Любовь «по расчету»

– Мама сейчас приедет, а вечером приедут бабушка с дедушкой. Все будет хорошо, скоро все заживет, будешь как новенькая.

– А мне тетя медсестра сказала, что мне новую ножку сделают, еще лучше старой, – тихо сказала Леночка.

– Ну да, медсестра-то знает! – бодро согласился Алексей.

Начались будни заживления раны, перевязок, вставания на костыли, прогулок сначала по коридору, а потом и по больничному двору.

Много позже Алексей вспоминал этот период как самый счастливый период всей этой трагической эпопеи. Он очень хорошо помнил свои ощущения, каждодневные пробуждения с переходом от тяжелого, без сновидений, скорее похожего на глубокий обморок сна к бодрствованию. Сначала первые признаки обычного пробуждения, а затем резкий, как удар хлыста, внутренний голос, скорее вскрик: «Леночка», и вся действительность наваливалась на него.

Серьезно омрачила процесс выздоровления необходимость химеотерапии. Эта гадость, которая предназначена для замедления и остановки роста злокачественных клеток и которую было необходимо принимать, имела отвратительные побочные эффекты. Во-первых, тяжелый токсикоз, приводящий к рвоте и неприятию пищи, а во-вторых, к обильному выпадению волос. Все это Леночка стоически переносила, видимо, подсознательно понимая необходимость всего этого ради выживания.

Еще один тяжелый удар обрушился в виде общего пожелтения и, как показал анализ крови, гепатита, занесенного некачественной кровью при переливании во время операции. Тяжесть этой новости воплотилась в необходимость перевода Леночки в инфекционное отделение, нахождение в котором родственников запрещалось. Все это выматывало до умопомрачения, но на этом испытания Алеши на прочность не кончились.

То, что при обычных обстоятельствах взорвало бы жизнь Алексея, было им сейчас воспринято как нечто не очень существенное. Алексей, приехав очередной раз домой, чтобы принять душ, сделать необходимые звонки и решить другие неотложные мелкие хозяйственные вопросы, случайно наткнулся на обрывок записки, часть которой Светлана по небрежности не выбросила. Эта бумажка застряла в ковше мусоропровода, и Алексей мог не обратить на нее никакого внимания, но он обратил. Из хотя и неполного текста записки следовало, что Светлана находится в любовной связи со своим начальником, причем довольно давно. Алексей попробовал применить к найденному тексту другие толкования, но ничего не получилось. Такие обороты, как «целую тебя в своё любимое местечко – в ***еньку», а также «…в рабочее время твои коллеги, а мои подчиненные нас не поймут, а в не рабочее ты теперь себе не принадлежишь», не оставляли места для других толкований.

«Ну и слава Богу, черт с ней, пусть катится к своему МИДовцу высокопоставленному. Сейчас не время, вот доченьке получше станет, тогда и разберемся», – думал Алеша, сам удивляясь своему спокойному равнодушию по поводу обнаруженного.

Алексей был собран и сосредоточен на Леночке, как он и велел себе. Он жил как бы на автопилоте, все мелкие и крупные вопросы и проблемы, которые непосредственно не касались Леночки, его не затрагивали. Время от времени возникал друг Серега с предложениями помочь в любом вопросе, но оба понимали, что он помочь не в силах, и, когда Алексей мог отлучиться из больницы, просто распивали бутылку, выкуривали пачку сигарет, разговаривая ни о чем. Тогда Алексей не знал еще, что самое страшное впереди.

Звонок брата застал Алешу дома. Он только что принял душ и сел пить чай перед возвращением в больницу. Резкий телефонный звонок неприятно прервал спокойное чаепитие, Алексей взял трубку и услышал голос брата.

– Привет, хорошо, что я тебя застал. Плохие новости, брательник.

– Что может быть еще плохого в и без того отвратительной жизни, – ответил Алеша, еще не чувствуя, что брат не шутит.

– У нее метастазы в легких, рентген показал, их главный сразу позвонил моему главному, а он позвонил мне.

– Какие метастазы, чего ты плетешь, у нее уже желтуха прошла, её вот-вот переведут в обычную палату, – взревел Алексей.

– Лёшенька, успокойся, милый мой братан, держись, нужно подумать, как облегчить ей дальнейшее… – запнулся Сережа.

– Господи, что мне делать, что нам делать? – прошептал Алексей и почувствовал, что разговаривать больше не может.

Он услышал, как брат кричал в трубку, что он сейчас приедет. Медленно, хватаясь за стены и двери, он добрел до кровати, упал на кровать и зарыдал, сотрясаясь всем телом.

Брат примчался минут через сорок, дал каких-то капель, видимо, успокаивающих, спросил, кто с Леночкой в больнице.

– Светлана, она наконец-то взяла отпуск, – ответил Алексей.

– Ну и хорошо, ты хоть отдохни немного, соберись, впереди самое тяжелое, – безжалостно произнес Сергей.

– Скажи мне, как это будет, я должен знать, должен подготовиться, – в голосе Алеши чувствовалась какая-то еле теплящаяся надежда на чудо.

– Господи, Лёшенька, на тебя свалилось самое большое несчастье из всех возможных. Что я могу сказать, держись, крепись, братан, нам только не хватает, чтобы с тобой что-нибудь случилось! Готовься к самому ужасному, тут медицина абсолютно бессильна.

– А может, какие-нибудь экстрасенсы, а может, в Штатах медики уже продвинулись, мы ведь можем её отвезти в Штаты, – бормотал Алексей.

– Выкинь из головы, только мучить себя да и её тоже. Нет реально лечащих экстрасенсов, не могут в Штатах лечить рак на такой стадии. Выспись, как следует, а завтра с новыми силами поезжай в больницу. По-моему, она тебя любит больше, чем Светку, я завтра тоже приеду, поговорю с лечащим врачом, может, какие суперлекарства нужны. Слушай, а что у тебя с училищем, ты оформил академотпуск?

– Написал рапорт, а что там дальше, не знаю. Да мне до лампочки училище, учеба, карьера, неужели не понятно. Мне теперь всё до лампочки.

– Понимаю, братан, понимаю.

– Слушай, неужели вся эта жуть от простого падения и удара, пусть и сильного? Неужели после того, как человек просто споткнется и упадет, сильно ударится, у него разовьется самая тяжелая в мире болезнь? Так же не бывает! Рак бывает у пожилых людей, но не у детей же!

– Лешенька, дорогой мой братан, я изучил мировую статистику и обнаружил, что феномен развития костного рака после сильного ушиба как раз и характерен для детского и подросткового возраста. Это ужасно, но это факт.

Через несколько дней у Леночки началась дыхательная недостаточность. Подключили неприятно шипящий кислород. Она перестала разговаривать и только часто-часто дышала. Алексей брал её на руки, держал в левой руке, а правой поддерживал кислородный шланг. Ему казалось, что на руках ей легче, чем в кровати. День и ночь слились в один непрекращающийся ужас. Он через каждый час выходил из палаты на лестницу курить, и эти перекуры были некоторым отвлечением от того, что происходило в палате. Светлана, чувствуя, что всё кончено, упросила врача разрешить ей ночевать в отделении. Теперь Алексей спал, если это можно назвать сном, на топчане в палате, а Светлана на топчане в процедурной.

В половине третьего ночи Алексей, привычно держа Леночку в своей левой руке, ощутил какое-то непонятное происшедшее изменение. Прислушиваясь к равномерному свисту кислорода, он понял, что произошло. Доченька перестала дышать. Алеша осторожно подошел к кровати, бережно положил дочку, тщательно поправил бесполезный и бессмысленный кислородный шланг и вышел в коридор. Он подошел к посту дежурной медсестры, которая сидя дремала, облокотившись на спинку высокого стула, и громко и четко произнес:

– Она перестала дышать.

Медсестра вздрогнула, открыла глаза, узнала Алексея, поняла ужасный смысл сказанного и, перекрестившись, нажала на кнопку экстренного вызова дежурного врача.

– Господи, – прошептала она и, как бы опомнившись, вскочила и бегом побежала в палату.

Алесей закурил, посмотрел в сторону приближавшегося по длинному коридору быстрым шагом врача и пошел на лестницу. Врач, молодая некрасивая женщина, через некоторое время вышла на лестницу, посмотрела внимательно на Алексея, поняла, что он в нормальном для такого момента состоянии и попросила сигарету. Они молча покурили, затем она сказала:

– Мне ужасно жаль, я вам очень сочувствую.

– Светлану бы надо разбудить, но я не хочу это делать, вы бы не могли организовать это как-нибудь без меня, она ведь будет сейчас рыдать безудержно, я бы не хотел…

– Я сейчас попрошу моих коллег оказать помощь, вы не волнуйтесь, мы все организуем.

Алексей благодарно кивнул, закуривая следующую сигарету и с удивлением ощущая неожиданное спокойствие, так не подходящее к текущему моменту. Позже, вспоминая сотый раз каждую минуту и секунду этих дней и часов, он понял, что настолько убедил себя стоять, как скала, настолько был уже морально готов к этой страшной потере, что вел себя спокойнее посторонних медицинских работников, бегавших и суетившихся в эти ночные часы.

После похорон Алексей сказал Светлане, что будет лучше, если он поживет у родителей, с небольшим чемоданчиком переехал в родительскую квартиру и слег с тяжелой простудой. Он проболел недели три, после чего стал постепенно реагировать на какие-то внешние раздражители в виде телефонных звонков друга Сереги, визитов брата и его жены.

Простуда закончилась, но началась какая-то странная болезнь, когда ничего острого нет, но есть абсолютно явственное ощущение не просто болезни, но тяжелого недомогания, выражающегося в различных тупых болях. Болело левое ухо, болел живот, боль не проходила ни днем, ни ночью. Алексей практически не спал, время от времени тяжело забываясь, что никак нельзя было назвать сном, и потерял интерес к пище, что означало нечто экстраординарное, поскольку ни при каких обстоятельствах, никогда раньше Алеша не терял аппетит. Хождения по врачам не принесло результатов, вердикт врачей был прост и понятен: все в норме.

Алесей каждый день думал о Леночке, вспоминал разные эпизоды её короткой жизни, прошедшей день ото дня у него на глазах. Он не мог о доченьке говорить ни с кем, каждый раз чувствуя, как жгуче накатывают слёзы, когда кто-то заговаривал о ней. Окружающие это быстро поняли и не затрагивали эту тему.

Несмотря на положительные объективные заключения врачей, Алексей все хуже и хуже себя чувствовал. Боль в левом ухе не утихала, живот продолжал болеть, а бессонница просто свирепствовала. Он не мог обходиться без снотворных таблеток, которые давали возможность отключиться в глубоком, но не приносящем отдыха сне. Неприятные исследования показали какое-то серьезное неблагополучие в кишечнике, и брат организовал Алешину госпитализацию в гастроэнтерологическое отделение своей больницы.

В палате лежали еще четверо мужчин среднего возраста. Сергей специально настоял на том, чтобы Алеша лежал не в отдельной, а в общей палате, видимо, полагая, что так будет лучше для брата. Каждый день приходила мама с любовно приготовленной диетической едой, а Сергей дважды или трижды в день забегал перекинуться двумя словами. Отец бывал два-три раза в неделю, поражая всех окружающих своим эффектным видом: седовласый высокий красавец в адмиральской форме, небрежно прикрытой накинутым белым халатом.

Самыми яркими визитами были набеги не всегда трезвого друга Сереги, который то ли пытался взбодрить Алешу, то ли на самом деле был таким весёлым и возбужденным. Он моментально перезнакомился со всеми Алешиными соседями по палате, медицинским персоналом, рассказывал о приключениях, которые ежедневно происходили в его жизни. К его удивлению Алексей никак не реагировал на его «вкусные» истории, которые раньше всегда имели успех.

Однажды в палате появилась Светлана. Алексей немного встревожился таким неожиданным визитом, но вскоре все стало понятно. Они пошли покурить на лестницу, и Светлана, тщательно отводя глаза, сказала, что она хочет развестись, потому что любит Андрюшу – своего сослуживца, и они хотят пожениться.

– Да я знаю, это твой начальник отдела, – равнодушно заметил Алексей.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Света.

– Из мусоропровода, – загадочно для Светланы ответил Алеша. – Да я не возражаю, только, если срочно, я пока не очень мобилен, сама видишь.

– Ну, особой срочности нет, просто я хочу, чтобы все было честно.