегрировать их и на этой основе сконструировать общее понятие транспортных преступлений. Суммируя все изложенное, транспортные преступления в самой общей форме можно определить как предусмотренные уголовным законом и совершаемые виновно общественно опасные деяния (действия или бездействие), посягающие на общественные отношения в сфере безопасного функционирования (движения и эксплуатации) транспортных средств и повлекшие наступление вредных последствий либо создавшие угрозу их наступления.

§ 3. Транспортные преступления и транспортные проступки

Для построения системы транспортных преступлений на основе их общего понятия необходимо предварительно разграничить транспортные преступления и административные проступки в сфере безопасного функционирования транспорта, поскольку и те, и другие образуют в своей совокупности класс транспортных правонарушений. Для решения этой проблемы прежде всего следует определить понятия «преступление» и «проступок». На современном этапе развития уголовно-правовой политики эта проблема приобретает особую остроту в связи с дальнейшей дифференциацией ответственности, отчетливо прослеживающейся тенденцией к гуманизации уголовной репрессии, необходимостью декриминализации целого ряда преступлений (в том числе и транспортных) и перевода их в разряд административных проступков. В связи с проведением судебно-правовой реформы и уголовное и административное законодательство в очередной раз кодифицированы, поэтому большое значение имеет правильное установление факторов, которые позволяют отграничивать друг от друга различные виды правонарушений.

Ошибка, допущенная из-за неправильно избранного критерия разграничения преступлений и административных проступков, может дорого стоить государству, поскольку, объявляя проступком деяние, фактически обладающее общественной опасностью преступления, законодатель лишает определенные общественные отношения достаточно эффективной правовой защиты и тем самым ставит государство и его граждан под угрозу нарушения их законных прав и интересов. Не меньший (если не больший) ущерб государство несет и в том случае, когда криминализации подвергаются деяния такой степени общественной опасности, которая не позволяет расценивать их как преступления. Наконец, объективно существующее (но не учитываемое законодателем в силу неразработанности упомянутого критерия) различие между однородными видами правонарушений может привести (и нередко приводит) к ситуациям, когда в уголовном законодательстве длительное время сохраняются нормы об ответственности за преступления, давно нуждающиеся в декриминализации.

В основе всех правонарушений должно быть нечто общее, что позволяло бы, учитывая количественные и качественные характеристики этого свойства, разграничивать их на виды. Таким общим свойством всех правонарушений, по мнению большинства юристов, является их общественная опасность[81 - Кисин В. Р. Административное правонарушение: понятие, состав, квалификация. М., 1991. С. 5, 6; Шиндяпина М. Д. Стадии юридической ответственности. М., 1998. С. 74; Российское уголовное право. Курс лекций. Т. 1. Преступление. Владивосток, 1999. С. 267.]. Некоторые ученые полагают, что данное свойство присуще лишь преступлению, остальным правонарушениям свойственна общественная вредность[82 - Бахрах Д. Н. Административное право России. М., 2000; Севрюгин В. Е. Проблемы административного права. Тюмень, 1994. С. 120; Братусь С. Н. Юридическая ответственность и законность. М., 2001. С. 127, 128.]. Мы присоединяемся к мнению тех авторов, которые считают, что общественная опасность есть свойство всех правонарушений. Что же касается существа вопроса, то, на наш взгляд, замена понятия «общественная опасность» термином «общественная вредность» чем-то напоминает упражнения софистов, ибо для любого непредвзятого исследователя должно быть очевидно, что «всякая, даже минимальная «вредность» поступка делает его общественно опасным… и никакое общественно полезное действие не может быть общественно вредным»[83 - Ковалев М. И. Понятие преступления в советском уголовном праве. Свердловск, 1987. С. 84.].

За качественным различием преступного и непреступного необходимо всегда видеть и учитывать их количественную сторону. Как ничто из ничего не возникает, так и многие транспортные преступления, являясь крайней формой отклоняющегося поведения в сфере транспортной деятельности, не становятся таковыми сразу, внезапно, вдруг. По общему правилу идет постепенный процесс накопления общественной опасности, которая на определенном этапе достигает такой степени, что возникает необходимость в криминализации деяния. Достаточно убедительным подтверждением сказанного может служить существование в недалеком прошлом уголовно-правовых норм с административной преюдицией, когда лишь совершение повторного после принятия административно-правовых мер действия создавало состав преступления. Грань между преступным и непреступным настолько тонка, что переход от допреступного поведения к уголовно наказуемому может быть правильно объяснен и понят только с позиции рассмотрения общественной опасности как общего свойства всех видов правонарушений.

Анализ действующего уголовного законодательства показывает, в частности, что около 20 % норм УК РФ соприкасаются со сферой административного права, а свыше 25 % – со сферой дисциплины на транспорте, производства и военной службе. Тесная взаимосвязь социальных норм различных видов ярко проявляется в характере и эволюции отклонений от них. Достаточно напомнить, что многие преступники пришли к нарушениям уголовного закона после целой вереницы нарушений моральных, этических, административных и иных норм. Даже по делам о неосторожных транспортных преступлениях, предусмотренных ст. 263 УК, как показывают наши исследования, до совершения преступления подвергались административным взысканиям 8,1 %, дисциплинарным – 46,1 %, общественным мерам воздействия – 12,5 % осужденных. По делам же об автотранспортных преступлениях 56,3 % лиц, осужденных за эти деяния, в прошлом подвергались мерам административного воздействия за нарушение правил дорожного движения, в том числе 23,8 % были виновниками дорожно-транспортных происшествий, а 31,8 % ранее управляли транспортными средствами в состоянии опьянения. Аналогичные сведения приводят в своих работах другие авторы (Д. С. Ковалев, Д. Б. Ахмедов, К. В. Нигола, Н. Ф. Кузнецова, А. Л. Кононов).

Таким образом, транспортные преступления отличаются от транспортных правонарушений количеством и качеством общественной опасности. Как справедливо отмечает А. И. Мурзинов, концентрация общественной опасности, достигая критического уровня, неизбежно ведет к появлению качества общественной опасности, присущего именно данному виду правонарушения[84 - Мурзинов А. И. Преступление и административное правонарушение. М., 1985. С. 3.]. Отсюда следует, что критерием отнесения транспортных правонарушений к тому или иному виду служит степень (количество) и характер (качество) общественной опасности. Они находят свое выражение в характере нарушений соответствующих правил безопасности, размере причиненного вреда, месте, времени, способе совершения преступления, особенностях субъекта и субъективной стороны. Именно на учет совокупности указанных критериев ориентируется практика в процессе квалификации транспортных правонарушений как преступлений или как проступков.

При разграничении этих видов правонарушений необходимо учитывать, что во многих случаях составы транспортных преступлений и административных проступков имеют внешне сходное выражение. Транспортное правонарушение одного и того же вида может быть административным проступком, если деяние не повлекло за собой тяжкие последствия, и преступлением, если таковые наступили. Так, нарушение пешеходом правил дорожного движения, повлекшее по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью человека либо смерти одному или нескольким потерпевшим, будет квалифицироваться по ст. 268 УК. Нарушение тем же пешеходом тех же правил, но не повлекшее столь серьезных последствий или только создавшее угрозу их наступления, будет расцениваться уже как административный проступок, предусмотренный ст. 12.29 или ст. 12.30 Кодекса РФ об административных правонарушениях[85 - Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях. М., 2002. С. 85.].

В подобных ситуациях следует принимать во внимание, что уголовная ответственность за транспортные преступления наступает в отличие от административной, как правило, не за сам факт нарушения действующих правил, а за такое нарушение, которое повлекло за собой причинение реального и, чаще всего, существенного, значительного ущерба охраняемым общественным интересам. Транспортные преступления в известном смысле можно рассматривать как административные проступки, отягощенные наступлением преступных последствий. В этом как раз и состоит более высокая степень общественной опасности транспортных преступлений, по сравнению с аналогичными административными проступками. Вот почему именно она служит главным критерием разграничения этих двух видов транспортных правонарушений.

Особенности всех иных перечисленных выше признаков транспортных преступлений также учитываются при разграничении смежных составов транспортных правонарушений и в силу этого имеют большое значение для их правильной квалификации[86 - Подр. об этом см.: Коробеев А. И. Транспортные правонарушения: квалификация и ответственность. М., 1990. С. 6–33.].

Глава III. Транспортные преступления: проблемы квалификации

В настоящей главе в соответствии с предложенной выше классификацией исследуются теоретические вопросы ответственности за конкретные виды транспортных преступлений. Учитывая, что некоторые общие признаки транспортных преступлений уже рассмотрены в гл. II, а ряд других будет рассмотрен в гл. IV и VI, в настоящей главе при освещении отдельных сторон проблемы борьбы с транспортными преступлениями будут анализироваться только те ее аспекты, которые не затрагивались ранее и не станут предметом рассмотрения в следующих разделах. Особое внимание уделяется спорным и не решенным в теории российского уголовного права и в судебной практике проблемам квалификации транспортных преступлений, отграничения их от смежных составов, а также анализу признаков соответствующих норм, представляющих интерес с точки зрения дальнейшего совершенствования законодательной конструкции новелл об ответственности за интересующие нас деяния.

§ 1. Преступления в сфере безопасного функционирования железнодорожных, воздушных, морских и речных транспортных средств

Нарушение правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, воздушного или водного транспорта (ст. 263 УК)

Общественная опасность рассматриваемого преступления состоит в том, что результатом нарушения правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, воздушного, морского и речного транспорта становятся крушения поездов, авиакатастрофы, кораблекрушения, аварии всех перечисленных видов транспортных средств, влекущие многочисленные людские жертвы и колоссальный материальный, экологический и организационный ущерб.

Динамика этой категории преступлений в России такова: в 1993 г. зарегистрировано 333 преступления, в 1994 г. – 277, в 1995 г. – 277, в 1996 г. – 184, в 1997 г. – 167, в 1998 г. – 148, в 1999 г. – 111, в 2000 г. – 115, в 2001 г. – 137[87 - Преступность, статистика, закон. М., 1997. С. 195; Власть: криминологические и правовые проблемы. М., 2000. С. 377; Закономерности преступности, стратегия борьбы и закон. М., 2001. С. 541; Организованный терроризм и организованная преступность. М., 2002. С. 293.].

Если родовым объектом транспортных преступлений, как мы уже выяснили, являются общественные отношения в сфере безопасного функционирования (движения и эксплуатации) транспорта, то непосредственным объектом преступления, предусмотренного ст. 263 УК, следует признать отношения в сфере безопасного функционирования тех видов транспорта, о которых идет речь в этой норме. Такой вывод вытекает из необходимости соблюдения правил деления понятий на роды и виды, исходя из единого логического основания деления. Кроме того, из текста самой нормы и ее названия можно заключить, что рассматриваемое преступление посягает на те общественные отношения, которые закреплены в правилах безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, воздушного и водного транспорта, установленных в целях обеспечения безопасного функционирования этих видов транспорта.

Неточность при определении непосредственного объекта анализируемого преступления допускал, на наш взгляд, Б. А. Куринов, утверждавший, что как транспортные преступления «должны квалифицироваться только такие общественно опасные деяния, которые посягают на нормальную, безопасную работу транспорта в сфере его движения»[88 - Куринов Б. А. Квалификация транспортных преступлений. С. 61.](выделено нами. – А. К.). Ту же ошибку допускает и З. Г. Корчева, полагающая, что ответственность за рассматриваемые преступления наступает, когда «опасность для жизни и здоровья возникла именно при движении, а не при каких-либо иных обстоятельствах»[89 - Корчева З. Г. Ответственность за транспортные преступления. Харьков, 1965. С. 17.].

Ограничение непосредственного объекта преступления лишь сферой движения противоречит следственной и судебной практике и, кроме того, неверно по существу, так как не учитывает то обстоятельство, что ст. 263 УК прямо предусматривает ответственность и за нарушение правил эксплуатации транспорта. Нарушение же указанных правил может происходить не только во время движения транспортных средств, но и во время их стоянки (в аэропорту, депо, на рейде, в период нахождения в профилактическом ремонте и т. д.). Обобщение судебной практики показывает, что такие виды транспортных преступлений, как пожары и взрывы, чаще всего происходят не во время движения, а именно в период стоянки транспортных средств. Нашими исследованиями, например, установлено, что 95 % аварий паровых котлов и 84,3 % пожаров произошло во время стоянки судов в порту, на рейде или в профилактическом ремонте. Сходные данные приводятся в работах и других авторов (С. Н. Захаров, А. И. Чучаев). Не так отчетливо эта тенденция просматривается на других видах транспорта, но и здесь можно отметить, что, по имеющимся у нас данным, 6,1 % преступных аварий на железнодорожном и 5,4 % на воздушном транспорте имели место во время стоянки соответствующих транспортных средств, а не во время их движения.

Предметом преступления являются упомянутые в уголовном законе следующие виды транспорта: железнодорожный, воздушный, водный.

Под железнодорожным транспортом понимается механический рельсовый транспорт, находящийся как в ведении Министерства путей сообщения РФ (федеральный железнодорожный транспорт), так и в ведении или собственности других юридических и физических лиц. Оценка транспорта как железнодорожного не зависит от того, какие пути используются для его передвижения: железнодорожные пути МПС РФ, подъездные пути, узкоколейные, пути специального назначения или метрополитена. К разновидностям железнодорожных транспортных средств можно отнести: локомотивы (электровозы, тепловозы, паровозы), вагоны, полувагоны, платформы, цистерны, краны, дрезины и другой подвижной состав.

Спорной остается оценка шахтных и внутрицеховых транспортных средств (электровозы, вагонетки, автомотрисы и т. п.), выполняющих чисто производственные функции, связанные с технологическим процессом. В литературе высказано мнение, что с уголовно-правовой точки зрения железнодорожными транспортными средствами они не являются. Поэтому происшествия на них следует рассматривать как результат нарушения правил производства определенных работ, техники безопасности или иных правил охраны труда, а действия лиц, нарушивших эти правила, надлежит квалифицировать по ст. 143 УК РФ или по статьям, предусматривающим ответственность за преступления против жизни и здоровья граждан, уничтожение или повреждение имущества, но не по ст. 263 УК[90 - См.: Методика расследования происшествий на железнодорожном и авиационном транспорте. М., 2001. С. 5.].

С такой рекомендацией согласиться можно лишь при том непременном условии, что виновными действительно нарушаются только упомянутые выше правила производственно-технического назначения. Если ими нарушаются правила безопасности движения и эксплуатации, то и предмет такого преступления необходимо рассматривать как разновидность железнодорожного транспорта, и ответственность для нарушителей должна наступать по ст. 263 УК.

Городской рельсовый электротранспорт (трамваи, фуникулер) к железнодорожным транспортным средствам не относится. Законодателем он включен в категорию других механических транспортных средств (ст. 264 УК).

Воздушным транспортом признаются воздушные суда гражданской, государственной и экспериментальной авиации, а также иные средства воздухоплавания: самолеты, гидросамолеты, вертолеты, автожиры, аэростаты, дирижабли, планеры, дельтапланы, мотодельтапланы, воздушные шары и т. п. Воздушным судном, согласно ст. 32 Воздушного кодекса РФ, считается летательный аппарат, поддерживаемый в атмосфере за счет взаимодействия с воздухом, отличного от взаимодействия с воздухом, отраженным от поверхности земли или воды.

Транспортные средства признаются воздушными независимо от того, в чьем ведении или собственности они находятся. Исключение из этого положения сделано лишь для военных летательных аппаратов. Нарушение правил полетов или подготовки к ним либо иных правил эксплуатации военных воздушных судов рассматривается как преступление против военной службы и квалифицируется по ст. 351 УК.

Летательные аппараты, способные передвигаться с помощью реактивной тяги или по инерции (ракеты и другие средства космической техники), в настоящее время не рассматриваются в качестве воздушных судов. Однако в связи с появлением космических кораблей типа «Шаттл» и «Буран», сочетающих в себе характеристики воздушного судна и космического корабля, понятие воздушного судна требует соответствующей корректировки.

К водному[91 - Строго говоря, «водного» транспорта не существует, есть морской и речной виды транспорта – обособленные в хозяйственном и административном отношении, имеющие каждый свои правила безопасности движения и эксплуатации. Поэтому в заголовке ст. 263 УК целесообразно заменить выражение «водный транспорт» на более точный термин «морской и речной транспорт», как это уже сделано в диспозиции нормы.]транспорту (морским и речным транспортным средствам) относятся все самоходные суда, а также иные самодвижущиеся плавсредства, независимо от их принадлежности (они могут находиться в ведении или собственности как юридических, так и физических лиц). Видовая характеристика их весьма разнообразна. Сюда входят: все пассажирские, транспортные, научно-исследовательские, добывающие (рыболовные, краболовные и т. п.), перерабатывающие (плавбазы и плавзаводы), технические (дноуглубительные и дноочистительные снаряды, кабелеукладчики и т. п.), вспомогательные (буксиры, ледоколы и т. п.), спасательные, спортивные и некоторые другие суда, в том числе суда на воздушной подушке, подводных крыльях, экранопланы, способные к автономному плаванию подводные аппараты.