Кисть и пистолет. Мое сердце пусто

Почему-то шериф не задавал вопросы Джорджу, и тот смог приготовить всем кофе и яичницу. Завтракали молча. А там и следователи приехали. С ними добрался агент ФБР. Естественно, сразу же взялся за меня:

– Господин Линдгрен, не расскажете мне, как связаны нынешние события с инцидентом в Нью-Олбани?

Вот черт, успел покопаться в базе и нашел зацепки. Одну или несколько? Пока мне неизвестно.

– Я не очень понимаю, о чем вы говорите?

– Я говорю о смерти трех членов банды из Бостона. Как передал мне шериф, очень вероятно, что эти шестеро тоже из Бостона.

– Простите, но я об этом не знал. – Не обязан я отчитываться перед ним, что мне успел рассказать отец.

– Странно, неужели ваш отец не рассказал вам о своей беседе с шерифом?

– Что-то я ничего не помню о такой беседе. Отец сказал, что нужно готовиться к нападению, вот мы и готовились.

– Пусть так. Ну а про сгоревших в машине трех господах из Бостона вы ничего не хотите мне рассказать?

– Я в Бостоне только раз был, сопровождал своего нанимателя. Ничего о каких-то сгоревших там в машине господах не слышал и не знаю.

– Нет, я говорю о случае в Нэшвилле. Вы в это время жили там.

– Извините, но когда я там был, ничего об этом не слышал. Хотя, погодите, что-то писали в газете и по телевидению показывали. Да, помню, что-то там было. Но мне это не интересно.

– Совсем не интересно?

– Я слишком многого насмотрелся на службе в морской пехоте, не люблю сюжеты со смертями гражданских, кем бы они ни были.

– Я поинтересовался, в каких войсках вы служили. Наверное, опыт действительно большой. И позволяет вам выкручиваться из тяжелых ситуаций. Например, в Хантсвилле вам удалось уйти от подозрений в убийстве подруги. Выручило ваше прошлое?

– Прошу не оскорблять мое прошлое. Если вы ковырялись в моем досье, вам наверняка известно, как было оценено правительством мое прошлое. И в Хантсвилле нашли настоящих убийц. Ваш коллега любезно рассказывал мне в Нэшвилле, что ни ФБР, ни суд не имеют ко мне никаких претензий.

– Да, я об этом знаю. Но судите сами, вокруг вас печальные события происходят слишком часто.

– Одна из моих преподавательниц говорила, что, если события следуют одно за другим, это не значит, что последующее вытекает из предыдущего. Или что-то аналогичное. Не помню точно.

– Вероятно, ваша преподавательница говорила, что латинское выражение Post hoc, ergo propter hoc несправедливо. Да, не всегда «после этого» значит «вследствие этого». Но в вашем случае больно много совпадений за короткое время.

– Извините, вы хотите предъявить мне какое-то обвинение?

– Нет, пока мы только беседуем. И я не вправе предъявлять вам обвинение. Но нашу службу очень интересует все, связанное с определенными людьми в Бостоне. Поэтому меня попросили подробнее побеседовать с вами. К сожалению, у меня создается впечатление, что вы не готовы рассказать известные вам факты. Не думаю, что это хорошо для вас. Боюсь, что мне придется попросить у судьи ордер на ваше задержание дней на пять, как свидетеля, утаивающего важные факты. И это в ваших интересах – эти господа из Бостона от своего не отступятся.

– С ними я разберусь сам. А препятствовать вам в общении с судьей никак не могу, это ваше право. Но у меня тоже есть права.

На время отстал от меня и занялся Джорджем. Но тот вообще ничего не мог сказать о каких-то бостонцах. Попросил разрешения вызвать домой жену и детей. Собственно, просьба была адресована шерифу, и тот сразу же сказал, что не может запретить, но советует подождать, пока следователи разрешат забрать трупы. Ни к чему детям видеть все это. Джордж позвонил Кларе, сказал, что пока не стоит возвращаться ни ей, ни Кэтрин, умолчал о гибели отца.

Меня все же забрали в Сейлем, держали там два дня. Пытались напирать на то, что и в Нэшвилле, и в Бивере машины бандитов сгорели. Просили объяснить, для чего я два раза стрелял в бензобак в Бивере. Мои слова о промахе со смехом парировали – мол, опытный стрелок, уложивший двоих бандитов двумя выстрелами в голову, никак не может промахнуться. Пытались уличить меня в сокрытии армейского оружия, но я недоуменно спрашивал, когда это в Орегоне сменили правила ношения оружия. (Правила были ужесточены в Орегоне только в следующем году). Показал им разрешения штатов Огайо и Теннесси. Отпустили на похороны отца, ничего не добившись.

Сразу же после похорон к нам явился адвокат отца, предложил всем собраться, чтобы ознакомиться с завещанием. Кому собираться, я и Кэтрин дома, Джордж с Кларой и детьми тоже у нас, других близких родственников нет. Адвокат, он же и нотариус, зачитал простое завещание отца, составленное совсем недавно, после моего визита в Орегон. Главным наследником, которому передается бизнес, объявлен Джордж. Кэтрин получает дом и пятьдесят тысяч долларов со счета отца. Мне тоже завещаны пятьдесят тысяч долларов. Но в завещании, кроме того, указан номер моего счета в Columbia Bank в Тилламуке. Упомянуто, что принадлежащие мне ценные бумаги стоят не менее ста двадцати тысяч долларов. Отдельно адвокат сказал, что советовал Адаму продать все акции и облигации, так как положение на рынке неустойчивое. Предложил мне дать ему доверенность на ведение счета. Я пожал плечами и согласился, как-то и не считал эти деньги принадлежащими мне. Адвокат тут же выложил на стол бланк доверенности, который я подписал. Хоть об этом голова не будет болеть. Завещание вступит в силу через полгода, так что ничто меня больше не держит в Бивере.

Я уехал в Портленд и улетел оттуда в Нэшвилл. Устроился в недорогом отеле, позвонил Молли, извинился, что временно не могу забрать портрет. Попросил подержать его еще какое-то время у себя. Молли отвечала сдержанно:

– Не волнуйтесь, Роберт. Портрет мне не мешает.

Теперь можно обдумать дальнейшие шаги. Пытался размышлениями о них заслонить картины событий в Бивере: отец, выскочивший из-за кустов; он же, лежащий в неудобной позе на траве; похороны. Зачем он вышел из укрытия, зачем мы с Джорджем разрешили ему участвовать в деле? Нужно было под благовидным предлогом охраны детей отправить его в Блейн. Справились бы вдвоем с Джорджем. А Джордж – молодец, не забыл навыки морпеха. Впрочем, он только несколько лет назад завершил службу.

Этот чертов бостонец от меня не отстанет. Ну хорошо, сменю я номер. Разве он не сможет через знакомства в полиции выследить меня? Сможет… И что, бегать все время? Нет, нужно найти этого гада и покончить с ним. Иначе у меня не будет нормальной жизни. Но найти я его могу только через Ицика. Следовательно, нужно лететь в Нью-Олбани.

Два дня ушло на покупку нового телефона, договоренности о встрече с мужиком, продавшим мне когда-то ПСС «Вул». Купил у него еще один ствол, хороший комплект отмычек, немного взрывчатки, два взрывателя, запускаемых с телефона. Можно ехать к Ицику. И тут по старому телефону позвонила Бетти:

– Ты жив, Роберт, я так волновалась за тебя. Где ты?

– Жив. Но не твоими молитвами. Что тебе? Только по-быстрому, – опять наведешь на меня бандитов.

– Робби, это не я. Меня схватили, держали в подвале. Ицик тоже не виноват, его заставили – сказали, что убьют меня, если он не сдаст тебя. Не думала, что он дорожит мною… Мы могли бы встретиться в Нэшвилле или где-то в другом месте? Я все рассказала бы тебе.

– Незачем нам встречаться, по крайней мере сейчас. У меня слишком много дел. Пока.

Закрыл телефон. Что еще? Позвонил Роуз, сухо объяснил, что раньше не мог ответить на ее звонки (названивала мне два раза в Бивер), а теперь уезжаю в Тампу, срочное дело. Закончу дела – позвоню, но телефон будет другой. Зашел к Меган попрощаться, поехал в аэропорт. Предварительно разбил старый телефон. Сунул обломки в мусорный бак.

Молли

Все начало октября пошло насмарку. Не рисовалось, то есть что-то я пыталась делать, но это все было бестолково. Возможно потому, что Рива серьезно заболела, даже на несколько дней ее забирали в больницу. Я каждый день навещала ее. Потом вернули домой. Но врач говорил хмуро, не мог обещать ничего. А тут и с Биллом рассорилась – возможно, окончательно. Однажды он попросил у меня сотню, мол, нужно угостить ребят, а банк закрыл счет. Дала. Не из денег Ривы, а из тех сохраненных двух сотен, которые получила от Роберта. До этого не тратила их, держала, как талисман. Вот и получилось, что отданная сотня отомстила мне: Билл пришел только утром, пытался объясниться со мной. Но я почувствовала запах женщины, жестко спросила, из чьей постели он заявился. Пытался уверить, что был у друга, но потом сдался. Даже разорался, что я ему не жена, чтобы контролировать его жизнь, что ему до смерти надоело все и он уходит. Возможно, не ожидал моей твердой реакции: