Выстрел в спину

– Лейтенант! Сейчас все леса кишат нашими бойцами. Есть крупные соединения, но больше, таких как мы, одиночек. Он пробирался на восток и я тоже стремился туда.

– Хорошо. Отдыхайте, капитан, а мы пока организуем проверку того, о чем вы нам сейчас сообщили.

Никитин обернулся, почувствовав на своей спине чей-то пристальный взгляд. На него смотрела Ольга, которая, по всей вероятности, слышала весь этот разговор.

– Что-то случилось? – спросил ее лейтенант.

– Нет, – коротко ответила девушка и, развернувшись, направилась к машинам.

– Маркелов, организуйте проверку показаний Смирнова.

….. Все, – четко произнес оберштурмфюрер СС Мозель и, отложив в сторону бинокль, сел рядом с радистом. Рация запищала. Радист снял наушники и протянул их офицеру.

– Господин гауптштурмфюрер, разрешите доложить. Да, ваш подопечный у русских. Вы правильно высчитали движение колонны. Разрешите атаковать?

– Ни в коем случае. Наверняка машины заминированы. Держите их в поле наблюдения. Мне очень важно, что предпримут русские, узнав об окружении 10-й армии, будут ли они складировать ценности. Думаю, что я сумею подключить к наблюдению наших ассов.

***

Прежде, чем начать движение вперед, Никитин решил разобраться с красноармейцем Лихачевым. Боец стоял перед ним, опустив голову. Наспех перебинтованная голова, рваная гимнастерка, отсутствие обмоток на ногах делали его фигуру немного комичной и в то же время жалкой. Лицо его было изможденным и со стороны казалось, что он вот-вот упадет от усталости.

– Рассказывай, Лихачев. Я хочу узнать, как вы бежали с поля боя? – спросил его Никитин. – Сейчас война и любое бегство с поля боя приравнивается к предательству. Ты это, надеюсь, знаешь?

Борис кивнул головой, соглашаясь со словами командира.

– Я не бежал с поля боя, – тихо произнес он. – Просто так получилось. Я забежал в дом, чтобы оттуда вести огонь по немецким автоматчикам. Мне удалось убить троих, но машины вдруг тронулись. Я хотел выйти из дома и попытаться вас догнать, но увидел немцев, которые просочились с другой стороны дома.

– Что дальше?

– Я укрылся в доме. Получилось так, что на первом этаже были немцы, а на втором – один лишь я.

– Ты хочешь сказать, что немцы не проверяли дом? Не смеши меня, Лихачев, – произнес Никитин и усмехнулся. – Не рассказывай мне сказки.

– Зачем мне врать, товарищ лейтенант. Вечером в поселке снова вспыхнул бой. Похоже, одна из отходящих на восток советская воинская часть столкнулась с немцами. Бой был ожесточенный, но короткий. Нашим удалось выбить гитлеровцев из поселка, и я вынужден был рассказать командиру батальона, что отстал от колонны. Нас посадили на машины и повезли. Куда едем, никто не говорит, командиры были злые как собаки.

– Что дальше?

– А дальше, попали мы под бомбежку. Все бросились бежать кто куда, ну и я, в лес. Два дня плутал, пока не встретил капитана-пограничника. Он тоже отстал от своей части или отряда, не знаю, как у них там. Вот с ним и вышли к этому населенному пункту.

Лейтенант пристально посмотрел на Лихачева. Тот не выдержав его взгляда, отвернул свои глаза в сторону. Никитин не верил в рассказ бойца.

«Голова уж больно аккуратно перебинтована, – подмечал он про себя, рассматривая Лихачева. – Да и гимнастерка, почему без пятен крови, можно подумать, что ранение он получил, будучи раздетым».

– Скажи, Лихачев, это правда, что сказал капитан Смирнов? Мы действительно находимся в окружении?

– Так точно, товарищ лейтенант. Я сам вчера слышал об этом по приемнику.

– Что конкретно ты слышал, Лихачев? Давай, докладывай!

Красноармеец покраснел.

– Слышал сводку Совинформбюро. Немцы уже на подступах к Смоленску…

Стало тихо. Где-то громко куковала кукушка, насчитывая всем бесконечное количество лет жизни. Никитин подозвал к себе Маркелова. Внутреннее чутье подсказывало ему, что Лихачев чего – то не договаривает, боится прямых вопросов.

– А ну, снимай бинт! – приказал ему лейтенант. – Хочу посмотреть твое ранение.

В глазах Лихачева мелькнул страх.

– Это зачем, товарищ лейтенант? Значит, вы мне не верите! Чем же я могу доказать, что я – не изменник!? Дайте мне винтовку, и я умру в бою, если это потребуется Родине!

– Лаврова! Оля! Посмотри, что у него там, под бинтом! – приказал Никитин девушке.

Неожиданно для всех, Лихачев схватился за повязку и сорвал ее со своей головы. В ту же секунду лицо его оказалось в крови!

– Смотрите! Это я гвоздиком расковырял себе голову! – закричал боец.

– Отставить крик! – жестко произнес Никитин. – Лаврова! Перевяжите ему голову. Трогаемся!

Машины, поднимая клубы пыли, направились к деревне.

«Ни одного человека, словно все вымерло….», – подумал Никитин, рассматривая пустые дворы.

Набрав воды из колодца, машины быстро проскочили деревню и направились в сторону ближайшего лесочка.

«Как же это так, почему мы оказались в окружении? – размышлял Никитин. – Для того чтобы прорваться к своим, нужно каким-то образом войти в состав нашей армейской группы. Но, как быть с приказом, который категорически запрещал колонне какой-либо контакт с военными? Наверняка, те люди, которые все это планировали, не думали, что целая армия может оказаться в окружении».

– Что везете? – поинтересовался капитан Смирнов у Маркелова, оказавшись в кузове полуторки.

– Груз, – коротко ответил тот.

– Что за груз? Наверное, какие-то ценности, если такая охрана?

– Слушайте, товарищ капитан, вам, что не хватает моего ответа? Здесь не принято задавать вопросы. Запомните это!

Смирнов замолчал и присел на один из ящиков. Взгляд его невольно упал на печати из сургуча, которые болтались на шнурках. Он перевел взгляд на другой ящик, крышка которого тоже была скреплена печатью. Через минуту ему удалось рассмотреть эти печати, они оказались печатями Банка.

***

Немецкие самолеты с самого утра висели в воздухе, не давая никакой возможности свободно передвигаться по дороге. Колонна вынуждена была съехать с дороги и снова укрыться в лесу. Бойцы и водители расположились под деревьями, наслаждаясь теплом летнего дня. Кто-то из них дремал, кто-то писал письмо своим родным и близким, надеясь, что им удастся их им отправить.

О том, что 10-я армия оказалась в окружении Никитин никому не говорил. Об этом знали лишь четыре человека из их отряда – Маркелов, Смирнов и Лихачев. Клим, – водитель головного грузовика поднял капот и копался в моторе, готовя машину к ночному переходу. Неожиданно для него из-за кустов вышел красноармеец из выставленного Маркеловым охранения.

– Клим! Где командир? – спросил он его.

Водитель указал на дерево, под которым, прикрыв лицо фуражкой, лежал лейтенант Никитин. Запах разогретой на солнце смолы, щебетание птиц заставили его задремать. Услышав сквозь дремоту шаги, он открыл глаза и посмотрел на бойца.

– Разрешите обратиться, товарищ лейтенант, – произнес боец, окончательно прогнав у него сон.