Лабиринт

– А я говорю тебе, – ответил второй, в защиту высказанных слов, – что своими собственными глазами видел людей, что ходят на четырёх конечностях. И ноги у них такой же длины и формы, что и руки, да и не руки это – а лапы, как у животных.

– Да перестань «заливать»! Всё же очень просто! Однажды на свете появился человек с рагмой, и человек с рагмой родил сына, у которого тоже была рагма, и у сына его сына аналогично была рагма и так далее. Понимаешь, братишь? То есть появление первого носителя и ознаменовало начало Вознесения, которое, кстати, идёт по сей день и будет длиться до тех пор, покуда не останется никого с чистым лицом. «Догоняешь»? Это эволюция, дружище.

– Ты так говоришь только из-за того, что сам урод и мать твоя была уродкой!

– Моя мать была святой!!!

И они вступили в словесную перепалку между собой, напрочь позабыв о моей персоне. А я уже был готов оставить их и уйти, но сдержался, так как мне всё ещё были нужны ответы. Я прервал их бессмысленную дискуссию вопросом, адресованным парную, которому не дали договорить, поскольку заинтересовался его исследовательским складом ума: «что тебе ещё известно о Вознесении?»

– О Вознесении?! – переспросил внезапно вышедший из щели покосившегося забора и грубо вмешавшийся в разговор бездомный в длинном пальто. – Мы много всего знаем, поверь.

– Много, много, – усмехаясь и скорчив глупую гримасу, ответил поражённый недугом пьянчуга, чьё лицо, как, собственно, и лицо другого собеседника, стремительно изменилось, стоило тем увидеть, должно быть, более опытного и авторитетного члена ихней шайки.

– Вознесение – это «масло» на «хлебе», – продолжил свою бессвязную лекцию вышедший из тени. – Каждый раз падая со стола судьбы большой бутерброд, на котором мы живём, приземляется маслом вниз, вследствие чего хлеб остаётся нетронутым. Так мир спасается от краха! И раз за разом падая в пропасть, мы – обитатели хлеба – выживаем благодаря чудодейственному свойству масла – Вознесению.

Почувствовав в разговоре, и без того пронизанного нотками сарказма, откровенное глумление – те улыбались, как умалишённые – я спросил у незнакомца то, на что, по логике, обязан был получить однозначный ответ: – кто вы? И почему сосуществуете вместе несмотря на физические различия?

– А кто вправе судить нас и указывать, с кем общаться? Ты? И раз на то пошло – представься сам. Мы не знаем, с кем имеем честь разговаривать, – изрёк загадочный мужчина в пальто, который, несомненно, был умнее и хитрее остальных. Я подумал, что он наверняка мог обладать искомыми мной сведениями, в том числе и о культе, с которым мне совсем недавно выдалось познакомиться; но из-за этого он также мог и представлять опасность для меня. Я догадался по тону, что не нравлюсь ему и отныне, дабы не провоцировать того сильнее, вознамерился тщательнее подбирать выражения.

– Я такой же, как вы, простой человек, ищущий своё место в этом мире, – не придумав ничего лучше, ответил я.

– Интересно говоришь, – апатично молвил лидер подзаборников. – Лучше бы тебе убираться отсюда подобру-поздорову, – весьма грубо высказался тот и, к моему разочарованию, очень уж неожиданно. А после он, претенциозно отвернувшись, стал удаляться прочь, унося с собой столь драгоценную информацию.

– Погодите, – поспешно, и нужно признать – не обдумано, выкрикнул я, потянувшись рукой в сторону уходящего собеседника. – Скажите, где мне найти храм последователей Прадхаизма?

И тот в одночасье остановился и замер, ясно дав понять, что на тему наложено табу.

– Ты связан с прадхами? – отступив от бака, разом спросили два наркомана, и начали медленно приближаться ко мне. Я ответил, что не связан с культом, но те, казалось, не услышали этого. Раздался звук выдвигающегося лезвия канцелярского ножа – тихий треск, вынуждающий умолкнуть и с опаской опустить глаза. Незамедлительно, заставив меня вздрогнуть, сзади вышли ещё двое бродяг, должно быть, спавших на тротуаре и по какой-то причине оставшиеся незамеченными мной ранее. Атмосфера стала накаляться.

– Мы тут не жалуем прадханитов.

– Зря ты сюда пришёл!

– Думал читать нам свои проповеди?

– Что за расспросы ты здесь устроил?

– Мы сами тебе устроим допрос, фанатик проклятый.

И не успев что-либо возразить тем, я попятился назад в безуспешной попытке уклониться от удара стоявшего сбоку бездомного. Кулак прошёл вскользь, но инерции маха было достаточно, чтобы припечатать меня к стенке. «Бей еретика!» – с криком бросились на меня остальные. Мне хватило прыти отскочить в сторону и увернуться от двоих соперников, но третьему всё же удалось настигнуть меня и нанести хук, а затем ещё один – более точный, который, к сожалению, сбил меня с ног. И вот я уже, получив пинок по почке, пытался тщетно уползти прочь от обидчиков, что, дико бесчинствуя, продолжали преследовать меня, раздавая всё новые оплеухи. Не поскупились на них даже те парни, с которыми мы совсем недавно вели непредосудительную беседу. Невероятно, как могут измениться люди под влиянием обстоятельств. Они засмеялись, и я, воспользовавшись возможностью, привстал, держась правой рукой за живот, а левой за выступ кирпичного фундамента. Я зашагал в направлении центральной улицы, где лежал сбитый с моего плеча рюкзак. Мне мыслилось, что дойди я до него, то сумею вытащить оружие, и если не открыть огонь, то хотя бы отпугнуть бандитов от себя. Но не дошёл я и до края дома, как меня в спину ужалило лезвие ножа, а резкий толчок вновь повалил на растрескавшийся асфальт. Надежды не было. Становилось очевидным, что они вошли в азарт и теперь не думали останавливаться.

«Помоги мне, ангел», – ни с того ни с сего промелькнуло в моих мыслях, при воспоминании о девушке, пообещавшей оберегать меня. – Не дай мне умереть, – еле слышно повторял я, словно какое-нибудь заклинание, непрестанно получая при этом всё новые и новые удары.

И вдруг переулок озарил яркий, белый свет.

– Правом, данным мне Всевышним и председателем верховного совета правительства, приказываю всем оставаться на своих местах! – надрываясь, возгласил мегафон, стоящий на крыши государственного фургона. Из транспортного средства вышло трое солдат-теней, вооружённых электрическими копьями, во главе с проповедником, держащим в своей руке портативный микрофон.

Разве могло произойти что-то ещё более худшее?

Все участники потасовки тут же кинулись врассыпную, за исключением одного, которого я успел схватить за штанину и повалить на землю. – Тебя я заберу с собой и не думай сбежать! – высказал я тому.

– Ты чего? Отпусти, братишка. Будет тебе. Они же нас обоих прикончат. Отпусти!

Приспешники культа приближались всё ближе и ближе, не спеша шагая вдоль освещенного переулка. У них, казалось, даже не было нужды преследовать убегающих, будто бы их целью были именно мы или только я, а быть может, они наслаждались происходящей сценой и тем ужасом, что наводят на окружающих своим грозным видом. Но действительно бесспорным являлся лишь тот факт, что время моей свободы непоколебимо заканчивалось.

– Прости меня, прости, – залепетал пойманный мной отморозок.

– Скажи, что ты знаешь о культе и, возможно, тогда я отпущу тебя! Кто у них главный? И есть ли у них слабые места? – спрашивал я того, всё ещё преисполненный надеждой, что ангел-хранитель придёт мне на выручку.

– Нет времени, не глупи! Тебе так и так не жить. Не тащи меня за собой в преисподнюю!

– Говори или тебе конец!

– Йо-йо. Он может помочь тебе. Если удастся выкрутиться, спроси его.

– Кто этот Йо-йо? И где его найти?

– Наркодилер. Он скрывается на центральной станции подземки. Но метро давно не работает и единственный способ попасть туда – это пройти через подвал здания бывшей библиотеки. Отпусти же, я хочу жить!

И я отпустил этого подлеца, дав ему уйти за мгновение до того, как солдаты приблизились к нам.

– Дур вагн, гонуки. Согласно закону о чистке улиц, мы уполномочены поместить тебя под трибунал, для последующего выяснения твоей личности и проведения исследования на предмет причастия тебя к кругу ганнамов. Ты не имеешь права препятствовать суду или оказывать какое-либо сопротивление аресту. В противном случае тебя ждёт незамедлительное уничтожение. Да прибудет с тобой Всевышний.

Ухватившись за мой воротник, двое воинов-теней потащили меня к чёрному, высокому фургону, стоящему на обочине. В руке у самого крупного из них был мой рюкзак. А проповедник, одетый в рясу цвета мадженты, тем временем, не умолкая ни на секунду, принялся читать притчи из своего лжеучения: «покайся! Не искушай душ чистосердечных праведников словом и действием своим, проклятый гонуки…» И он продолжал речь до тех пор, покуда амбалы в масках не бросили меня в кузов автомобиля. Затем они сами залезли внутрь и сели на скамью, прикреплённую к противоположному от меня борту. Пока один из конвоиров беспрестанно следил за мной, другой приступил к занятной процедуре: он надел на мои ноги металлические, шестигранные браслеты, прикрепив их к панели под моим сидением, похожей на магнит. Прозвучал сигнал, и я уже не мог пошевелить ногами. Следом такие же он одел мне на руки, которые, в свою очередь, соединились друг с другом. После всего этого второй мужчина дал знак водителю, и фургон тронулся с места. А священник, вальяжно усевшись на переднем сидении, поднёс ко рту микрофон и продолжил свою проповедь, видимо, тем самым ознаменовав начало поисков новой жертвы.

Положение становилось всё более и более отчаянным. Я не представлял себе выхода из сложившейся ситуации. Замки были достаточно крепкими, чтобы удержать даже профессионального атлета от побега. И хоть мои руки оставались свободными, вооружённые бойцы не спускали с меня глаз. И вдобавок рана, нанесённая мне в переулке, не переставала напоминать о себе. Что было делать?

Охранник, у которого находилась моя сумка, взялся осматривать её и копаться в содержимом, перекладывая с места на место то свёртки с одеждой, то запасы еды, доколе не остановился, обнаружив металлический предмет, принятый мною в госпитале за ружьё. То отличалось от прочих ружей и, вероятно, из-за этого тот не сумел определить, что это оно, ведь, долго разглядывая его и крутя из стороны в сторону, он вновь положил его обратно. Увиденное в этот момент и вчера в храме прадханитов, когда толпа восхваляла револьвер, натолкнуло меня на мысль, что последователи культа, помимо приближённых к проповеднику в белой маске и красной рясе, не имели в своём арсенале огнестрельного оружия и, более того, ни разу не видели того вблизи и не использовали. Что, если это было моим преимуществом? Но прежде чем я обдумал всё, конвоир сложил рюкзак под скамью и показательно наступил на него ногой. Безнадёжно… И вообще, даже если бы мне удалось достать орудие, смог бы я тогда воспользоваться им – смог бы выстрелить в человека? В моих умозаключениях снова поселились сомнения и неуверенность.

Внезапно я почувствовал прикосновение женской руки к плечу, однако, быстро обернувшись, никого не увидел. Это было весьма озадачивающим событием, поставившим меня в дурацкое положение. И то отнюдь не являлось последним, так как покой камеры в результате потревожил столь долгожданный голос ангела-хранителя, слышный, как было заметно по отсутствию реакции присутствующих, исключительно лишь мне, словно тот проходил сквозь выделенный канал: «не дай им довезти тебя до их закрытого города. Они не должны узнать о том, кто ты и тем более о твоём сегодняшнем воскрешении. Это было бы срывом всей нашей операции».

– Операции? – громко спросил я. – Скажи же мне, наконец-то, что происходит и зачем я вам понадобился? – сидевшие напротив меня переглянулись, наверное, подумав, что я брежу.

– Всему своё время. Если ты действительно так сильно жаждешь получить ответы, выполни то, что я тебе скажу, и я открою тебе правду. Но только не сейчас. Каждая секунду на счету. Поверь.

Я смиренно кивнул, решив, на этот раз, не притягивать внимание служителей закона.

– Меньше чем через минуту, – продолжила она, – вы окажетесь на старом каменном мосту. Ты поймешь это, так как фургон неминуемо попадёт в большую дыру на въезде. Используй эту возможность, чтобы наброситься на одного из охранников; затем достань оружие из сумки и застрели обоих; вслед за чем прикажи водителю остановиться – он подчинится, поскольку боится за свою жизнь. Сделав всё это, ты сможешь спокойно снять оковы и приступить к продолжению своей миссии.

– Ты так рассказываешь, будто бы полностью уверена в грядущем. Откуда ты всё это знаешь? – тихо прошептал я ей.

– Нет времени. Осталось тридцать пять секунд.

– А если у меня не получится?

– В таком случае у тебя есть другой вариант – убей себя.

– Это безумие, – промолвил я, взявшись за голову.