Тёмные времена 1. Раб

– Значит, не зря заплатил.

Наше начальство, чтобы не платить портовый сбор, встало примерно в трёх кабельтовых от ярморочных причалов и пошло смотреть на товар. Вскоре человек десять гребцов выдернули со своих мест и под руководством комита Ахалеса,

порядочной сволочи, мы побрели, гремя цепями на босых ногах, к этому рынку. Там нам с радостью от удачной сделки вручили выделанные бараньи шкуры, которые мы легко и весело понесли на галеру. Если кто-то ронял шкуру или выражался некультурно, даже на своём языке, тут же получал нежное "с оттягом" поглаживание плетью по спине или рукам.

– Ослы криворукие, ещё раз вывалите шкуры господина Гармаха в пыли, запорю!

– У ослов нет рук, господин Ахалес.

– Ты учить меня вздумал! Думаешь, что я такой же тупой осел, как и ты, что не знаю, что есть у ослов, а чего нет?!

– Никак нет, господин Ахалес, вы намного умнее.

– Надо же, глупый раб, сравнить мой ум и ум осла!

– Так точно, господин Ахалес, вы умнее всех ослов вместе взятых.

– То-то же! Наконец-то хоть одна умная мысль родилась в твоей примитивной башке, варвар.

Весь вечер Гармах, Афиноген и капитаны обеих галер пировали, обмывая удачные сделки в Олешье и Галаце. Нас тоже покормили местной мамалыгой, хоть и «пустой», зато много. После тяжёлого дня на вёслах мы мирно спали, сразу вырубившись. На небе висела круглая Луна.

Я проснулся от какого-то нехорошего предчувствия. Продрав глаза, я лежал, став незаметно для себя, прислушиваться к окружающим звукам. В тишине ночи услышал плеск волн, характерный тому, когда по воде кто-то идёт, и шёпот человеческого разговора.

«Парни, подъём», – я тихо стал будить товарищей.

Через минуту послышался шорох, который создают взбирающиеся по бортам корабля люди.

– Полундра, грабят! – заорал я, схватив лежащее вдоль прохода весло.

Над бортом появилось три фигуры, которых я просто смахнул этим веслом назад в воду. Махать в одиночку таким бревном тяжеловато, поэтому мы его держали вдвоём с Дмитрием. Проснувшаяся охрана вступила в бой с поднявшимися на борт даками. Мы тоже стояли с вёслами, тыкая ими, если требовалось в высовывающихся над бортами грабителей. Поднятый шум и вооружённая охрана своё дело сделали. Тихо напасть и уничтожить нас не получилось – нападавшие получили отпор, поэтому решили не геройствовать, а поискать более лёгкую добычу.

– Кто поднял тревогу?

– Гребцы, господин Гармах.

– Караульным по 10 плетей, гребцам по куску мяса, заслужили.

Потом был тяжёлый переход вдоль берегов Румынии и Болгарии. Вот он  Босфор – длинный пролив, забитый лодками и кораблями всех мастей. Мы входим в устье и гребём километров пять по этому проливу. Нас встречает город-крепость Иерус, как он называется в наше время, являясь закрытым для посещения памятником прошлого. А в давние времена он назывался полным названием «Иерусалим».

Прошли мы крепость под парусами, а затем снова прошла команда гребцам взяться за весла. И погребли мы к славному городу Константинополю. Красивые купола церквей с мозаичным орнаментом, построенные в византийском стиле, огромный собор Ийя София, дворец базилевса – комплекс Топкапы, выходящий своим двором и окнами на залив Золотой рог, виллы богатых сановников и мощные крепостные стены города. Как тут не вспомнить, как в исторических книгах описывается город Иерусалим эпохи царя Соломона – его знаменитые постройки один в один совпадают с вышеперечисленными сооружениями. Проплывающие мимо нас яхты богатых византийских матрон вызывали острое желание сбежать из плена. Периодически с этих судёнышек нас окрикивали дамы.

– Красавчики, куда плывёте? Эй, хозяин, продай белокурых мальчиков.

– Не продаются, госпожа, самому нужны.

Наш же путь лежал к греческому городу Солунь или Фессалоники, который в России почему-то называется Салониками. Здесь, где в будущем будут курорты Эгейского моря, на богатой вилле, окружённой полями с пшеницей, садами с оливками и мандаринами, жил и работал почтеннейший, а иначе он себя и не называл, купец Гармах Камарас. Километрах в пяти от поместья располагалась вилла его брата Афиногена.

Глава 3. Новая жизнь путешественника во времени

Прибыв в гавань Солуни, галера пришвартовалась к указанному лоцманом пирсу. Дальше были бизнес-дела Гармаха и портовых властей, после чего купец поехал домой на колеснице с возницей, а мы под присмотром нескольких наёмников потопали пешком вслед за «почтенным».

Вилла мне понравилась, а вот сарай, куда нас определили жить, не очень. Во двор вывалила челядь, свободная от работ в полях, посмотреть на новых жителей усадьбы. Здесь были девушки, дети, взрослые женщины и старики.

Гармах по каким-то своим соображениям сделал паузу и никуда не снаряжал свои корабли. Все экипажи гребцов, прибывая на других кораблях "Гармах и Афиноген компани", как я её про себя назвал, размещались на своих местах в сараях для рабов. Вечером по территории бегали злые здоровые псы, которые нас пока не знали и злобно рычали на новичков. «Надо будет прикармливать эту шайку-лейку, вот только чем, если они жрут мясо, а мы кашу?» – подумал я про себя.

Другая часть рабов была местной элитой. Они проживали в доме и прислуживали непосредственно хозяевам. Ещё часть народа была вольнонаёмной, приходящей на виллу днём на работу.  На территории поместья были обустроены склады, где хранился товар на продажу и  запасы для личного пользования.

Что сказать о своей новой жизни. Я снова оказался на полном обеспечении, то есть денег мне не платили, а если я нашёл деньгу, то обязан был её сдать управляющему Папасу. В личном пользовании я имел переданную мне по наследству от погибших рабов деревянные ложку, плошку и кружку. Ещё у меня теперь была ежедневная рабочая одежда и парадно-выходная. Естественно, все это было самым простым льняным одеянием, без вышивок и  других изысков. Свою нарядную воинскую одежду у меня отобрали ещё в плену, оставив лишь домотканые штаны. Но все равно, их я снял, ибо они у меня для гребли предназначалась, а по территории ходил, как все.

Из молодёжи мне приглянулась одна черноволосая девушка, к которой обращались по имени Рада. Также обратил внимание на двух молодых людей: один толстяк пришёл  нами сразу командовать, а второй парень годков восемнадцати был высокий, кряжистый, очень узколобый с шириной лба в один палец, и угрюмый, на которого многие тётки в возрасте орали, что он тупой.

Я не знал, тупой он или нет, но то, что он был очень спокойным, раз позволял на себя орать всяким недомеркам, было неоспоримым фактом. Однако, когда он без особых усилий приподнял за колесо телегу, вытаскивая её из расщелины в земле, с лежащим на ней зерном весом килограммов в 500, я присвистнул. Звали местного Геркулеса очень  эротично – Мамон.

Нас покормили гораздо хуже, чем когда мы плыли, а дальше, чтобы не расслаблялись, отправили на поля поливать растительность. Полив был делом нужным, но напряжным. Черпать воду мы были должны глиняными амфорами, точнее говоря, их разновидностью: большими, литров на 10-15, горшками для воды под названием динос и поменьше кратер. Мне было непривычно оперировать древними единицами измерений типа локтя, сажени, фунта, парсанга, ритла, литрона, зиры, манны, мискаля, араша или гезы, поэтому я всё переводил в привычные мне метрические значения веса, объёма или длины.

Перед нами, стоящими в подобии строя, разорялся местный пахан-надсмотрщик, с довольно понятным «погонялом» Папас Руфус.

– Не приведи бог, если вы разобьёте динос. Это будет последний день в вашей никчёмной жизни. Все вы, убогие, вместе взятые стоите меньше, чем этот динос. Вы, дебилы, стоите дешевле любого скота почтенного Гармаха, так что за любую провинность я с вас семь шкур спущу. Ко мне обращаться только по очень важным делам. А разве у вас, дикари волосатые, есть важные дела? Вы тут никто и звать вас никак. Поэтому все заткнулись и пошли работать. Солнце ещё высоко!

Слушая его пламенную речь, никто из нас итак не болтал, а после такого напутствия говорить совсем расхотелось. Мы брели, позванивая нашими погремушками на ногах, тащили эти диносы с кратерами и думали о весёлом прошлом. Ещё нам дали какие-то колышки. Проводить к месту работы нас взялся местный босс из рабов, которому что-то буркнул Папас.

– Слушайте сюда, тупые варвары, зовут меня Амброс. Я старший помощник господина Папаса, поэтому слушаться меня вы будете беспрекословно. Вам ясно?

Молчание было ему ответом. Всю дорогу, а это было километра четыре, этот старший помощник не затыкался, рассказывая, какие тут царят порядки и что он тут самый главный из рабов.

Я подошёл поближе, чтобы лучше разглядел его физию. Есть поговорка, что у некоторых людей такая масляная морда, что на ней можно поскользнуться. Вот у него и была именно такая рожа. Весь какой-то гладенький, сытенький, со слащавой халдейской улыбкой, но, в тоже время, как только он чувствовал власть, сразу становился наглым и хамовитым. Я не знал порядков, которые действуют на этой вилле, поэтому молча слушал его разглагольствования, особо не обращая на него внимания.

Мы пришли на поле с высаженной цветной капустой. Наша задача была её полить, вырвать сорняки и окучить. На другой стороне поля копошились девушки и дети, занимаясь тем же самым. Амброс стал раздавать указания.

– Вон река, кратеры вы принесли с собой, одни таскают воду и поливают, другие окучивают политую капусту.

Я поглядел на капусту, на Солнце, находящееся в зените, взял этот глиняный горшок и попёрся за водой. Разбившись на пары, вчетвером мы таскали воду в двух диносах, а остальной десяток принялся дёргать траву и колышками рыхлить землю. Все с детства были привычные к такому труду, так что все было ясно и понятно, как и что делать.

Мимо нас важно прохаживался Амброс, периодически спотыкаясь о земляные комья и поскальзываясь на траве. Вскоре ему это надоело, и он улёгся под оливу, растущую на краю поля.

К нам подошёл один из надсмотрщиков, у которого вдоль тела неестественно висела рука.

– Амброс, ленивый потрох, ты чего тут разлёгся? Иди к бабам, помогай им таскать воду – тут ты только мешаешься под ногами.

Амброс подорвался и быстро заковылял к женскому коллективу, а надсмотрщик стал разглядывать нас.

– Слаженно работаете, как это вас, таких добрых молодцев, угораздило в плен попасть-то?

– Напились, вот и повязали нас.

– Хе, да уж, вояки.

«Чего с рукой?» – обратился я к мужику.