Воспоминания об Израиле

Отдельно и от евреев, и от арабов живут друзы. Вроде это арабы, но и быт, и верования у них (что-то я не знаю людей, которые разбираются в их верованиях) отличаются от арабских. Да и живут они кучно в друзских поселениях. Друзы делятся на две группы. Одни живут в Галилее, другие на Голанах. Галилейские друзы служат в армии, полностью лояльны к Государству Израиль. Это так обязывает их религия. Кстати, отслужившие в армии друзы, помимо денег, имеют право на получение участка земли для строительства дома. Это головная боль руководителей друзских поселений и земельного управления Израиля. Друзы не только служат в армии, но и добиваются достаточно высоких званий и должностей (есть и полковники, и генерал). Работают и в израильских учреждениях. Пример можно посмотреть в разделе «Свадьбы». Там имеется подраздел «Друзская свадьба».

Друзы Голан, там четыре больших поселений друзов, до сих пор не признают Голаны территорией Израиля, сохраняют сирийское гражданство. Считают, что когда-нибудь Голаны вновь будут принадлежать Сирии. Израильское Государство мирится с этим. Старается не раздражать друзов, то есть не вмешивается во внутренние дела поселений. Обычно, то есть во времена, когда не идут боевые действия на границе с Сирией, голанские друзы имеют возможность посещать Сирию. Навещать родственников или по торговым делам. Для них важным являются квоты на вывоз в Сирию яблок. Яблоки у них отличные.

Бедуины. В Галилее имеются поселения бедуинов, особенно в окрестностях Кармиэля. Честно говоря, я о них почти ничего не знаю, вести о них редко появляются в прессе. Разве что сообщения, что бедуинская молодежь все чаще наведывается в Кармиэль, глазеет на израильских девушек. Другая область, где бедуины составляют большинство сельского населения, – Негев на юге Израиля. Там их немного более двухсот тысяч, но прирост населения большой, так как практикуется многоженство. Государство Израиль делает вид, что его не существует: новый ребенок в бедуинской семье записывается как сын старшей жены. Бывает, что старшая жена в течение месяца вроде рожает два-три раза. Ведь мужчина многоженец получает пособия на каждого ребенка, и не такие уж маленькие. В результате к богатому мужчине с охотой идут в пятые-десятые жены девушки из Палестинской автономии. На юге информационные сообщения, а иногда и сообщения о проблемах с бедуинами, не так уж редки. То очередная кража овец у еврейских фермеров, то семьи и кланы отказываются уходить с незаконно захваченных земель, то очередного ребенка задавит машиной невнимательный отец. И что делать с этими не очень послушными двумястами тысячами бедуинов, власти не знают, всё надеются, что проблемы рассосутся сами по себе.

Раньше бедуины нескольких кланов охотно служили в армии следопытами. Теперь многие кланы запрещают своим мужчинам иметь дело с армией.

Есть в Израиле еще две группы обособленных народов: черкесы и чеченцы. О черкесах могу уверенно сказать, что ничего о них не знаю, кроме того, что черкесские поселения рассыпаны и в Иордании, где они составляют королевскую гвардию, и в Сирии, и частично в Израиле.

О чеченцах информации больше. Есть у нас в «самом сердце» Израиля, в десяти километрах к западу от Иерусалима, село Абу-Гош, в нем чеченцев 90 процентов. По крайней мере они утверждают, что являются потомками чеченцев, переселившихся сюда в XVI столетии. Это когда турецкий султан победил мамлюков и захватил Сирию, Палестину и Египет.

Жители заявляют гордо:

– Мы – не евреи, не арабы, не христиане и не бедуины.

По мнению местных ученых, жители Абу-Гош почти стопроцентные арабы. Так это или не так – никто не может доказать. Но жителям нравится называть себя ночхи, хотя ни один житель села не говорит на чеченском или ингушском языках. В ходу иврит, арабский и даже русский язык. Жители горячо приветствовали Рамзана Кадырова, когда он в 2014 году приехал в Абу-Гош. Для них он почти божество. Еще бы, с его помощью построили здесь великолепную мечеть имени Ахмата Кадырова.

Многие израильтяне, особенно светские жители Иерусалима, с удовольствием приезжают в шабат в Абу-Гош, привлекаемые ароматом свежего хумуса. Это вроде как погрузиться в экзотику. И жители радостно подсчитывают истраченные приезжими шекели. Хотя Абу-Гош попал в 2010 году в Книгу рекордов Гиннеса со своей четырехтонной чашей хумуса, хороший хумус можно посмаковать и в других местах Израиля. Например, в Акко, прямо у шоссе имеется небольшое кафе, в которое меня однажды завез Саша – попробовать чудесный хумус. Да, это не то, что мы едим дома. Это не хумус из банок, в которые он закрыт неделю или две назад, а потом пролежал еще несколько дней в холодильнике. Здесь хумус готовят ежедневно, а вечером остатки выбрасывают. Хумус – национальный продукт в Израиле. Но ливанцы отчаянно спорят, что это у них самый лучший в мире хумус, что его родиной является Ливан.

Есть еще один народ, разбросанный по горам Сирии, Южной Турции. Это хорезмийцы. Не удивляйтесь: где Хорезм, а где Сирия или Израиль? Но в XIII веке большая армия хорезмийцев бродила по Ближнему Востоку, сопровождаемая женщинами, детьми, скотом. Это были остатки армии хорезмшахов. И серьезные остатки. Например, они в 1244 году захватили Иерусалим. Арабы считают (в своих легендах), что это арабы отобрали во второй раз Иерусалим, что победителем был Салах ал-дин II (Саладин Второй). Так они называют Айюбидского эмира ал-Насира Дауда бин ал-Муаззам Иса. Но у Дауда, в тот момент потерявшего Дамаск и ставшего всего лишь эмиром Карака, влияние на хорезмийцев было незначительным. Он даже не смог предотвратить полное разрушение хорезмийцами Иерусалима и уничтожение жителей: христиан и евреев. Хотя обещал иерусалимцам пощаду.

К сожалению, достоверной информации о наличии потомков армии хорезмийцев в Израиле не нашел. Есть такое видео «Хорезм в Израиле», показывающее зажигательный хорезмский танец в ресторане во время какого-то празднества. Но я не уверен, – что за хорезмийцы танцуют между столами. Возможно, это современные евреи из Хорезма, репатриировавшиеся на доисторическую родину совсем недавно и любящие одевать традиционные гигантские папахи. Налицо большинство из танцующих имеют ярко выраженное среднеазиатское происхождение, что, по известным причинам, совсем не удивительно.

Чуть не забыл о бахайцах. Правда, это не народ, а последователи определенного учения. Их мировой центр в Хайфе и Акко. И живут они несколько обособленно от всех.

9. Религия в Израиле и в моей жизни

9.1. Евреи

Израиль создавался как дом для евреев. Но кто евреи? У нас, жителей СССР, евреями официально считались те, кто во время переписи населения объявлял себя евреем или кто записывал себя евреем в паспорте. Конечно, всяческие отделы кадров имели собственное мнение по этому вопросу. Недаром существовала поговорка «Евреев бьют не по паспорту, а по “фейсу”». Так и кадровики рассуждали, умея четко выделять потенциальных евреев: по физиономии, по фамилии, по отчеству, по выговору. Наверное, у них были в запасе и другие методы выявления в человеке признаков еврейства. Не могу сказать ничего об Украине, хотя слышал многое о трудностях продвижения там по службе для евреев, но в России было с этим попроще. Более того, любой начальник был заинтересован иметь по крайней мере одного представителя нашего брата-еврея в качестве заместителя или хотя бы начальника отдела снабжения. Иначе кто будет решать сложные вопросы неформального взаимодействия со смежными организациями. В научных или музыкальных коллективах, во врачебном или издательском деле, юридических конторах доля евреев всегда была на порядок больше, чем процент соответствующего населения в республике. И мне, и жене пришлось пару раз в жизни сталкиваться с серьезными проблемами из-за фамилии, но мы их вполне успешно преодолевали. А например, запись в паспорте «русский» у моего родного брата – Натана Абрамовича Койфмана – совсем даже не удивляла начальство и кадровиков, практически не мешала в жизни и службе в армии.

Для меня с 14 лет, когда я записал в комсомольском билете национальность «еврей», вопрос был решен однозначно. И ведь в семье не было абсолютно никакого «еврейского духа». Папа, закончивший в детские годы хедер, из идиша помнил только два не очень приличных выражения; о Торе или хотя бы о Библии понятия не имел. Тем более мама, практикующая православная, конечно, ничего не могла мне внушить подобного. Но юх она умела варить (папины сестры научили), и был он очень вкусный. Не помню, какие травы и специи давали божественный аромат, помню только бульон, фасоль, морковки и куриные лапки. Лапки помню, так как мне доверялось снимать с них шкурки после опаливания. Правда, в Волгограде она варила юх чрезвычайно редко.

Совсем другое отношение в Израиле. Помню, как расцвел в улыбке заместитель консула в Москве, который понял, что не только моя супруга «почти» кошерная еврейка, но и моя бабушка, согласно прилагаемым документам, имеет абсолютно еврейские имя, отчество и девичью фамилию. В Израиле нет просто «евреев». Во-первых, имеется разделение на ашкенази и мизрахи. А уж ашкенази делятся на русских, куда включают евреев из России, Украины, Белоруссии, Молдавии и евреев из Западной Европы и Северной Америки, за исключением Мексики.

Среди мизрахи выделяют сфаради, то есть евреев, предки которых бежали когда-то из Испании. В основном это выходцы из Марокко, Туниса и Алжира. Но туда же до кучи валят и бывших (пятьсот лет назад) выходцев из Португалии, хотя у них имеется официальное отдельное название. А еще там (в мизрахи) числятся и йеменские евреи (теманим, тейманим) и иракские евреи (бавлим, от слова Вавилон), то есть имеется в виду, что они там со времен вавилонского пленения (чёрт-те когда), а вот теперь репатриировались в Израиль. Иногда их просто зовут «ираки». Да, я забыл и иранских евреев (????? ??? или просто фарси). Эти жили совсем неплохо до V–VI веков нашей эры, да и позднее. Но после революции в Иране их весьма даже притеснили. Многие сбежали в Израиль, но часть осталась; обычно оставшиеся показывают свою верность правящему режиму и плохое отношение к Израилю. Конечно, в Израиле выделяют грузинских евреев, эти гордо держатся немного особняком; горских евреев, то есть выходцев из некоторых районов Азербайджана, где они жили кучно; бухарских евреев, под которыми подразумевают евреев, репатриировавшихся из Средней Азии. Кого-то я еще забыл?

Отдельный разговор об общинах бывших евреев, живущих за пределами Израиля, практически потерявших связь с иудаизмом, но тоже претендующих на репатриацию. Наиболее известные из них – эфиопское племя фалаши. Когда-то, очень давно, они перешли в христианство. Вообще-то, евреи, перешедшие в другую религию, считаются отвергнутыми. С ними даже в контакт нельзя входить. Но израильские равы утверждают, что фалаши были насильно переведены в христианство и заслуживают возвращения, то есть репатриации в Израиль. Вполне возможно, что некоторые из них действительно сохранили память о прошлом своего племени. В несколько приемов такие были перевезены в Израиль и часть из них, довольно большая, влилась в израильское общество. Молодежь, многие из которых родились уже в Израиле, учится в обычных школах, служит в армии, работает. Один из моих внуков знакомил нашу семью с подругой – девушкой-эфиопкой. Нормальная девушка, довольно симпатичная. Правда, все они – молоденькие девушки – симпатичны. Но все-таки некоторое различие в ментальности, вероятно, было – разошлись менее чем через год. Со стариками (я имею в виду тех, кто репатриировался в возрасте более 35–40 лет) сложнее. Реально, они плохо вписываются в обычную израильскую действительность, но государство финансово их поддерживает: пособия, предоставление бесплатного жилья, медицинского обслуживания. А равы продолжают настаивать на репатриации все более дальних родственников прибывших уже эфиопов. И у каждого нового правительства, а они сменяются у нас довольно часто, выбивают разрешение на очередную многотысячную квоту, надеясь, между прочим, что это будут их избиратели.

Следует упомянуть здесь и еще о некоторых потомках «десяти потерянных колен». В Афганистане есть крупное и влиятельное племя (более двух миллионов человек), сохранившее некоторые отголоски своего еврейского прошлого. Имена, особое отношение к субботе, некоторые другие обычаи. Нет, они теперь правоверные мусульмане, весьма плохо относятся к Израилю. Но кто знает, что будет с ними еще через десятки или сотни лет? Зато в Индии, где таких потомков былых евреев более десяти миллионов, переезд в Израиль – голубая мечта очень многих. Равы ведут и с ними работу, знакомят с Торой, рассказывают историю Израиля, знакомят с забытыми деталями обычаев и обрядов. Но правительства Израиля очень скупо выделяют квоты на репатриацию из Индии – порядка сотни разрешений в год. Интересно, что и в Японии жили когда-то евреи, кажется, они переселились в Японию из Кореи. В Японии к такой странице в своей истории относятся с уважением, считают, что евреи внесли весомый вклад в развитие культуры нации. Были еврейские храмы, кажется, существует и в наше время один такой, но вряд ли в нем бывает миньян. В школе всех детей знакомят с Торой. Это для меня было совсем удивительно, ведь я знаю, что мусульман в Японию вообще не пускают. Было сообщение в американской прессе о нахождении в США очень древнего камня с ивритскими надписями. Является ли это признаком, что вездесущие мои соплеменники были и там? Да, я забыл отметить, что в Израиле живут потомки афроамериканцев, утверждающих, что именно они являются настоящими евреями. А белые только украли у них прошлое. Но официально Израиль с этим не соглашается, новую репатриацию последователей этой точки зрения не допускают. Впрочем, я с этим не очень знаком.

9.2. Единый народ Израиля?

Принято считать, что все мы (евреи Израиля) едины. Да, обычно так и бывает, когда над страной нависает серьезная опасность. Так было и во время Шестидневной войны, и во время войны Йом кипур. Да и сейчас, когда уже третий месяц идет настоящая война в Газе. Но чуть развеются угрозы – все единство рассыпается. Недаром, кажется, первый президент Израиля своеобразно ответил президенту США, жалующемуся на тяжесть работы, так как в США народ – двести миллионов: «Вы-то, на что жалуетесь?! У вас двести миллионов граждан, а у меня шестьсот тысяч ПРЕЗИДЕНТОВ». Да, и каждый имеет свое мнение и не одно. По любому вопросу. Кстати, это касается и меня.

Но если отбросить в сторону шутки, то легко увидеть – противоречий много. Возьмем волны алии. Старый ишув презирал евреев первой алии: «Понаехали здесь из клопиных местечек». Сопротивлялся попытке ввести единый иврит. И так каждый раз, когда прибывала новая волна. Пострадавшие от холокоста узники концлагерей скрывали свои татуировки-номера на руке, ведь прежние жители считали всех выживших либо проститутками – женщин, либо приспособленцами, помогавшими немцам – мужчин. А как относились к марокканцам? Заселяли ими самые глухие места, как наш Маалот. Разрешали репатриироваться только здоровым молодым мужчинам и женщинам, оставляя старых и больных в Марокко. Правда, тогда всем жителям Израиля приходилось несладко – очень плохо было с продуктами.

Позднее, когда репатриировались сотни тысяч евреев из бывшего СССР, те же марокканцы с презрением считали всех «русских» женщин проститутками, а мужчин – алкоголиками. И почему? Более свободные в общении «русские» женщины не были стеснены гигантским числом ограничений, присущих глубоко религиозным марокканкам. А мужчины, все мы, не прочь были выпить в хорошей компании. У марокканцев обычно до сих пор на столах в праздник спиртного не увидишь. Я даже к старшей внучке не хожу с бутылкой вина – вроде у них не пьют. Хотя у нас, помню, ее муж с удовольствием потреблял хороший французский коньячок на день рождения Рины. И однажды, когда к внучке, кроме нас, пришли и ее братья, спиртное на столе было, в достаточном количестве. Свёкр ее не присутствовал. Да, когда кто-то из мужчин нашей родни приходит в гости, я с удовольствием выпиваю пару рюмок виски. Так что, я тоже алкоголик?

Это лишь одно из разделений «народа Израиля» и не самое важное. Есть и другое. Формально граждане делятся на светских, религиозных и ультрарелигиозных. 8–10 процентов еврейского населения относят себя к харедим (русские называют их ультраортодоксальными); чуть больше к религиозным, обычно – ортодоксальным; еще чуть больше – традиционно религиозным; процентов 20–25 считают себя традиционными и около 40 процентов относятся к светским. У детей процент харедим раза в два больше. Но они и имеют детей более чем в два раза больше, чем светские или традиционные. Если немного непонятно, что такое традиционный, поясню на примере. Муж тети моей Рины не молился ежедневно. По крайней мере я подобного не слышал ни от кого. Но на Йом Кипур обязательно надевал кипу и шел в свой бейт кнессет. Кстати, он регулярно делал взнос в кассу омуты этого бейт кнессета. Да и на важные семейные мероприятия – свадьбы или похороны – всегда надевал белоснежную кипу. А его сын – типично светский. Однако на похороны без кипы не пойдет, не положено. Но на свадьбе сына, кажется, не помню точно, был без кипы. Точно также – мой сын Дима, люто ненавидящий ультраортодоксов, называя их досами. А я молюсь два раза в день (но не три), в бейт кнессете, и в официальные семейные мероприятия (свадьбы, похороны) ношу сине-белую вязанную кипу. Но дома и на улице хожу без нее. Наверное, меня можно отнести к традиционно религиозным.

Да, еще. Среди религиозных, конечно, подавляющее большинство – ортодоксальные, но есть и консервативные, и реформаторские. Не буду забивать голову читателя их отличиями, но они имеются и весьма существенны.

Не все арабы – мусульмане. Есть и христиане. Христианская пропаганда в Израиле совсем даже не поощряется, но в дела христианских общин власти не лезут. И живут израильские христиане совсем даже неплохо. Я уже упоминал выше, что доля людей с высшим образованием у христиан выше, чем у евреев, тем более, значительно выше, чем у мусульман. Много врачей, адвокатов, инженеров. Соседняя с Маалотом община поселения Миилия – весьма состоятельная. Церковь у них очень симпатичная, посторонние, то есть не христиане, в магазинах поселения приветствуются, но жить в Миилии не могут. Свинину помимо них никто поблизости не производит. Да, забыл упомянуть, что они католики. И вере своей не изменили за столетия, хотя у Миилии бывали очень тяжелые времена. Есть и общины православных христиан. Во времена, когда Российская империя очень живо интересовалась палестинскими делами, правительство России через Российское Палестинское общество финансировало восстановление православных храмов, направляло религиозных преподавателей, облегчало жизнь паломников из России и других православных стран.

Есть еще и какая-то запрещенная секта «Евреи за Христа». Тайком пытаются пропагандировать свои идеи. Я как-то нарвался на такого агитатора, но сразу же сказал, что ему лучше отойти подальше, если не хочет познакомиться с миштарой.

9.3. Я и национальность

Первый раз мне пришлось задуматься – «Кто я?» – в четырнадцать лет. Впрочем, я особо и не задумывался. Мой отец – еврей, следовательно, и я еврей. Так и записался, когда оформлялся как комсомолец. Тем более, я в классе был не один такой. Удивился, когда отец стал допытываться, почему у меня так записано в комсомольском билете. Ведь я даже не советовался об этом ни с мамой, ни с папой. Но в шестнадцать лет папа очень настойчиво рекомендовал мне записаться в паспорте русским, мама молчала. И я согласился. Еще пару лет мне не приходилось задумываться о национальности, тем более о религии. Но при поступлении в Московский университет, когда меня несправедливо зарезали на устном экзамене по любимой математике, опытный сосед по комнате в общежитии сказал совершенно равнодушно: «А чего ты ожидал? Это на письменной математике тебя не могли срезать. А на устной никаких документов нет, никакая комиссия не проверит, почему тебе поставили пару. Еврея сюда примут, только если у его папаши мохнатая лапа». По-моему, отец так и ожидал, что меня «зарежут» на экзаменах. Думал, что теперь-то я воспользуюсь своей медалью и послушно пойду в медицинский институт. К профессии врача он относился с уважением, знал то, о чем я не догадывался, – серьезному врачу-еврею пациенты доверяют.

Не оправдал надежды отца, снова уехал в Москву поступать в МФТИ. В знаменитом Физтехе, считал я, никто не обратит внимания на пятую графу в моем паспорте. Размечтался… Да, сдал чуть выше проходного бала – на медаль там тоже не обращают внимания, и не был зачислен. Оказывается, не были зачислены девять евреев, прилично сдавших экзамены, и один отличившийся ранее в этих стенах «хулиган». Так я попал в Новосибирский университет, в составе первого набора. И снова до самого выпуска моя пятая графа никого не интересовала.

Собственно, и дальше моя национальность почти никого не интересовала, за исключением двух случаев: при защите кандидатской диссертации и при попытке вступить в Коммунистическую партию. Но об этом я подробно писал в «Воспоминаниях о России». Некоторый казус был уже здесь, в Израиле. Однажды мы заспорили с опекающим меня в бейт кнессете габаем. В самом начале нашего знакомства я упомянул, что я не «русский», а еврей. Тот сразу возмутился:

– Нет евреев, они были очень давно. Сейчас все мы егуди.

– Как это нет евреев? Вот я – еврей. И не егуди. Мы – биньямини.

– Какие еще биньямини? Нет таких. Это все было две тысячи лет назад. И ты русский, так как твоя мать русская.

– Не согласен. Мне отец говорил, что его дед однажды рассказывал, что мы биньямини. И отцу, и прадеду я верю. И я не русский, так как у биньямини не было решения, что только дети евреек – евреи. Это у егуди раввины решили так в XIII или XIV веке. Нас, биньямини, Барух а шем, это не касается. Так что я – еврей, и дети мои, и внуки – евреи. Надеюсь, что и правнуки будут евреями.

Так наш спор ничем и не закончился. Но в первую же субботу, когда я случайно (не совсем случайно) явился утром в бейт кнессет, меня вызвали читать отрывок из Торы. В моем понимании – признали евреем. Не станут же гоя приглашать читать перед всеми отрывок из Торы.

9.4. Я и религия

Я уже писал выше, что вопросы религии в нашей семье не поднимались. Отец к подобным вопросам относился безразлично. То есть не обращал внимания на то, что мама на Пасху ездила к единственной в Волгограде церкви святить куличи. Правда, ел их, как и все мы, с удовольствием. К тому же он был членом КПСС с 1939 года, с соответствующим отношением к попам и раввинам. Меня, как и всех парней моего времени, церковь и синагога, которой, кстати, в Волгограде и не было, не интересовали. Впервые я обратился к религии в 1971 году, когда Саша лежал в больнице с аллергической реакцией на тетрациклин. Реакция была страшная, врачи ничего не обещали хорошего, и мы, еще молодые родители, опасались самого худшего. Я это описал в «Воспоминаниях о России». Был в это время в командировке в Москве и пошел вечером в храм Феодора Стратилата. Не потому, что он чем-то знаменит, просто я оказался рядом, у главпочтамта, что на Мясницкой. После входа в храм, слева имеется небольшой придел Пресвятой Богородицы «Нечаянная радость». Это теперь я знаю точное название придела и иконы в нем (проверил по Гуглу). Тогда я просто молился перед иконой. Не знаю ни одной молитвы, не помню, что и как я просил о своем Сашеньке, но она мне улыбнулась. Это абсолютно точно. И когда я на следующий день позвонил Рине на работу (дома телефона не было), узнал, что Саше стало лучше. Нет, я не стал православным, не ходил в Новосибирске или в Волгограде в церковь, но, когда приезжал в командировку в Москву, заходил в этот храм постоять перед иконой хотя бы несколько минут.

В 1989 году к нам в Перловку приехали из Израиля Голда и Иосиф. Начались разговоры о том, что мы евреи, о репатриации. Вероятно, тогда я решил познакомиться с Библией. Сразу же достал ее, вернее, таковая в моей библиотеке была всегда. Просто я в Библию последний раз заглядывал в детстве. Читал, знакомился с жизнью праотцов. А после репатриации детей, когда мы твердо решили последовать за ними, только дождаться выхода Рины на пенсию, я попросил детей привезти мне израильский вариант Библии. Не помню, кто из них привез Тору, указал, как нужно ее читать еженедельно. Невиим и Ктувим я получил уже в ульпане в Израиле.

Бейт кнессет я нашел в Маалоте примерно через полгода. Вы спросите, почему мне пришлось «искать»? Бейт кнессетов в городе не так уж мало, в каждой шхуне имеются, и не один. Но одни не нравились мне тем, что в них только марокканцы, другие – тем, что там все хасиды. Как-то я сторонился всегда всех дворов и направлений. Нашел, наконец, мафдаловский бейт кнессет. Это я так называю его условно. К нам на самом деле приходят и марокканцы, и хасиды, все, кто недоволен порядками в прошлом своем бейт кнессете. У нас нет некоторых строгостей, присущих другим.

Никто не возражал против того, чтобы я приходил на службы, хотя все знали, что у меня мать русская. Посещал службы я только вечером в пятницу. В субботу утром не решался на это. Надо мной сразу взял шефство один из габаев, время от времени показывал мне во время службы, что именно читается в тот момент. Ведь я практически не знал иврит Торы, все время терял нить читаемого всеми. Но примерно через год освоился, габай пересел от меня на свое обычное место. Кстати, через несколько лет он заговорщицки спросил меня на улице при встрече, почему я не решаюсь пройти гиюр, ведь в Маалоте очень благодушный религиозный суд, за год проходят через него десятки олимов. (Нужно отметить, что иудаизм строго запрещает агитировать за вступление в еврейство.) Пришлось объяснять, что я не обрезан. Где там было искать в Сталинграде в 1942 году моэля. Там и до войны подобного трудно было найти. Да и мысли такой у мамы не могло возникнуть. Она моего старшего брата Натана крестила в церкви. Мне через подобное, к счастью, не пришлось проходить.

Это нашим девочкам нужно проходить гиюр, чтобы с браком проблем было поменьше и дети были признаны евреями. Но в армии это сделать легко. Военные равы прекрасно понимают, что хитрости Танаха девочкам знать ни к чему, достаточно иметь четкие представления об основных требованиях соблюдения кашрута в доме и при приготовлении пищи. Для мужчин главное – иметь возможность быть похороненным без проблем. Казалось бы, пройди обрезание, предстань перед религиозным судом, и возрастет вероятность того, что, хотя тебя признают не совсем кошерным, для Хевра Кадаша ты будешь достаточно хорош – выделят место, похоронят по всем правилам и прочитают все молитвы.

Я столько раз задумывался над этим и каждый раз упирался в необходимость совершения обрезания. Сын в первые годы предлагал мне пройти обрезание в нашей больнице, там есть хирурги, имеющие теуду моэля. А если нет такой теуды, то всегда найдется рав, готовый присутствовать при этой процедуре, чтобы подтвердить законность обряда. За небольшие деньги, конечно. Не в деньгах дело, да и экзамена церковного суда я не боюсь: ведь Танах прочитан десятки раз, тем более Тора, которую читаю полностью ежегодно, начиная с 1990 года (уже 33 раза прочитал). Да и часто я рассказываю по памяти отдельные моменты из Танаха, когда что-то спрашивает Вера, сестра Рины. Если суд не будет слишком налегать на вопросы кашрута, то я отвечу на любой, не очень каверзный вопрос. А приличный отзыв из моего бейт кнессета мне обеспечен, там меня знают уже более двадцати пяти лет; вероятно, я старейший из прихожан нашего бейт кнессета.

Есть еще одна вещь, о которой я обычно не говорю. В моем понимании все мы: евреи, христиане всех конфессий, мусульмане, хоть шииты, хоть сунниты, – все молимся одному и тому же Богу. Только по-разному молимся. Не уверен, что со мной согласились бы господа равы, попы, муллы.

10. Общественная жизнь в Израиле

10.1. Рынок

Да, рынок. Это та часть общественной жизни, с которой мы знакомимся сразу же после приезда на новое место. Ведь денег маловато, мы еще не знаем, насколько будет хватать того, что нам дают в первое полугодие, когда государство утверждает, что обеспечит нас, даст возможность выучить язык и найти хоть какую-нибудь работу. Конкретно нашей семье ни в коем случае не грозило «полное безденежье»: есть квартира. Значит не нужно значительную часть того, что дает государство, отдавать частникам. Да и некоторый запас долларов имеется – на первое время хватит. Но рынок тянет к себе, уже в России привыкли, что там все должно быть чуть дешевле и свежее, чем в магазине. Пусть еще нет многочисленных знакомых, с которыми можно поболтать, обсудить что-то, все равно, хочется посмотреть на людей, оценить такой важный элемент будущей жизни.

В первые годы рынка в Маалоте не было. Приходилось в субботу ехать или идти пешком на рынок в Таршиху. Нет у нас машины, и не предвидится, так как олимам, получающим пособие от государства, не положено иметь машину (разрешили иметь старенькую машину значительно позднее). Нет, некоторые умудрялись покупать на имя детей или дальних родственников, но ведь могут «правдолюбцы» сфотографировать, как ты вальяжно садишься в машину на водительское сиденье, и отправить фото кому следует с указанием твоего имени и адреса. Мы такого расклада не жаждали, поэтому двухкилометровый путь до рынка в Таршихе преодолевали пешком каждую субботу. А мы ведь не на равнине живем – это Израильская Швейцария. Но в пятьдесят пять лет подобная прогулка, даже с нагруженной овощами и фруктами тележкой, не страшна. Да мы еще при этом говорим и о полезности подобной прогулки. Это теперь, когда нам за восемьдесят, о подобной прогулке даже не мечтаем. Тем более, на тот рынок и назад можно бесплатно проехать на очень приличном автобусе, в котором всегда большая часть сидений не занята. Да и не очень нам это нужно, ведь в среду работает базар в Маалоте.