Однажды на Диком Западе

Однажды на Диком Западе
Александр Леонидович Кириллов

Главный герой в результате очередной реинкарнации попадает в Нью-Йорк 1847 года. Вот только оказывается, что здесь он не свободный юноша, как было в предыдущих историях, а зрелый мужчина с «багажом». Пришлось ему адаптироваться к новым условиям жизни с учётом этого «багажа», борясь за место под солнцем.

Выбрав достойную цель своей жизни, оказалось, что дорога к её исполнению очень длинная и трудная. Идя по ней, герою пришлось побывать уличным бойцом, полицейским, переселенцем, золотоискателем и даже охотником за головами. Несмотря на возраст, не обошли героя стороной и любовные приключения.

Александр Кириллов

Однажды на Диком Западе

Глава 1. Американец

– Раз, два, три…

Лёжа на спине на чем-то жёстком, я понял, что кто-то ведёт счёт, но почему-то на английском языке. По въевшемуся в подкорку мозга инстинкту начал подниматься. Немолодой рефери смотрел на меня с сожалением и даже с некоторым участием. Я встал. В голове ощущалась лёгкость и пустота, чего нельзя было сказать о моём теле. Создавалось ощущение, что меня по лицу лягнула лошадь.

Рефери обратился ко мне с вопросом: «Ты в порядке, Мик, продолжать сможешь?»

– Смогу. А что это меня так стукнуло?

– Кулак вон того парня. А теперь – бокс!

Перчаток у нас на руках не было – бой шёл на голых кулаках, обмотанных бинтом. Мой соперник – молодой и здоровый от природы, словно молочный бычок, парень, чувствовал свою победу, отчего улыбался с выражением полного превосходства.

Я осмотрелся. Мы стояли по углам импровизированного ринга из натянутых пеньковых канатов, какими пользовались до середины 20-го века. Парень был одет в длинные чёрные трусы, какие носили в ещё более древние времена, но без рубашки. Вокруг стояло достаточно много зрителей, одетых по моде 19-го века. Позади толпы высились четырёхэтажные многоквартирные дома из тёмно-красного пережжённого кирпича. Возле ринга в углу рядом с моим секундантом – это я понял по тому, что он мне что-то кричал, со слезами на глазах стояла худенькая женщина средних лет, девочка и два оболтуса, тыкающих в меня пальцами. В голове промелькнула мысль: «Саня, куда же ты попал на этот раз?»

Всё это промелькнуло в моей голове за одну секунду, пока ко мне, пританцовывая от перевозбуждения, шёл этот бычара. Вблизи он показался намного крупнее, чем когда стоял в своём углу – откормила же мама кабана на мои кулаки.

Он сблизился и, словно мельница, замахал кулачищами перед моим носом. Я стал уклоняться от них, выскользнув у него под рукой из угла ринга. Он даже остановился, потеряв соперника из виду, а я зарядил ему прямой в ухо. Когда от боли и неожиданности он раззявил рот, всадил апперкот, свалив на землю.

По толпе прошёлся гул разочарования, а в моем углу, наоборот, раздались восторженные крики. Парень быстро встал, рефери отсчитал нокдаун и разрешил продолжать бой. Покачиваясь, он пошёл на меня, сжимая кулаки и сверкая глазами, яко Зевс молниями. Не дожидаясь, пока он соизволит дойти, я резко подскочил и нанёс ему длинную серию ударов в лицо и грудь. Необходимо было добить парня, пока он находился в состоянии «грогги». Отвешивая мощные удары, я умудрился разбить ему бровь, нос, губы, но он не хотел падать, отворачиваясь и закрывая лицо руками.

Прозвучал гонг. Мы разошлись по углам. Седой мужичок, мой секундант, обрызгивая меня водой, что-то тарахтит, чтобы я сделал отбивную из местного «Рокки Бальбоа». Я не слушаю его, а смотрю на женщину и парней, подмигнув им. Она берёт меня за руку и легонько пожимает мою кисть.

Пока меня поливали водой, я осмотрел своё тело, чем остался доволен – узловатые мышцы на руках и крупные кулаки, широкая грудь, переходящая в приличный пресс, пропадающий под чёрными трусами ниже колен. Единственно, что меня удручило – моё тело было не телом юноши, то есть человека, у которого вся жизнь впереди, а взрослого мужика. Снова я задал себе вопрос: «Кто же я теперь?»

Звучит гонг и отдохнувший бычара прёт на меня, по рабоче-крестьянски размахивая кулаками. Попадёшь под такой удар и кранты. Похоже, именно это и произошло с обладателем тела, в котором три минуты назад очнулся не он, а я. Виллис Тайгерт по кличке «Бизон», так звали моего противника, в пылу борьбы убил мужика ударом в голову. Я не желаю проверять, смогу ли выдержать такой удар, поэтому уклоняюсь. В толпе раздаются злой свист и крики: «Дерись, Кирк!» Мне плевать на них, я гну свою линию. Затем провожу серию ударов по лицу, а после чего очень сильно бью в печень. Парень заваливается лицом в землю и лежит, не шевелясь. Рефери отсчитывает десять и поднимает мне руку. На поле выбегают секунданты и родные этого парня. Я же ухожу с ринга победителем.

Ко мне подошёл мужичок в костюме и шляпе.

– Очень недурно, Майк. Не ожидал от тебя такого бокса, особенно, в последнем раунде. Сегодня ты похоронил чемпиона нашего района. Вот твои тридцать долларов. Через три дня снова будут бои. Приходи, думаю, что приз победителю будет получше.

– Спасибо, мистер…

– Паркс! Кирк, тебе что, после удара память отшибло?

– Есть маленько. Сильно шумит в голове, ничего не соображаю. Надо отлежаться.

Промоутер похлопал меня по плечу, и пошёл по своим делам, а я двинулся по своим. Остановившись, стал соображать, куда же мне надо идти? Ко мне подошла эта женщина, позади которой семенила девочка, и взяла меня под руку. Так мы и пошли втроём по улице, а следом телепались оба оболтуса, бурно обсуждая «как вначале Бизон мне, а потом как я ему врезал».

В голове крутились обрывки чужих мыслей, мелькали картинки из детства незнакомого мне мальчишки, всплывали воспоминания о предшествующих событиях. Тем не менее, целостной картины знаний человека, в чьём теле я оказался, у меня не было – лишь отдельные эпизоды, в большинстве своём из детства и юности. Возможно, что за давностью лет они более глубоко прописались на ответственной за память подкорке мозга. В связи с этим пришлось осторожно расспрашивать женщину, где это я оказался.

– Этот кабан очень сильно ударил меня. Вообще ничего не помню. Расскажи, кто я и где нахожусь.

Женщина, удивлённо посматривая на меня, стала рассказывать. И то, о чём она повествовала, меня весьма озадачило. Впервые в своих реинкарнациях я оказался в другой стране. Мне вспомнились куплеты из песни одного известного барда будущего, отразившего в своей песне суть того места, куда я попал:

«А над Гудзоном тихо тучи проплывают,

В Нью-Йорке вечер наступает, как всегда.

Без денег вечером здесь делать нечего,

Здесь деньги стоит даже чистая вода!

…

А по Бродвею ходят люди-ротозеи,

Они, как правило, при шляпе и в пенсне.

Наклончик в сторону, карманчик вспоронный,

И я в Атлантик-сити еду с пормоне.

…

Здесь пистолеты применяют вместо слова,

и наплевали на придуманный закон…»

Так что именно в этом городе я оказался в мае 1847 года, только без денег и пистолета. Ничего, могло быть и хуже. Попал бы к питекантропам и чтобы я там делал? Наверное, построил бы социалистическую республику Питекантропию, если бы меня раньше не съели аборигены, не понявшие моего благого порыва.

По пути домой я продолжал расспрашивать Мадлен, так звали эту женщину, о нашей жизни.

– А кем я был раньше?

– Ты что, совсем ничего не помнишь?

– Ни бум-бум.

Она часто бросала на меня непонимающие взгляды, но исправно рассказывала о моей жизни. Зайдя по пути в бакалейную лавку, купили продуктов, благо, деньги были. Вскоре коллектив дотопал к трёхэтажному дому, в котором мы снимали меблированную «двушку». В одной комнате обитал я с этой женщиной, оказавшейся моей супругой, а во второй трое моих детей. Свободными от жильцов оставались лишь кухня и прихожая.

Придя домой, Мадлен стала шуршать на кухне, дети ушли к себе, а я отправился в ванную комнату. В ней я задержался, рассматривая себя в зеркало, и переваривая полученную от жены информацию.

Итак, что я имел в активе. Родители, которых я плохо помнил, дали мне имя Михель Ламбертус Кирк, но окружающие на американский манер называли Майком или Миком. Мне примерно 40 лет и я профессиональный боксёр. Одни называли нас боксёрами, но большинство простолюдинов обычными кулачными бойцами, хотя в Англии вид драки под названием бокс набирал популярность. Бойцы, что в Англии, что в Америке дрались без перчаток, обматывая кулаки бинтами. В юности я был членом небольшой уличной банды, отчего никаким путным делом никогда не занимался и рабочей профессией не овладел. Свободно разговаривал на американском разговорном и голландском языках.

Когда я был маленьким, наша семья прибыла в Нью-Йорк из Амстердама, осев в Квинсе на территории, называемой Джексон Хайтс. Квинс являлся рабочим районом Нью-Йорка. Фамилия Кирк так же была типично голландской. Да и внешне я очень походил на голландца, то есть имел физиономию, вырубленную из деревянного полена тупым топором. Интересно, как выглядели мои родители? Нет, конечно, питекантропом я смотрелся только по сравнению с собой из прошлой жизни. Здесь я был просто крупным парнем с грубоватыми чертами лица, которые практически не выделялись на фоне местных мужчин, потому что в окрестностях жило много голландцев, немцев и шведов.

Зато, силушкой Бог не обидел. Физически крепкий мужчина, хотя уже медленный для боксёра – сказывался возраст и расслабленный образ жизни, весом в 100 килограммов и ростом в 185 сантиметров. Правда, бокс в настоящее время был примитивным, напоминающим уличную драку, где бойцы старались победить друг друга силой удара, лишь иногда уклоняясь или финтя. Школа грамотного бокса только зарождалась.