За последней чертой

Он поднялся из-за стола и вышел из кабинета.

***

Кулика завели в камеру для допросов. Он зажмурился от яркого электрического света и рукой прикрыл свои воспаленные глаза.

– Проходите, Георгий Иванович, – произнес Крылов, доставая из папки чистые бланки допросов. – Как вы себя чувствуете?

– Странные вопросы вы задаете, гражданин следователь, – ответил он. – Впрочем, все, наверное, по регламенту. Что я могу вам ответить, чувствую себя отвратительно.

– Что же вас беспокоит?

– Все, что со мной происходит – арест, камера. Меня всегда не покидает чувство, что я скоро сойду с ума. Что все, что сейчас со мной происходит, это кошмарный сон….

Костин промолчал, пропустив реплику бывшего маршала мимо своих ушей.

– Я все время хочу задать вам вопрос, Григорий Иванович. Скажите, почему за все это время пока вы находитесь в следственном изоляторе, вы ни разу не поинтересовались судьбой своей супруги?

– Зачем вам это? Неужели органы государственной безопасности беспокоит этот вопрос, мои взаимоотношения с супругой? Вы знаете, гражданин подполковник, я слишком хорошо знаю, как работают подобные органы. У меня была похищена вторая жена органами НКВД. Она, представьте себе, вышла в магазин за продуктами и не вернулась. После я узнал, что ее расстреляли. Кому она мешала, я до сих пор не знаю. Поэтому, не спрашивайте меня о супруге, ведь вы хорошо знаете, где она.

– Ну, что? Если вам это не интересно, то закроем эту тему. Расскажите мне, как складывалась ваша жизнь, после того, как вас разжаловал Сталин?

Кулик усмехнулся.

– В 1942 году я был направлен на Северо-Западный фронт. В марте этого года, приказом Сталина мне было присвоено звание генерал-майора. В 1943 году я был назначен на должность командующего 4-ой Гвардейской армии, мне было присвоено звание генерал-лейтенанта.

– Скажите, Григорий Иванович, за что вы были сняты с должности командующего армией?

– Мне трудно сказать, что я снова сделал не так. Я воевал, как и все, но пришел приказ меня отозвать в распоряжение Ставки. Вскоре меня назначили в Главупрформ. Скажу честно, мне тогда было все равно, главное, что меня обошли аресты. Время было военное и тогда, жизнь человека ничего не значила.

– Вот видите, Сталин все равно был благосклонен к вам, а вы обвиняли его в бонапартизме.

– У меня свои отношения с вождем.

– Однако, летом 1944 года по ходотайству Константина Жукова вам были возвращены три боевых ордена. Насколько я помню, он тогда обратился в ЦК ВКП(б)?

– Да, это было так.

– Вот видите сами, не пожелай Сталин вернуть вам ордена, ничего бы у вас не было. А вы с Гордовым как к нему? Если хотите я прокручу вам магнитофонную пленку. Эта запись была сделана в номере гостиница «Москва». Вы тогда с Гордовым сильно выпили, Григорий Иванович. Вы помните этот вечер?

Кулик громко засмеялся, то ли он вспомнил тот вечер, то ли его рассмешил вопрос Костина. Александр удивленно посмотрел на него, стараясь все же понять, чем вызван его смех.

– Хороший вечер был. Вы знаете, гражданин следователь, я тогда почему-то догадался, что номер прослушивается…

– Почему, вы решили, что этот номер прослушивается?

– Все потому, что нам его настойчиво рекомендовала администратор гостиницы. Обычно они этого не делают. А тут, такая любезность. Я сказал об этом Гордову, но он почему-то принял это за шутку.

– Скажите, Григорий Иванович, – спросил его Костин, – вы слышали, что он во время приказал расстрелять ни в чем повинного офицера – гвардии капитана Трофимова, агитатора политотдела дивизии? Как вы все это расцениваете?

– Я ему не судья, – коротко ответил Кулик.

– А вот Никита Сергеевич Хрущев так высказался о нем – «Сам очень щупленький человек, но сильно бьет своих офицеров».

Григорий Иванович промолчал, похоже, ему судьба Гордова была абсолютно безразличной.

***

Александр, взглянув на часы, открыл дверь кабинета генерала Скороходова.

– Заходите, Костин, присаживайтесь, – произнес генерал и рукой указал ему на стул. Дело в том, что вчера Абакумов решил меня направить в Литву для борьбы с национальным подпольем.

Костин не отрывал своего взгляда от лица генерала, стараясь угадать, с чем же связан его утренний вызов на работу.

– Так вот, Абакумов приказал мне передать все материалы отдела вам. Вы назначены временно исполняющим обязанности начальника отдела, пока болеет полковник Марков. Вам это понятно?

– Так точно. Можно вопрос?

Скороходов нахмурил брови, что говорило о его недовольстве.

– Спрашивайте, Кости, спрашивайте.

– Товарищ генерал! Неужели в Управлении нет более подходящей кандидатуры, чем моя?

В уголках глаз генерала заиграли недобрые огоньки.

– Знаете, что, Костин, я не привык обсуждать приказы своих начальников. Так что, принимайте дела по описи и приступайте к работе. Надеюсь, у вас больше нет ко мне вопросов? Советую изучить все материалы, через три дня у вас доклад Абакумову.

Он сделал небольшую паузу и продолжил:

– Я, верю, в вас и думаю, что все у вас получится. Удачи, вам.

– Спасибо, товарищ генерал. Разрешите идти?

– Да, да….

Костин вышел из кабинета и направился на свое рабочее место.

– Здравствуйте, товарищ подполковник.

– Простите меня, Нина – не заметил. Голова проблемами забита с утра.

– Александр Павлович, сегодня у вас намечены допросы?

– Нет. Генерал Скороходов уезжает в Литву, а меня назначили исполняющим обязанности начальника отдела. Вот видите, сколько дел, все необходимо изучить в самое кратчайшее время.

– Да, работы у вас много, а я хотела вас пригласить в театр. Подруга достала два билета, а сама заболела.

«Как все знакомо, театр, подруга…», – подумал Костин.