Оценить:
 Рейтинг: 0

Московские были

<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 16 >>
На страницу:
8 из 16
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Что так поздно? После работы?

Я прожевала очередной бутерброд:

– Нет, я останусь у вас.

Викентий немного оторопел, но тут же нашелся:

– Да, пожалуй, поздно домой идти. Оставайся, я сейчас приготовлю тебе комнату.

– Не нужно, я у вас буду.

Викентий внимательно посмотрел на меня:

– Ну как знаешь. Я тебе всегда рад.

Потом я стала заходить к нему по вечерам каждые две недели. Не скажу, что это было здорово. Все-таки он был старенький. И то молодец, старался доказать что-то. Я его всегда хвалила, хотя вначале пару раз имитировала оргазм. Но на третий раз он сказал:

– Олечка, милая, не нужно так, ты не умеешь притворяться.

Больше я так не делала. Не думаю, что я только «выполняла обязанности». Он мне нравился. Наверное, не как мужчина, а как очень хороший человек. И мне было приятно сделать для него хоть что-то, приласкать его. Все-таки я считаю его своим мужчиной, ведь мы были вместе целый год. И все это время у меня других близких приятелей не было. А потом он как-то виновато произнес:

– Ну вот, мы свои обязательства друг перед другом выполнили. Заходи ко мне иногда. Я буду тебе рад.

Нина сообщила, что Викентий Нилович уже нашел новую манекенщицу. На память у меня осталась копия этюда и куча интересных нарядов. Самые экзотические я, конечно, не забрала, но некоторые могла надевать еще много лет, пока не располнела. Мне такие наряды совсем даже не по карману.

Кажется, что этот год дал мне очень многое, я вошла с Викентием в совершенно другой, незнакомый мне мир. Мир интеллигентности, уважения к людям, отсутствия меркантильных интересов. Даже стыдно было за ту тысячу рублей, которую я получила в самом начале нашего знакомства.

И вот год кончился. Я к тому времени обжила свою новую комнату и смогла позвонить Степану. К удивлению, он сразу же откликнулся, зла не держал, мы снова стали встречаться, чаще посещать Валины «среды». Однажды в субботу вместе пошли на ипподром. Нет, не на официальные скачки, не пытаться выиграть или проиграть десяток рублей. Вся компания ходила по субботам кататься на лошадях. Мы со Степаном доехали до метро «Беговая». А там задними дворами и какими-то проулками вышли к манежу. Это на Беговой улице. Все знают манеж на Моховой улице. Манеж на Беговой чуть короче, но такой же широкий, и до сих пор используется по назначению. Степан посадил меня на трибуне, рядом с мамой какой-то маленькой девочки. Вскоре подошли Валя с Соней. Соня с маленькой девочкой ушла, а Валя осталась, не очень хорошо себя чувствует. Минут через десять начали выводить лошадей. В конюшнях я не была, но Степан говорил, что они огромные.

Сначала было неинтересно. Выводили лошадей, проверяли седла, строились в колонну по два, под руководством тренера начали двигаться. Потом пробежка мелкой рысью. Это объясняла мне Валя. Но потом вся колонна пошла в галоп. Я смотрела на Степана и немного на маленькую девочку, мама которой тоже сидела рядом с нами. Мелькают копыта, Степан, немного наклонившись вперед, как бы сливается с лошадью, немного привстает на стременах. Конечно, он сейчас самый красивый изо всех. Даже выражение лица изменилось: напряженное, волевое. Мне сверху хорошо видно, когда он пролетает мимо. Непривычно для меня… Три круга галопа, и вся кавалькада снова переходит на рысь. А потом, как будто для меня, тренер устроила небольшое соревнование. Вся группа остановилась в центре, а Степана и ту девочку поставили почти рядом. Команда, и они с места пошли в галоп. Девочка на старте немного замешкалась, отстала более чем на корпус, но уже к середине второго круга догнала Степана. Еще рывок, и она пришла к финишу на треть корпуса впереди. Конечно, она на семьдесят килограммов легче моего дылды. Час пролетел незаметно, все отвели лошадей в стойла, Степан подошел ко мне. От него несет потом: мужским и лошадиным. И острый запах кожи. Но мне этот коктейль запахов нравится.

Очередная размолвка со Степаном произошла в начале осени. Мы решили съездить на Рижское взморье, побыть вместе несколько дней. Да, было все хорошо, снять удалось только чердачное помещение, но очень приличное. Другое было бы не по карману. Мы бродили по хмурому берегу, холодная вода. Я немного поплавала, а он только раз окунулся. Приятный, почти счастливый день. На следующий день был поход в Ригу. Прошли центр – Старую Ригу. Я удивилась, что Домский собор врос в землю: около стен земля очищена, мы шли за металлической оградой, и приходилось смотреть вниз. Степан объяснил, что в городах за каждые сто лет уровень земли поднимается на тридцать сантиметров. Вот и ушел собор более чем на два метра под землю. На следующий день, когда мы собирались пойти ближе к вечеру в ресторан, все повторилось, как два года назад перед Новым годом. И опять ссора. Потом в ресторане из мести начинаю заигрывать с официантом, иду танцевать с парнями с соседнего столика. Делаю все, чтобы разозлить своего Степана. А на следующий день, когда мы отправились в Национальный парк Сигулда, идем под гробовое молчание. Кстати, там было прекрасно. Тенистые рощи, берег речки Гауя, развалины замка. Замок не очень большой, но мрачные стены, исчезнувшие своды, пустые бойницы окон навевают грусть. Если бы мы не были в ссоре, этот поход был бы маленьким чудом.

Остаться бы здесь на пару дней.

Купила в магазинчике сувенир в виде смешной варежки для работы на кухне. Когда Степан по привычке хотел оплатить его, категорически отказалась. Правда, он стоил всего-то ерунду. Возвращались тоже молча и не виделись после этого очень-очень долго.

Значительно позднее, когда мне уже было сорок с большим хвостиком, я думала, почему я так часто ссорилась со Степаном. Ведь кроме этих двух крупных размолвок, мы иногда по каким-то глупым причинам не встречались по неделе, по две. И всегда инициатором ссоры была я. Степан, вероятно, как все проектировщики, не любил ссоры, всегда дипломатично пытался найти выход из, казалось бы, тупиковой ситуации во взаимоотношениях. А я? Постоянно принципиально стояла на своем, возмущалась, когда дело продвигалось не так, как мне хотелось бы. Ведь на работе была всегда совсем другой, улыбалась автору, даже если он своей тупостью, своей верой в собственную непогрешимость, выводил меня из себя. Выводил, но я же этого не показывала. Возможно, дело в том, что по-настоящему не любила ни Степана, ни других моих близких мужчин. Всю свою способность любить отдала Хуану. А все остальные? Нужно же с кем-то разговаривать, с кем-то отдыхать, с кем-то спать, в конце концов.

Глава 3. Время строить

1981–1985 гг.

К этому времени я уже стала профессиональным редактором. Работать приходилось с неопытными авторами. Написав какое-то количество страниц и удивляясь самому себе, что удалось связать воедино столько слов, такой автор поначалу считает, что создал чуть ли не шедевр. А редактор должен исправить лишь грамматические ошибки. Не говоря уж о том, что на каждой строчке «шедевра» густо теснятся «я – я», творец совершенно не задумывается над вопросом, зачем он вообще написал свой труд. Какие цели преследовал, что он хотел сказать, описывая будни своего завода, шахты, колхоза? Каждый раз, когда редакционный совет принимал решение о публикации, предполагалось, что на то и редактор, чтобы из этой кучи предложений слепить нечто похожее на книгу. Ведь имеется план работы издательства, и там черным по белому зафиксировано, сколько книг необходимо выпустить в текущем году. Будь добр, работай.

Помню, Веня однажды привел на «среду» у Вали одного приятеля – сына известного переводчика с фарси. Назову его Саша, тем более что его действительно так звали. И Саша с юмором рассказывал, как отцу приходилось переводить на русский язык безграмотные вирши узбекских, таджикских поэтов. Сначала приходилось формировать подстрочники. Приходилось даже иногда самому выдумывать подстрочники, так как у автора не проглядывался смысл его строк. Потом создавался на русском языке совершенно новый текст. Авторы были безумно признательны переводчику, и признательность выражали конвертами с деньгами и ценными подарками. Ведь без публикации сборника на русском языке им было не попасть в Союз писателей. А это кормушка на всю жизнь: должности, творческие командировки за счет Литфонда, гонорары за любую чушь, которую обязаны печатать местные издательства. Книги все равно не читают, их сваливают в подвалы, а авторы получают положенное вознаграждение.

Вот так же приходилось работать и с русскоязычными авторами в нашем издательстве, то есть переводить их труды с русского языка на русский. Правда, судьба этих книг была аналогичной. Их сваливали в подсобных помещениях торгов и магазинов, так как те не имели права отказаться от литературы партийных издательств.

Было одно существенное отличие: русскоязычные авторы не имели обыкновения что-то дарить редактору кроме цветов. Ведь они тоже почти ничего не получали (кроме незначительного авторского вознаграждения) за свой труд. Только моральное удовлетворение. Бывали, конечно, исключения, когда автор, изумленный преображением своего текста, вручал какой-то подарок, усиленно приглашал в ресторан или, смущаясь, пытался вручить конвертик с пятьюдесятью рублями.

А над текстом очередной книги приходилось работать больше месяца, снова и снова возвращаясь к давно проработанным страницам, каждый раз находя все новые упущения или возможности чуть-чуть улучшить текст. Часто, когда выпуск книги задерживался, приходилось брать рукопись домой и просиживать над ней допоздна.

Некоторые из относительно молодых авторов пытались установить неформальные отношения, но я всегда была категорически против этого.

Стандартный случай. Дают мне утром четверга в работу «труд» директора угольной шахты в Кузбассе и знакомят:

– Петр Васильевич Приходько, директор шахты «Первомайская». А это Ольга Афанасьевна, она будет редактировать вашу книгу.

Приходько – здоровенный дядька лет пятидесяти, плечи – во, кулачищи огромные, лицо обветренное, грубое. Встает, пожимает мне руку, говорит, что очень рад. Уходим в мою комнату, и я, не раскрывая толстенную рукопись, начинаю его расспрашивать о шахте. Он преображается, начинает с гордостью рассказывать, как его шахта перевыполняет планы, какой спаянный коллектив на шахте. Минут через пять прерываю его и начинаю выяснять, долго ли он писал текст, проверял ли кто-нибудь грамматику. Он начинает путаться.

Понятно. Текст, возможно, судя по его рассказам, писал кто-то другой.

На этом нельзя заострять внимание, пока не познакомились поближе, пока он еще не доверяет мне. Спрашиваю его, надолго ли приехал в Москву, сколько у него времени на работу по книге.

– А чего там работать? Книга написана, нужно посмотреть опечатки и запятые. Я в них немного путаюсь.

– Да, конечно, мы все посмотрим. Но сначала я должна прочитать книгу.

– За пару дней прочитаете? Мне ведь в воскресенье улетать.

– Нет, думаю, на первое прочтение уйдет неделя.

– А что так долго? Я ее прочитал за два дня. А ведь это после работы.

– Но редактор читает совсем по-другому. Я должна вдуматься в текст, понять, зачем вам нужен каждый абзац, почему вы написали его именно так. И каждую главу рассматривать отдельно.

– Я не понял, извините. Почему рассматривать каждый, как его?

– Абзац?

– Да, абзац. Раз написано, значит, наверное, нужно.

– Обычно каждая мысль, положенная в основу абзаца, нужна. Но часто абзац или построен неправильно, неточно выражает главную мысль, или, иногда, вообще не несет никакой нагрузки, является лишним.

– Если лишний, вычеркните его да и все.

– Но для этого я должна посмотреть, не связан ли он с другими местами в тексте. Не опирается ли на него какая-то мысль.

– Что-то очень сложно. И сколько все это займет времени? У нас меньше чем через три месяца юбилей. Я хотел бы раздать людям книгу перед праздничным собранием.

– Очень мало времени. Я, конечно, постараюсь уложиться в полтора месяца, но вы поговорите с нашим главным редактором, чтобы он нажал на типографию. Они могут протянуть целый месяц, а могут сделать все за две недели. Ведь нужно еще будет отправить вам тираж.

– Весь тираж не нужно, нам хватит штук сто. Я буду вручать только передовикам. Так что можно будет отправить авиа. Мы оплатим доставку. А остальные книги можно раздать в торгующие организации, как обычно. Мне ваш главный так говорил.

– Вы можете улететь в понедельник вечером? Я тогда подготовлю основные вопросы к понедельнику. И мы сможем обсудить все здесь до обеда. Это помогло бы ускорить работу. А сейчас я хотела бы посмотреть книгу «вчерне». Мы можем встретиться здесь после обеда, часика в четыре?

– Как прикажете. Это у меня главная цель командировки. Есть, конечно, и дела в министерстве, но их можно отложить.

<< 1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 16 >>
На страницу:
8 из 16