За последней чертой

Костин посмотрел на часы, которые показывали три часа ночи. Он быстро разделся и лег в кровать, установив будильник, на пять часов утра.

***

Виктор Абакумов сидел в приемной вождя вот уже сорок минут. Он то и дело бросал свой взгляд то на секретаря, то на дверь кабинета. Он хотел обратиться к секретарю с просьбой, чтобы он напомнил Сталину о нем, но вовремя сдержал себя. Здесь делать это, было не принято. Взглянув на часы, он тяжело вздохнул.

«Зачем он меня вызвал? – размышлял генерал. – Наверняка, какое-то срочное поручение».

Дверь кабинета вождя бесшумно открылась и из кабинета вышли Булганин, Берия и Молотов. Берия прошел мимо Абакумова не здороваясь, словно того и не было в приемной. Булганин и Молотов на какой-то миг задержались и, поздоровавшись с ним, молча, вышли из приемной. Абакумову было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что у Сталина с утра не совсем хорошее настроение. Секретарь исчез за дверью кабинета вождя.

– Проходите, товарищ Абакумов, – произнес он. – Товарищ Сталин ждет вас.

Генерал-полковник глубоко вздохнул и переступил порог кабинета. Вождь стоял у окна, он словно не слышал, что кто-то вошел в дверь.

– Как у нас обстоят дела? – не оборачиваясь к генералу, спросил его вождь. – Мы здесь обсуждали одну важную государственную проблему. Хотим вернуть обратно смертную казнь, как вы на это смотрите, товарищ Абакумов.

Генерал ответил не сразу.

– Думаю, товарищ Сталин, что это правильное решение. Уж больно много еще врагов и как показывает практика, большие сроки не дают желаемого результата.

– Вы правильно рассуждаете, товарищ Абакумов. Я рад, что наше решение нашло отзыв у руководителя министерства государственной безопасности.

Сталин повернулся лицом, к стоящему у порога, Абакумову. Взглянув на генерала, он направился к столу. Он открыл пачку папирос «Герцеговина Флор» и, разломив папиросу, набил табаком трубку.

– Три года без высшей меры, – словно размышляя, произнес вождь, – а в государстве бардак. Ты знаешь, Абакумов, люди перестали бояться. Многие считают, что им все позволительно, начинают злоупотреблять своими полномочиями, забывая о том, кто им их дал. А дал их им народ, он их и отберет….

Сталин глубоко затянулся и снова посмотрел на Абакумова. Его зеленовато-желтые глаза буквально впились в лицо Абакумова, вызывая у него какой-то животный страх. Так обычно смотрит рысь, перед тем, как атаковать свою жертву.

– Сколько у нас арестованных генералов?

– Больше двадцати, товарищ Сталин.

Вождь затянулся дымом. Глаза его закрылись. Похоже, табак приносил ему определенное наслаждение. Он выпустил струю дыма и коснулся левой рукой своих усов.

– Ты понимаешь, Абакумов, какую ответственность ты берешь на себя? Мы уйдем, после нас придут другие люди, которые попытаются осудить нас, обвинить в излишней жестокости. Мало кто из них будет разбираться во всех этих вопросах. Они, наверняка, попытаются осудить нас…

Сталин не договорил. Он выбил пепел из трубки в хрустальную пепельницу, что стояла на столе.

– Как они будут нас судить, будет зависеть лишь от тебя, Абакумов. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю?

Генерал, молча, кивнул головой.

– Кто сказал, что после этой войны у нашего государства не будет врагов? Будут, как внешние враги, это Америка, Англия, так и внутренние враги. Многие, сейчас, притаились, ждут наших ошибок, чтобы потом на этой волне прийти к власти, но мы с тобой не должны дать им сделать это.

Сталин встал из-за стола и снова подошел к окну.

– Тебе не кажется, Абакумов, что ты затягиваешь дело Кулика. Твой следователь, наверное, плохо понимает, с кем он работает. Необходимо ускорить это дело, меньше разговоров, больше дела.

– Я понял, вас, товарищ Сталин.

– Раз понял, то иди, работай…

Абакумов развернулся через левое плечо и вышел из кабинета.

***

Утро выдалось хмурым, шел мелкий колючий снег. Порывы ветра крутили снежную карусель, бросая гости снега в лица прохожих. Александр не стал ждать дежурную автомашину и, подняв воротник пальто, направился в метро. Мимо него стремительно проходили горожане, спешившие на работу. Почему-то он снова подумал о Зое. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что он был неправ в тот вечер, но он быстро подавил в себе эти сомнения.

«Как я мог ошибиться ? – в который раз он спросил себя. – Почему у меня все в жизни не так, только встретишь женщину, как потом оказывается, что она агент врага?»

Он толкнул дверь и вошел в метро. Через минуту подошла электричка, и он с трудом втиснулся в вагон. Кто-то уперся ему локтем в бок. Стоило ему только освободиться от этого, как в бедро уперся чемодан. Он посмотрел на мужчину, который, не осознавая, что он приносит человеку физическую боль, равнодушно смотрел в окно.

– Гражданин! Может, подвинете чуток ваш чемодан? – произнес Костин. – Уж больно неудобно он уперся в мое бедро.

Мужчина усмехнулся и с вызовом посмотрел на Александра.

– Мне что его на голову поставить?

Костин промолчал и стал медленно продвигаться к выходу из вагона. На остановке, поток пассажиров буквально вынес его из вагона. Выйдя из метро, Александр взглянул на часы и, ускорив шаг, направился в Управление. За десять минут до назначенного генералом срока, он был уже на рабочем месте. На столе зазвонил телефон. Костин снял трубку.

– Зайди! – коротко произнес генерал Скороходов.

Александр взял в руки папку и направился генералу. В приемной Скорохода уже находились несколько офицеров отдела. Они вошли в кабинет, и расселись за длинным столом, который занимал почти половину кабинета генерала. Прошло минуты три, прежде, чем он заговорил. Голос Скорохода был каким-то необычным глухим и скрипящим, словно что-то мешало ему говорить.

– Вчера меня вызывал генерал-полковник Абакумов. Скажу сразу, что встреча прошла не в дружеском ключе, как иногда пишут журналисты. У него большие претензии к работе нашего отдела. Нам поручена большая работа государственного значения и от того, как мы ее выполним, зависит очень многое. Я не буду вам разжевывать все это, вы и так все хорошо знаете. Сейчас у нас в изоляторе содержится более двадцати генералов, обвиняемых в измене родины. Мы с вами должны доказать не только им, но и всему народу нашей страны, что они действительно враги, что органы государственной безопасности обосновано их арестовали.

Генерал сделал паузу и, налив из графина в стакан воду, сделал небольшой глоток. Скороходов откашлялся и посмотрел на офицеров, которые внимательно слушали его.

– Мы должны нарастить эффективность допросов, это требует от нас не только Абакумов, но правительство страны. На сегодняшний день нет у нас другой менее значимой задачи. Для получения необходимых результатов нашей работы хороши любые средства. Наверное, вы сами поняли, о чем я говорю. Главное – результат! Победителей не судят.

Все собравшиеся на совещание офицеры госбезопасности хорошо поняли, что от них требует руководство Управления контрразведки. Генерал снова сделал глоток воды и посмотрел на Александра.

– Все свободны, кроме подполковника Костина.

Через минуту кабинет начальника отдела опустел. Генерал встал из-за стола и подошел к сейфу. Открыв его, он достал тонкую папку.

– Я прочитал вашу обзорную справку. Могу сказать, что я доволен вашей работой. Вы сегодня на полшага опережаете своих товарищей. Вы, наверное, в курсе того, что Абакумов самым тщательным образом отслеживает работу по делу бывшего маршала Кулика.

– Я догадываюсь об этом, – схитрил Костин, скрыв от генерала свои встречи с Абакумовым. – Скажите, Виктор Семенович, знаком с моей справкой?

– Да, я его ознакомил…. Вы, как мой заместитель, должны не только качественно заниматься своей работой, но и осуществлять контроль, за работой других офицеров нашего отдела. Похоже, вы самоустранились от нее.

– Вы правы, товарищ генерал. Полковник Марков освободил меня от этой работы, возложив на себя эти функции.

– Сейчас нет полковника Маркова. Поэтому я возлагаю на вас эту работу….

Костин посмотрел на генерала Скороходова. Как показалось Александру, он по всей вероятности согласовал это решение с Абакумовым.

– Я все понял, товарищ генерал. Разрешите идти….