Закаленные бурей 1

Я поставил портфель на тротуар, подскочил к забору и залепил вначале одному, затем второму и тут же третьему остряку по физиономиям. Я не был сильнее их, все мы были обычными, в меру развитыми пареньками 15-17 лет. Единственное, но главное отличие заключалось в том, что я не просто махал кулаками – я умел драться.

Парни полезли через забор, чтобы продолжить разборку, я же стоял и разминал кисти – они мне сейчас пригодятся. Моих противников было шесть человек. Я же с улыбкой произнёс: «Ничего, помахаемся, надо активно вживаться в новую среду!»

Я подождал, когда первые «боевики» приземлятся на тротуар, сразу напав на них с кулаками, и понеслось «месилово». Чтобы несколько уравнять шансы, пришлось применять приёмы из арсенала Кадочникова, то есть валять парней по земле, используя инерцию их движения.

Заголосили идущие мимо тётки, мужики из зрителей подбадривали участников потасовки, затем раздался свисток городового. Детдомовцы кинулись врассыпную, а я поднял портфель со следами ребячьих ботинок, пригладил волосы руками и гордо встретил блюстителя порядка. Правда, мне тоже досталось, так что распухла и кровила губа, да в пылу борьбы кто-то больно залепил кулаком в ухо, отчего оно увеличилось в размерах.

– Гимназист!

– Так точно.

– Молодец, хорошо дерёшься.

– Слабоват, а то бы быстрее с ними справился.

– Порядок нельзя нарушать, но интересные приёмы использовал. Я такого сроду не видал, как лихо ты парней разбрасывал. Претензии к детдомовцам имеешь, заявление писать будешь?

– Никак нет, господин городовой, все путём.

– Хорошо, а где ты учишься?

«В гимназии номер…» – и тут я понял, что забыл её номер и адрес. Визуально я знал, где она находится, но её реквизиты в моем подсознании находиться никак не хотели.

«Господин городовой, это наш ученик, Лёша Семёнов. У него родители погибли неделю назад при взрыве у Гостиного. Я думаю, что пока мальчик немного не в себе», – к нам подошёл мужчина лет сорока с бородкой клинышком и усиками, типичный Антон Павлович Чехов.

– Понятно, а вы кто?

– Простите, разрешите представиться, Горняков Виктор Петрович, учитель физики гимназии номер 10, что на Мойке чуть далее располагается.

– Забирайте своего архаровца. Молодец парень, расскажу в участке, как один шестерых уделал.

Поняв, что инцидент исчерпан, я начал посматривать по сторонам, чтобы познакомиться с понравившейся мне девушкой, но оказалось, что эта фея с подружками уже упорхнули. По этой причине пришлось идти в гимназию вместе с преподавателем, по пути болтая о жизни.

– Как себя чувствуешь? Я о твоём настрое спрашиваю, а дрался ты, правда, здорово! Где так учат?

– Это по наитию пришло, а чувствую «так себе». Сами понимаете, как изменилась моя жизнь после тех событий.

– Да, Лёш, всё изменилось у тебя. Ты приходи ко мне в гости или, если чем помочь надо – сразу обращайся. Просто так заходи, хотя бы покушать домашнего. У меня жена, Нелли Анатольевна, большая мастерица по всяким кулинарным делам, твой рот лишним не будет.

Я посмотрел на этого интеллигентного мужчину, который немного смущаясь, по сути, предлагал мне столоваться у него, ответив: «Спасибо, Виктор Петрович, пока справляюсь, а если припечёт, знаю куда обратиться».

Придя в школу, мы разошлись по своим урокам. В классе я встретился со своей «бандой» товарищей, которые радостно приветствовали меня. Остальной народ подходил, выражал своё сочувствие, но это были обычные дежурные фразы знакомых. Пока сам не столкнёшься, чужого горя не понимаешь.

А затем начались уроки. Меня насмешила перекличка, ведь, по сути, я по-новому узнавал своих одноклассников. Учитель математики делал перекличку присутствующих учеников.

– Баклушин, Баранов, Беляш, Володарин, Докторов, Дураков, Извилин, Козлов, Кораблёв, Красномордин, Лежибоков, Ленивцев, Ляпкин, Медунов, Семёнов, Спесивцев, Табуреткин, Тараканов, Таганов, Тяпкин, Халтурин, Халявин, Хотейкин, Чернозадов…

С каждой произнесённой фамилией я хихикал все громче и громче.

– Семёнов, поделись с нами, что тебя так рассмешило?

– Насмешило сборище лентяев в нашем классе. Кто это в кадрах школы такой шутник, что распределяет учеников по фамилиям? Господи, слава тебе, что я родился Семёновым, а не каким-нибудь Ногузадерищенко.

– Семёнов, не умничай, а то пойдёшь отвечать, невзирая на твои семейные проблемы.

Отвечал первым Дураков, который, несмотря на такую «зачётную» фамилию, очень прилично донёс до нас доказательство математической теоремы. Так что в будущем я убедился, что фамилия учеников нашего класса ни о чем не говорила, просто некоторым не повезло.

Но, нужно отметить, что мои познания о школе царской России, основанные на знаниях 20-го века были, мягко говоря, не соответствующими действительности. Наиболее престижным учебным заведением считалась именно классическая гимназия, где учились, как правило, дети из наиболее преуспевающих семей – дворяне, состоятельная буржуазия, успешные разночинцы из городской интеллигенции. Люди попроще ходили в земские школы или реальные училища. Напрямую поступить в университет, как правило, можно было только из гимназии.

Властями ставился вопрос о повышении учебной платы для того, чтобы сделать гимназии менее доступными для выходцев из бедной среды, которых родители пытались вывести в люди. В 1887 правительство даже приняло «циркуляр о кухаркиных детях», рекомендовавший не принимать в гимназии детей из бедных семей. Власти опасались, что бедные, но образованные люди приведут страну к революции. Их опасения подтвердились, хотя революцию организовывали отнюдь не бедняки.

Преподаватели меня не трогали и не спрашивали, зная, что у меня приключилось. Однако, когда класс молчал, я сам частенько тянул руку и отвечал на задаваемые вопросы. Учитывая мой богатый жизненный опыт и не голову, а большую Советскую энциклопедию вместо неё, учиться мне было достаточно легко. Были в гимназии и дубовые преподаватели, и разумные, поэтому в будущем с одними я ладил, а с другими воевал.

На почве физики мы сошлись с Горняковым. На уроках вместе с ним, а зачастую и присоединившимися одноклассниками, мы ставили практические опыты, подтверждающие изучаемые законы. Иногда ведя урок, он специально задавал мне вопросы, которые сейчас ещё не были изучены, например, по радиосвязи, которая делала свои первые шаги. Приоритет в её исследовании в разных странах приписывался своим соотечественникам. Так вопрос первооткрывателя радио оспаривали наш Попов и итало-англичанин Маркони, немец Герц и француз Бранли, серб Никола Тесла и белорус Наркевич-Йодка.

Опыты с электричеством и электромагнетизмом, ЭДС, наводимых в катушке индуктивности, притяжением разных предметов к намагниченной катушке или эбонитовой палочке, которые мы показывали на уроках, пытаясь заинтересовать класс, приносили свои плоды. Несколько человек стали участниками образованного школьного физического кружка, в который кроме меня, входили оба Димки – Таганов и Кораблёв, Вова Хотейкин и сын Горнякова, шестиклассник Виталий. Так что, вслед за мной брать и изучать библиотечные книги, а также покупать для кружка технические журналы и необходимые материалы, стали все его участники, скидываясь деньгами, кто сколько мог.

По другим предметам, если меня вызывали, то я в дополнение к заданному рассказывал разные интересные случаи с предметом связанные. Иногда мне хотелось донести до ребят новые знания в шуточной форме. По математике я был обычным отличником в рамках программы. Ничего гениального в этой области я не открыл. К этому времени математическая школа была очень развита, а рядом с Эйлером, Гауссом, Чебышевым, Лобачевским и другими я соперничать не мог – не знал я математику на таком уровне. А то, что давным-давно проходили в институте, честно забыл, когда сдал экзамены.

В тоже время старался не выделяться специфическими знаниями, ограничиваясь школьной программой. Хотя мог неплохо проявить себя в химии, особенно, когда дело касалось взрывчатых веществ, благо в аптеках сейчас многие ингредиенты можно было свободно купить; естествознании в части точек на теле для убиения своего ближнего или проведения «эротического массажа»; знании нескольких иностранных языков.

Отличился я и на уроке современной истории. Мы спорили с преподом о политической ситуации в стране и возможных последствий царской политики. В итоге учителем, а это был директор гимназии, мне было поручено сделать доклад о социально-политической обстановке в Российской империи. Я его и сделал. Описал основные действующие политические партии, суть методов их работы, принципиальные различия идеологии. Затем коснулся раскола на втором съезде РСДРП ведущей партии страны на меньшевиков во главе с Мартовым и большевиков во главе с Ульяновым-Лениным. Осветил пагубное влияние зарубежных стран на внешнюю и внутреннюю политику нашего государства, а соответственно, на экономику страны, и созревание революционной ситуации.

Писал я доклад неделю и замутил так, что сам себе поразился – какой я умный. Правда, закончил доклад словами «Но под чутким руководством нашего императора, величайшего Николая второго, мы победим всех врагов и т.д. и т.п. Слава императору и Отечеству!».

Конечно, при подготовке доклада никаких газет я не читал, и ничего ни у кого не спрашивал, а основывался на знании предмета, которые получил в прошлые годы, в первую очередь, будучи лидером СССР и имея доступ к архивам. Учитель истории, когда я закончил доклад, просто ох-х-хренел от такого полёта моей фантазии. В учительской разговаривали преподаватели.

– Надо же, как Семёнов изменился. Раньше был обычным хорошистом, а сейчас стал отличником по многим предметам.

– Да, господин директор, я поражаюсь знаниям этого 17-летнего паренька. По физике он вообще гений для своего возраста.

– И анатомию человека он, как бы не лучше многих современных эскулапов знает.

– Коллеги, вы почитайте его доклад о политической обстановке в стране. За него Семёнова или посадят, или …

Народ почитал и согласился.

– Поразительно! Это обязательно надо показать, кому следует.

– Да, господа учителя, всё это очень непонятно. Скажите-ка мне, как он вообще себя ведёт в политическом плане, в школьный кружок, как там его название – «Народное дело», ходит, участие в демонстрациях принимает?

– Нет, не замечен, сторонится всего этого, занимается спортом и работает.

– Где?

– С Виктором Петровичем науку двигают.

– Да, Виктор Петрович? Как же так, голубчик, у нас юный физик в гимназии растёт, а вы молчите!