Мы немы, пока мы – не мы

Со стороны, конечно, может показаться, что мы (Голоса и их наставники) действуем, прямо скажем, неполиткорректно, вмешиваясь без спроса в голову наших подопечных. Но, скажите мне на милость, господа присяжные заседатели, а разве не вся человеческая жизнь устроена так же? Разве не пытаются влезть, причем самыми наглыми способами, в сознания людей их учителя, политики, ведущие новостей, рупоры эпохи какие-нибудь, создатели различных трендов и векторов развития нашего общества и прочие советчики? Да каждый божий день они заняты именно этим. Только вот между ними и Голосами есть одно, но очень важное различие – мы делаем это абсолютно бескорыстно.

Самым странным, но одновременно и самым пьянящим в моём новом состоянии было ощущение безграничной власти. Вдумайтесь сами: я мог заставить человека делать всё, что мне могло прийти в голову. Но я не воспользовался этой своей возможностью, разумеется. Не воспользовался просто потому, что я уже не принадлежу к Миру людей, их страстей и сиюминутных желаний. Я прекрасно осознаю всю свою власть, но не хочу её применять ни для чего другого, кроме как для помощи самому Валентину, для приближения его души к состоянию гармонии и покоя. Как же хорошо, что человекам неведома такая сила. Бодливой корове бог рогов не даёт. И это правильно. Люди и без того умеют неплохо так портить жизнь друг другу.

Насколько я понял, чтобы быть Голосом, нужно просто хотеть им быть. Хотеть искренне, не ожидая похвалы и награды. И курсов никаких, вроде «Стань Голосом за восемь уроков онлайн», тоже быть не может. Необходимо просто понять, пропустив всё через себя, как твой «клиент» общается со Вселенной, с людьми, с самим собой. Это, пожалуй, самое сложное в работе Голоса. Важно внимательно смотреть, прислушиваться к ощущениям, анализировать реакции на происходящее вокруг.

И конечно, важна деликатность и своевременность – нельзя лезть со своим вдохновением к человеку, когда оно ему ни к чему. Приведу пример. Ситуация эта случилась на следующий день после моего первого успеха в новой профессии, когда я смог вдохнуть в Валю желание написать стихотворение после похода за провиантом.

День этот уже был вполне себе обычным, рабочим, поэтому мой подопечный с самого утра отправился в цех, чтобы восемь часов кряду резать и грузить трубы. Я же, ничем особенно важным не занятый, как и всегда в своей новой «жизни», решил попрактиковаться и вдохнуть в Валю немного желания творить и быть услышанным широкими людскими массами.

Первая же моя попытка увенчалась успехом (для меня, как для молодого, пока еще обучающегося своему мастерству Голоса), и подопечный мой почувствовал бурный поток мыслерифм в своей голове. Только вот незадача – Валян в этот момент был занят перемещением труб с места на место, и концентрация на этом процессе ему была гораздо важнее, чем рифмы. Исход битвы физического и эфемерного был предрешён. Пусть и не сильно, но труба, висящая на тросах, таки приложила Валю по затылку. Вывод напрашивался сам собой – всему должно быть своё время и место. Даже вдохновению.

Второй важный урок мы с Валентином получили во время обеденного перерыва в тот же день. Наскоро сжевав ещё горячую лепёшку с сыром из ближайшей забегаловки с тандыром, Валя уселся на крыльце и начал что-то быстро записывать огрызком карандаша в свой блокнот, который обычно использовался для всяких рабочих пометок, вроде необходимой длины труб для нового заказа и прочей цифири. Через минут двадцать среди перечеркнутых строчек можно было разобрать вот что:

Небо сегодня такое синее,
Ультрамариновая артерия;
Кажется, я потихоньку вылинял,
Мысли – бесформенная материя.

Кажется мне, я сегодня в адовом
Пекле с руками кроваво-красными;
Прячусь от мира, как черт от ладана,
Вместе с похожими непричастными.

Дремлет за лацканами безмолвие,
А за душой – три гроша проржавленных;
Облако-сердце застыло оловом,
Уровень глотки – ручными жабами.

Втайне касаюсь живого дерева,
Кожи морщинисто-можжевеловой;
Может, отступит моя истерика,
Неподконтрольная, оголтелая.

Небо сегодня такое синее
На полпути до границы космоса;
Я на свободу его бы выменял,
На черно-белые жизни полосы.

Ну, написал и написал. Молодец Валя, молодец я, раз смог его настроить на нужный лад. Да и стихотворение вышло неплохое. Но вот зачем в этой своей творческой эйфории идти в раздевалку и декламировать написанное своим коллегам, мягко скажем, не привыкшим ни к какой поэзии, кроме той, что передают на «Радио Шансон»? Загадка. И моя недоработка, конечно же.

В этот раз Вале повезло, удивлённые коллеги списали его странное поведение на возможное сотрясение мозга после удара трубы и ограничились только тем, что попросили больше не декламировать свои стихи перед коллективом. Правда, сказано это было чуть в более привычной для них форме, с упоминанием возможной сексуальной ориентации Валентина и прочих полагающихся в таких случаях словоформ.

Валя всё понял сразу, ведь парень он был далеко не глупый, я же для себя отметил, что важно учитывать не только время и место, но и окружение. Ничего, первый блин, он такой, с ним всякое случается.

Глава 16. Катерина

Жила-была девочка. И звали её Катя. Родилась она в небольшом посёлке, в семье учительницы и главного агронома местного колхоза, поставлявшего на столичные рынки картошку, свёклу да белокочанную капусту. По местным меркам семья была достаточно обеспеченная и интеллигентная, что особенно сильно раздражало односельчан. Поэтому жили Филимоновы уединённо, даже немного замкнуто.

Единственную дочь свою родители воспитывали собственным примером и книгами. Читать Катя научилась очень рано, года в четыре ещё, после чего привычка не расставаться с книгой прочно вошла в её жизнь навсегда – даже за обедом, ещё до поступления в первый класс, девочка читала «Книгу джунглей» или, например, «Приключения Тома Сойера».

Но, в отличие от своих родителей, Катя не стала заменять реальный мир миром вымышленным и очень естественным образом сочетала в себе начитанность, вежливость, пунктуальность и прочие черты, взращённые в ней родителями, с общительностью, тягой к уличным приключениям, играм и мелким безобразиям, коих на сельских улицах можно было найти сколько угодно. Если бы вы видели девочку Катю в её десять лет, то сразу бы поняли, почему она так любила повесть Астрид Линдгрен «Пеппи Длинныйчулок».

Время шло, Катерина взрослела, хорошела, ловила на себе странные взгляды одноклассников и соседских мальчишек, перестала быть начитанным уличным сорванцом и как-то незаметно для себя самой превратилась во что-то новое, пока ещё несколько угловатое, неуверенное в себе и нерешительное, но очень обаятельное нечто.

Примерно в этот период Катя и познакомилась с Валентином. Знакомство их состоялось в не самом популярном для этого месте – не на дискотеке и не в школе, а в библиотеке дома культуры, куда оба они частенько заглядывали за новыми книгами для души или в поисках материалов для очередного реферата, заданного в школе. Конечно, учась в единственном среднем учебном заведении города, даже несмотря на разницу в возрасте (всего один год, конечно, но всё же), Валя и Катя практически ежедневно видели друг друга и раньше, но представлены, так сказать, официально не были.